Михаил Липскеров: «Любое кино – не для государства, а для человека»

Михаил Липсекров считает, что артхаус должен поддерживаться государством, так как это часть культуры. Фото Станислава Красильникова/ТАСС

Чем нас привлекает «Маша и Медведь», как фильмы, рассчитанные на взрослых, могут быть интересны трехлетним детям и как рождаются истории, обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ поговорила с российским и советским сценаристом Михаилом ЛИПСКЕРОВЫМ – автором мультфильмов «Ограбление по…», «Волк и Теленок» и многих других.

– Михаил Федорович, скажите честно, что вы думаете о нашей современной мультипликации? У меня такое ощущение, что ее почти нет.

– Да нет, есть. Есть полнометражные фильмы, есть сериалы, где процесс сосредоточен на создании авторских лент, с которыми у нас во все времена было все в порядке. Короче говоря, есть индустрия, и есть авторское кино. Но вы правы, в общем, снимается немного фильмов. Раньше тоже делали мало фильмов, но они крутились на всех телеканалах. И во всех кинотеатрах СССР. Ах, было то ли 50 тысяч, то ли 100. И все видели их по нескольку раз, поэтому хорошо знали. Сейчас авторское кино на телеканалах практически не идет. Или идет глубоко в ночи на канале «Культура». А в кинопрокате его нет. Но коммерческую мультипликацию знают. «Богатырскую сагу», «Снежную королеву», сериалы.

– «Маша и Медведь», например…

– Очень неплохой сериал, по-моему, не дидактический, не лобовой, чем грешили, кстати, многие советские мультфильмы. Это же иллюзия, что все советские ленты были прелесть как хороши, выпускалось много шелухи. Очень часто ставилась задача ввернуть идеологию и подверстать это под какую-то рубрику – пионерскую, школьную, о дружбе и т.д. Но многое можно было делать… И делали. Были и скандалы, конечно. Что-то проходило с трудом, а что-то и не проходило.

Некоторые современные сериалы – это крепкая хорошая мультипликация. «Смешарики», те же «Маша и Медведь», есть еще «Фиксики». Сейчас, правда, не знаю, что они делают. А «Маша и Медведь» во всем мире идет, и для всех возрастов понятный, семейный мультфильм. Кстати, в советское время семейной мультипликации не было, работали под определенные возрастные категории – детское, дошкольное (для «горшочников»), школьников и… для взрослых.

– Но сейчас вроде тоже введены категории?

– Что-то вроде есть. У меня с этим казус случился. Несколько лет назад Киносоюз командировал меня в Роскомнадзор на обсуждение проекта закона о возрастных категориях для мультипликации. И проект этот готовили профессора, доктора педагогических наук, специалисты по детским игрушкам и другие знающие люди, но не из мира мультипликации. Было выделено 4 миллиона рублей на этот проект, написали 70 страниц текста. Это было наукообразно. Но многое, очень многое было неграмотно и неточно. К примеру, включили в раздел от трех лет, как пример, фильм по моему сценарию «Как грибы с горохом воевали». А этот мультфильм делался по заказу в советское время как экранизация русской народной сказки для взрослых в двух частях. И масса других несуразностей. Мы с девочками из ассоциации понесли проект по кочкам. Ассоциация предложила свой проект. Ну и Роскомнадзор взял за основу проект ассоциации. Не знаю уж, что потом было. Но «Грибы с горохом» смотрели и дети, и взрослые…

– Как это?

– Там есть юмор, который детям абсолютно непонятен, как и в «Волке и Теленке». Но там и там дети следят за интригой.

– Получается, что делать фильмы в ставке на детей – не совсем верное решение?

– Когда как. Фильмы, на мой взгляд, лучше делать для всей семьи, чтобы ребенок смотрел их со взрослыми и было что потом всем вместе обсуждать. Но это – о кино для детей. Для взрослых – особая статья. 

В первоначальном замысле дворовый пес выращивал теленка для волка «во имя гуманизма». Чтобы волк не голодал. Кадр из мультфильма «Волк и Теленок». 1984

– А есть мультфильмы, которые вас особенно разочаровали?

– Есть. Есть сериалы и фильмы, от которых я прихожу в ужас. Мне непонятно, каким образом их создатели получают деньги на такую продукцию. Когда откровенно слабая драматургия, плохие режиссура, изображение, слабый мультипликат. Попадались в Сети так называемые православные мультфильмы. Смотрел некоторые, целиком или трейлеры – это катастрофа по художественному уровню. Те, что я видел.

– Возможно, они выполнены специально по заказу государства?

 – Может быть. Но чаще руководители студий ловят полугласное желание государства. Ну почему государство впрямую или негласно поощряет православные фильмы? А где мусульманские, иудейские? Почему должны существовать православные? Где-то в начале 90-х был снят совместный с англичанами кукольный фильм «Жизнь Христа». Это был первоклассный фильм, который снимал очень сильный режиссер Станислав Соколов. Ему это было близко. Как и Пазолини в «Евангелии от Матфея» в 1966 году. Как Мелу Гибсону «Страсти Христовы». Но ни тот, ни другой, ни третий не ставили задачу снять католическое, православное, протестантское кино. Они делали человеческое кино. А когда «заказывается» православное кино и его снимают люди, которым это не близко, да еще и не владеющие ремеслом, неталантливые и за небольшие деньги, то это плохо для всех. Для кино, для зрителей, для православия. Они оскорбляют мое чувство верующего.

 – Раньше ведь тоже существовал заказ от государства, сегодня пытаются это возродить вот в таком виде. Кто платит, тот и заказывает музыку?

– Это сильно искаженное понятие о госзаказе советского времени. Госзаказ, конечно, был, но он существовал отдельно от остального кино. То, что считало важным государство. И за него платили больше, и за сценарий, и за постановку. И были среди них разные фильмы, будем так говорить. Все остальное, и это большинство, что оплачивало государство, не было госзаказом, Конечно, было «А что вы хотели сказать своим фильмом?», ну и находили какую-то отмазку. А сегодня тем более эта формула не катит. 

В идеале государство защищает наши с вами интересы и финансирует культуру для нас, для людей, своих граждан. Авторское кино или артхаус обязательно должны поддерживаться государством, потому что это – часть культуры. А еще дает толчок всему остальному кинематографу. Те элементы, которые содержатся в таком кино, очень часто переходят затем в мейнстрим. Любое кино – не для государства, а для человека. Во многом государство в лице Минкульта это делает, но финансирование идет нищенское. Вот режиссер, чтобы как-то прожить, становится и художником-постановщиком, и мультипликатором, и фоновщиком. Но бывает и так, что чиновники решают, что тот или иной проект необходим по своему идейному наполнению. И вопреки мнению экспертов из профессионалов дают дорогу слабому проекту.

– Проектная деятельность, которая сегодня очень популярна, мешает искусству?

– Когда вы создаете тот или иной проект, то во главу угла всегда, опять же в идеале, ставится искусство. 

– Так как устроить правильно эту систему отношений?

– Убрать верховенство «идейного наполнения» из искусства.

– Совсем? А разве это возможно?

– Нет, конечно. Но не понимаю, как можно ставить себе задачу патриотического кино, о дружбе, о любви, сеять разумное, доброе, вечное. «Идейное наполнение» вытекает из взглядов авторов на жизнь, их вкуса, таланта и тех художественных задач, которые они ставят для себя в каждой конкретной истории. Оно появляется само. А не сваливается свыше. И не рождается скопом. Как и национальная идея. «Русская национальная идея – это поиск русской национальной идеи». Цитата из моего романа «Белая горячка». 

– Художественная цензура может стоять на защите интересов общества?

У Липскерова иной взгляд на отрицательных сказочных персонажей.     Кадр из мультфильма «Бабка Ёжка и другие». 2006

– Ну, «художественная» и «цензура» – это несколько разные вещи. В общем, запретных тем не должно быть. Для взрослых. Все зависит от «как». Как это сделает автор. Я всегда был за художественные советы. Необходим свежий взгляд. Это – помощь авторам. На Западе обязательно на всех проектах присутствуют разного рода консультанты, эксперты, редакторы и прочие специалисты, которые смотрят на создаваемый «продукт» с разных точек зрения – как это будет смотреться, что не будет смотреться из отснятого и т.д. На студии «Союзмультфильм» всегда был хороший худсовет. Сейчас он временами функционирует, временами нет. На других студиях есть очень талантливые продюсеры, худруки… На «Мельнице», «Пчеле», «Пилоте»…

– Ну хорошо, а вы проходили когда-нибудь через художественные советы, цензуру? И если да, за что вас ругали?

– Через худсоветы много раз – и хвалили, и ругали, и помогали. В «Самом маленьком гноме» ругали за площадной юмор, эстрадность…

Ну и цензура по мне прошлась. Негатив «Ограбления по-русски» был смыт, сценарий «У вас есть струна «соль» был объявлен антипартийным, а на сценарий «Песнь песней» был наложен вердикт «Еще не время». Да и еще много чего было…

– Зарубежные мультфильмы, которые бесконечно крутят по нашему ТВ, меня удивляют тем, что они какие-то бытовые. Романтизму нет, как сказал бы один из героев произведений Зощенко.

– Это герой Зощенко сказал. Романтика либо появляется, либо нет. Да и нельзя все время ехать за туманом и за запахом тайги. Мы как-то больше живем в быту. И никуда от этого не деться.

– А упрощенные изображения мультипликационных героев не вредят детскому восприятию?

– Это называется «лимитированная мультипликация». Диснеевскую мультипликацию делают иногда в сериалах, но это очень дорого и долго. Нужно много художников, а рынок требует быстрее и дешевле. Потому-то большей частью делают лимитированную мультипликацию – это проще и дешевле. Не думаю, что это проходит по разряду искусство. По-моему, вредит. Лучше по возможности смотреть хорошую мультипликацию на дисках.

– А аниме?

– Это – другое дело. Как вообще появилось японское аниме? Знаете, есть такой способ выбраться из щекотливой ситуации: «Если у тебя что-то не получилось, сделай из этого художественный прием». Есть версия, что в Японии классическое диснеевское одушевление не получалось, и они пошли по другому пути. Сочетание упрощенного одушевления с японским комиксом. Мощные насыщенные фоны в их мультфильмах, совершенно феерические! И общий эффект!

– Как вы относитесь к идеализации традиционно злых героев?

– Если это сделано хорошо и с иронией, если не брызжет кровь, не вываливаются кишки – ничего в этом плохого нет. Надо только знать, для какого возраста делается такой мультфильм и с какой целью? До семи лет ирония еще не воспринимается ребенком. Ну и я бы не назвал это идеализацией. Просто другой взгляд на них. У меня в «Бабке Ёжке» традиционные сказочные персонажи – Баба-яга, Кощей, Леший, Кикимора болотная и другие, преображаются, когда к ним попадает маленькая девочка. Как, собственно говоря, и в «Волке и Теленке».  

– А как насчет влияния монстроподобных существ на неоперившееся сознание?

– Нам с вами не удастся предостеречь детей от всего, что нам не нравится. Поэтому мультфильмы, по возможности, надо смотреть детям вместе с родителями. Или не давать смотреть. Это дело родителей.

– Как появлялись на свет ваши мультгерои? Кто или что было отправной точкой?

– «Самый маленький гном» появился, когда у меня родился младший сын. Я вез его в коляске и подумал, что он такой маленький. Подумал… и сразу появилась интонация. А у «Волка и Теленка» совсем другая история. Сюжет перекочевал из другого моего сценария для взрослых. Там был эпизод, когда дворовый пес Афанасий выращивал теленка для волка «во имя гуманизма». Чтобы волк не голодал. Так что истории появляются порой из самых странных вещей. 

– Вы пишете о людях, а потом перекладываете сюжет на мир животных?

– Все мои фильмы о взаимоотношениях людей. У меня есть фильмы, где герои – люди: «Парадоксы в стиле «рок», «Что там, под маской», «Новый Алладин», другие. Я увидел или услышал что-то или кого-то на улице и из этого что-то получилось. Одним словом, откуда-то появляется история. Как она получается и как в ней появляются люди или животные, я не знаю. Как-то вышелушивается из меня. А уж потом в этой истории, простой или сложной, появляется что-то связанное с моими чувствами, взглядами, настроением. А уж о том, что я хотел сказать своим сценарием, пусть решает сначала режиссер, а уж что мы оба хотели сказать – пусть решает зритель. Это его проблема.

– Ваш отец писал для эстрады. Это повлияло на ваш выбор профессии?

– Я тоже писал для эстрады и был артистом. После того как ушел из геологии. Геофак Института цветных металлов. Пять лет работал на эстраде, пока не забрали в армию. В армии узнал, что мои друзья – эстрадные авторы Аркадий Хайт, Александр Курляндский и Феликс Камов – прославились с «Ну, погоди», я им позавидовал, придумал 12 маленьких историй и послал их на студию по почте. И мне ответили. И после армии я уже не вернулся на эстраду.

– Вам нравится жить сегодня?

– Да. Сегодня очень интересно жить. Жить – это вообще интересно.