Гособоронные войны местного значения

Генеральный конструктор вертолетов Ка-50 и Ка-52 Сергей Михеев.
Фото Виктора Литовкина

Количество заявлений официальных лиц Минобороны и ОПК по проблеме выполнения или невыполнения оборонного заказа, прямо противоречащих одно другому, превзошло всякие допустимые пределы. Из-за этого становится практически невозможно понять, что же на самом деле происходит в данной сфере. За исключением одного – очередная программа вооружений, по-видимому, повторит судьбу всех предыдущих.

Как известно, все достаточно многочисленные программы вооружений на протяжении всей постсоветской истории России «благополучно» проваливались, причем не только в «ужасные» 90-е, но и в «благословенные» нулевые. Во всех случаях эти программы оказывались брошены еще до середины срока их исполнения, поскольку становилось ясно, что они провалились.

ВРЕМЯ ТОТАЛЬНОГО ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ НАСТАЛО

Вместо них писались новые, почти всегда более амбициозные программы, после чего все повторялось. Каждый очередной провал становится все более болезненным по той причине, что ресурс вооружения и техники, произведенной в советский период и в самом начале 90-х, неумолимо вырабатывается. Чем дальше затягивается этот процесс, тем очевиднее необходимость тотального перевооружения всех ВС РФ новой техникой.

Это не милитаризация, не новая гонка вооружений, это очевидная необходимость, потому что иначе мы просто остаемся без армии. И неясно, в чем тогда смысл всех грандиозных и вроде бы полезных начинаний в рамках нынешней реформы. Трансформация системы управления ВС, повышение денежного довольствия военнослужащих и улучшение бытовых условий их проживания, повышенное внимание к боевой подготовке, воссоздание института младших командиров, отбор контрактников по качеству, а не по количеству – все это прекрасно. Только никому не нужно, если военнослужащим будет элементарно нечем воевать.

Тем более данный вопрос становится критически важным, учитывая складывающуюся геополитическую обстановку. Совершенно очевидно, что человечество очень быстро скатывается в хаос нового Средневековья, что заведомо будет сопровождаться множеством войн между старыми и новыми центрами силы за полный передел мира. Достаточно странно предполагать, что данный процесс обойдет страну с самой большой в мире территорией и самым большим количеством природных ресурсов при отнюдь не самом большом населении.

Государственная программа вооружений до 2020 года стала предметом крайне ожесточенных споров. Якобы именно из-за нее ушел в отставку ветеран кабинета министров Алексей Кудрин. Он посчитал, что 20 трлн. руб., которые предполагается выделить на эту программу, – слишком много. На самом деле это слишком мало. Не менее года назад обнародовалась цифра 36 трлн., а по мнению ряда экспертов, на перевооружение необходимо потратить не менее 50 трлн. руб. О том, как дорого обходится «дешевая» армия, «НВО» писало в статье «Одряхлевший гарант защиты страны» (см. номер от 10.06.11). Однако 36 трлн. никто армии давать не собирается. Более того, видимо, не удастся потратить даже 20 трлн., поскольку ГПВ рушится в самом начале, то есть даже быстрее, чем предыдущие программы.

У столь прискорбной ситуации целый ряд причин. Поскольку менять надо уже почти всю технику, а денег на это не хватает (даже в случае благополучного выделения 20 трлн.), то надо выбирать приоритеты. И уже это становится проблемой, поскольку военно-политическое руководство страны за 20 лет существования России в ее нынешнем виде так и не смогло определить, кто же наши потенциальные противники, войны какого типа и когда нам придется вести.

Если это неизвестно, тогда вообще не очень ясно, что за ВС мы строим. И непонятно, сколько и какой техники в какие сроки нам нужно закупать.

Судостроительный завод «Северная верфь» – закладка фрегата проекта 22350 «Адмирал Касатонов» для ВМФ РФ. Фото Trend/PhotoXPress.ru

РАЗРУХА В ГОЛОВАХ

В последнее время Минобороны все чаще предъявляет ОПК претензии по поводу того, что качество предлагаемой промышленностью техники становится все ниже. Безусловно, в этих претензиях есть очень большая доля истины. Но ОПК не менее резонно на это отвечает, что Минобороны очень часто не может сформулировать, чего же оно хочет? А в этом случае претензии к качеству бессмысленны. Потому что заказчик дает промышленности ТТЗ. И промышленность их либо выполняет, либо не выполняет. А если заказчик не может сформулировать эти самые ТТЗ, то пусть себя и винит.

То, что эти претензии ОПК вполне обоснованы, ранее подтвердил в интервью «НВО» (см. статью «Системные проблемы внедрения ЕСУ ТЗ» в номере от 14.10.11) бывший начальник штаба Сухопутных войск Сергей Скоков. Вот его высказывания:

«В основном ЕСУ ТЗ создана исходя из понимания военного дела работниками промышленности. В силу объективных причин, новизны задачи мы, военные, не смогли грамотно и всесторонне поставить разработчикам задачу. Основной упор делаем на оценку конечного результата, предварительно внятно не описав, что нужно в итоге. Поэтому система создана по пониманию промышленности, и упрекать ее в этом нельзя». Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Жаль, что так честно высказываться у нас позволяют себе только отставники.

Из-за этого ВС часто вынуждены брать не то, что нужно, а то, что им дают. Кроме того, очень большую роль начинают играть лоббистские возможности производителей. Таковые заведомо оказываются выше у компаний-экспортеров, которые успешно продают за рубеж советскую по своему происхождению технику. Разрабатывать новую им просто незачем. В итоге происходят разнообразные «чудеса», причем чем дальше, тем их больше.

Вот, например, как складывается ситуация с боевыми вертолетами. Еще при СССР, в 1987 году, Ка-50 выиграл конкурс у Ми-28. Первые Ка-50 успешно прошли госиспытания, и в августе 1995 года указом президента РФ вертолет был принят на вооружение. Дело, однако, ограничилось выпуском пяти серийных машин, поступивших в 344-й Центр боевого применения и переучивания летного состава армейской авиации в городе Торжке Тверской области (один из них там и разбился).

Два из них в 2001 году немного повоевали в Чечне, где получили высокую оценку специалистов. После чего Ка-50 почему-то «умер». В 2004 году без объяснения причин было принято решение, что на вооружение будет поступать Ми-28. Его реальные поставки начались в 2008-м, сейчас их имеется в войсках, по-видимому, около 50, всего предполагается построить 100–120, что, мягко говоря, маловато.

Ка-50 тем временем обернулся двухместным Ка-52, который тоже начал поступать на вооружение. Сейчас их имеется от 12 до 20, предполагается иметь до 140, включая версию для ВМФ, что также немного. А недавно стало известно, что Минобороны решило ко всему этому закупать еще и Ми-35М – экспортный вариант старого, доброго, глубоко советского Ми-24, ветерана афганской, обеих чеченских, ирано-иракской и множества других локальных войн, для замены которого как раз и создавались четверть века назад Ка-50 и Ми-28. Их будет, предположительно, приобретено 30 единиц. То есть мы получим суммарно всего около 300 машин, при этом трех совершенно разных типов и двух поколений!

Не менее интересна история сторожевых кораблей океанской зоны, которые мы теперь по-западному называем фрегатами. 27 июля 1997 года на заводе «Янтарь» в Калининграде был заложен фрегат пр. 1244 «Новик» – первый крупный надводный корабль нового проекта после распада СССР. По ТТХ это был лучший в мире корабль в своем классе, вооруженный принципиально новыми ПКР «Оникс», ЗУР «Полимент», ПЛУР «Медведка».

Однако строительство данного корабля не завершено до сих пор, сведения о его дальнейшей судьбе крайне противоречивы. Скорее всего если он и будет достроен, то как учебный корабль. И уж точно за ним не последуют другие такие же корабли. А 1 февраля 2006 года был заложен на питерской «Северной верфи» головной фрегат пр. 22350 «Адмирал Горшков» с ТТХ, сходными с ТТХ «Новика». Зачем бросили тот корабль, так и неясно. «Горшков» спущен на воду год назад, в строй не введен до сих пор, в ноябре 2009 года заложен второй корабль данного типа («Адмирал Касатонов»). До 2018 года предполагается иметь в строю шесть фрегатов пр. 22350, из которых четыре еще даже не заложены.

В итоге, как и в случае с вертолетами, произошло возвращение к экспортному варианту советского корабля: в декабре прошлого года началось строительство фрегата «Адмирал Григорович», в июле этого года – «Адмирала Эссен». Оба они строятся по пр. 11356, разработанному в 1990-е годы для Индии на основе советского пр. 1135 1960-х годов (Ми-24 тоже был разработан в конце 1960-х). Всего таких кораблей также предполагается построить шесть.

Аналогичная история сложилась с дизельными ПЛ. Лодка «Санкт-Петербург» нового пр. 677 была заложена одновременно с «Новиком», в июле 1997 года, но в состав БФ вошла лишь в 2010 году. При этом, судя по всему, мучения с ней отнюдь не закончены. Хотя строятся еще две аналогичные ПЛ, командование ВМФ также решило вернуться к экспортному варианту советского пр. 877 1970-х годов. С августа ведется строительство для ВМФ РФ ПЛ «Новороссийск» пр. 636 (ранее ПЛ данного проекта поставлялись в Китай и Алжир, сейчас строятся для Вьетнама). Предполагается построить еще две такие ПЛ.

Несколько иначе получилось со сторожевым кораблем морской зоны (по-западному – корветом) пр. 20380. ЦМКБ «Алмаз» и «Северная верфь» сразу «впарили» ВМФ экспортный корабль с крайне слабым вооружением. На экспорт он не пошел, ни одна страна такое не купила, а вот нам – подошло, хотя никаких реальных задач в составе нашего флота подобный корабль решать не может. По-видимому, примерно в прошлом году руководство ВМФ это все-таки осознало. Поэтому количество корветов пр. 20380 в нашем флоте ограничится, судя по всему, пятью единицами (изначально планировалось 20–30), после чего будут строиться корветы пр. 20385 с несколько более адекватным составом вооружения.

Известны еще как минимум два случая, когда для нас сошло то, от чего отказались иностранные заказчики. Так, Индия, по чьему заказу строились два фрегата пр. 11661, отказалась от них из-за слишком слабого вооружения. Теперь эти корабли служат в нашей Каспийской флотилии (точнее, один служит, другой проходит испытания). А истребители МиГ-29СМТ, которые не понадобились Алжиру из-за низкого качества, теперь охраняют наше небо в составе 6963-й авиабазы под Курском.

Не менее показательно то, как быстро завершилось производство танка Т-90, представляющего собой, по сути, примерно 11-ю или 12-ю модификацию Т-64. Нам необходим принципиально новый танк, а пока его нет, можно обойтись наличными запасами.

МОНОПОЛИСТЫ НЕ СОШЛИСЬ В ЦЕНЕ

Дополнительной очень серьезной проблемой нашего ОПК стал монополизм, который, как это ни удивительно, в нынешней как бы капиталистической России оказался даже сильнее, чем был в СССР, где конкуренция в сфере ОПК создавалась искусственно. В России же были насильно созданы объединенные корпорации и холдинги, которые уничтожили всякую внутреннюю конкуренцию, а заодно «убили» целый ряд научно-технических школ (потому что в новых объединенных структурах почти всегда самый сильный душил своих бывших конкурентов, теперь ставших подчиненными). Это еще более усугубило ситуацию, когда ВС получают не то, что им нужно, а то, что дают, причем по цене, которую назначает монополист.

Собственно, сейчас главные схватки между Минобороны и ОПК развернулись именно по поводу цен на продукцию. Минобороны заявляет, что цены, назначаемые ОПК, сильно завышены, при этом еще и совершенно непрозрачны, неясна структура этих цен. И все это справедливо. Но и здесь у ОПК есть не менее справедливые возражения.

Вот, например, Минобороны возмущается, что в цену АПЛ пр. 885 «Северодвинск» заложено содержание всей социальной сферы одноименного города. Однако возникает вопрос – а как еще поступать кораблестроителям, если их предприятие является в Северодвинске градообразующим? Как еще им содержать свою социалку, кроме как закладывая ее в цену подлодки?

Насчет бесконтрольного завышения цен на продукцию ОПК вопрос также крайне неоднозначен. Монопольный заказчик (Минобороны) требует от монопольного производителя поставок продукции по твердым, заранее (часто за несколько лет) определенным ценам. Между тем монопольный производитель комплектующие на свою продукцию приобретает на свободном капиталистическом рынке. Причем на нашем российском, специфика которого заключается в том, что цены на нем всегда растут и никогда не снижаются. Поэтому, если продавать продукцию по цене, заданной несколько лет назад, получится практически гарантированная работа себе в убыток. И совершенно непонятно, что делать с этой национальной спецификой свободного рынка, которую явно не предусмотрели наши реформаторы начала 1990-х.

Достаточно сильным ходом Минобороны в борьбе с ОПК стала готовность импортировать вооружения, причем почти любые. Это должно разрушить монополизм наших производителей и заставить их работать в условиях реальной конкуренции (только непонятно, а зачем тогда сами же уничтожили внутреннюю конкуренцию?). Само по себе это совершенно правильно. ВС не обязаны создавать рабочие места в отечественной промышленности, они обязаны защищать страну с помощью наиболее современного оружия. Если свой ОПК его дать не может, надо купить за рубежом. Правда, здесь снова возникают разные оговорки.

В первую очередь речь идет о главной всероссийской беде – коррупции. Она является еще одним, причем очень серьезным, фактором того самого бесконтрольного роста цен на продукцию отечественного ОПК. К сожалению, этот фактор сработает и в случае с импортом. В итоге может получиться так, что мы убьем собственную промышленность, а хорошей техники из-за рубежа не получим.

Надо иметь в виду, что сейчас европейский ОПК переживает острейший кризис из-за резкого падения (во многих секторах – полного обнуления) внутренних заказов. Выход на российский рынок в ситуации, когда ВС РФ требуется тотальное перевооружение, является для европейцев подарком судьбы. И они пойдут на все, чтобы на этот рынок пробиться. Сфера торговли оружием весьма коррупционна, особенно когда речь идет о торговле со странами, не относящимися к понятию «Запад». Вспомним скандал с продажей Францией Тайваню фрегатов типа «Лафайет» в начале 1990-х. Французская компания «Талес» провела эту сделку с помощью огромной взятки (именно этим способом она победила конкурентов из Южной Кореи). Вы будете смеяться, но именно «Талес» является владельцем 25% акций компании DCNS (остальные акции принадлежат французскому правительству), которая будет строить для нас «Мистрали» – корабли, по заключению всех без исключения независимых экспертов, российскому ВМФ абсолютно ненужные, но при этом очень дорогие.

Или вспомним весеннее заявление главкома Сухопутных войск Александра Постникова о том, что за цену одного Т-90 можно купить три немецких «Леопарда-2». Это, мягко говоря, неправда, «Леопард-2» стоит дороже, чем Т-90. Да вот беда – компания Krauss-Maffei, производящая «Леопарды», простаивает. Парадоксальным образом ее убивает собственное правительство, которое направо и налево распродает «Леопарды-2» из запасов Бундесвера (уже распродано две трети имевшихся танков). Естественно, подержанные машины гораздо дешевле новых, почти не уступают им по качеству, поэтому импортеры берут именно second hand. А производитель хочет жить, то есть строить новые танки. И тут вот Постников┘ Возможно, совсем новый «Леопард-2А7» несколько лучше, чем Т-90. Но он не настолько принципиально лучше, чтобы мы, имея на складах не менее 10 тыс. танков при 2 тыс. в строю, начали его массовые закупки. Не стоит игра свеч.

Армии нужны новые системы обеспечения современного боя. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ

ХЛЕСТАКОВЩИНА И НЕУЧИ

Следующей неприятностью становится нехватка производственных мощностей и работников. За постсоветский период многие предприятия ОПК прекратили свое существование, а на уцелевших, как правило, сильно изношен станочный парк. Про потерю кадров и говорить нечего. В итоге сейчас начинает складываться ситуация, когда промышленность даже при нормальном финансировании физически не способна выполнить внутренний заказ и тем более экспортные заказы. Становится необходимым строительство новых заводов, что потребует значительного времени и средств. При этом совершенно неясно, откуда для этих заводов взять персонал.

В связи с этим не могут не удивлять (точнее, возмущать) заявления некоторых официальных лиц Минобороны и ОПК о том, как много и как скоро наши ВС получат совершенно новые системы. ЗРС С-400 впервые нам обещали принять на вооружение «в этом году», еще в 2000-м. В реальности это случилось в 2007-м, но даже сегодня мы имеем всего два дивизионных полка этой системы. Причем на самом деле сейчас С-400 является лишь некой С-300ПМ+, поскольку до сих пор не принята на вооружение ЗУР большой дальности 40Н6. Следующая за С-400 гораздо более сложная ЗРС С-500 пока не дошла даже до стадии ОКР, но нам обещают принятие ее на вооружение в 2015 году и закупку 10 дивизионов до 2020 года. Хотя совершенно очевидно, что в самом лучшем случае к 2020 году С-500 дойдет лишь до госиспытаний.

Еще более поразительным стало недавнее заявление о том, что строительство первого российского атомного авианосца водоизмещением 80 тыс. т начнется в 2017 году и закончится в 2022-м. Даже в США с их огромным опытом и экономическими возможностями авианосцы типа «Нимиц» строятся по шесть-семь лет. У нас нет ни малейшего опыта строительства подобных кораблей, нет производственных мощностей и кадров, но мы построим авианосец за пять лет, хотя вышеупомянутые корветы пр. 20380 водоизмещением 2 тыс. т строим по шесть-семь лет. Получается какая-то совершенно вопиющая «хлестаковщина».

Но, возможно, главной проблемой наших ВС и ОПК является катастрофическое состояние российской военной науки. Именно из-за этого мы не знаем, ни с кем и как нам воевать, ни какую технику покупать.

Начальник Генштаба Николай Макаров недавно признал, что нынешняя военная реформа была начата без всякой научной проработки. Заявление это на самом деле совершенно ошеломляющее. То есть официально признано, что реформаторы изначально не ведали, что творили. Но дело в том, что взять проработки было практически неоткуда.

Современная российская военная наука серьезно отстала от ведущих мировых держав (не только западных, но уже и некоторых азиатских). Она часто не справляется даже со своей описательной функцией, не говоря уж об аналитической и прогностической. Уже очень давно нет никаких принципиально новых прорывных идей. Немногие имеющиеся наработки сводятся к «железу», то есть только к созданию новой техники. При этом даже для этой новой техники не всегда разрабатывается соответствующая ее возможностям концепция боевого применения.

Совсем не разрабатываются новые способы ведения боевых действий, плохо изучается иностранный и даже наш собственный опыт. Тем более нет работ по осмыслению войны как общественного явления. Такие важнейшие тенденции и явления современного военного строительства, как сетецентрическая война, информационная война, мятеж-война, истинная роль ядерного оружия и ядерного сдерживания, перетекание основной военной мощи из евро-атлантического пространства в Азию, в России либо вообще не обсуждаются, либо в лучшем случае переписываются работы иностранных авторов.

Отечественные же работы часто носят не столько научный, сколько идеологический и пропагандистский (и иногда прямо антинаучный) характер, причем эти пропаганда и идеология практически не отличаются от советских. В частности, в наши головы постоянно вбивается абсурдный, ничем и никем не подтвержденный и не обоснованный тезис о невозможности в будущем крупномасштабных войн. Создается впечатление, что здесь имеет место классический пример подгонки под результат. Просто в результате реформ, проведенных без всякой научной проработки, мы получили ВС, которые без применения ядерного оружия действительно могут вести только локальные войны, на крупномасштабную войну они не способны, даже если их все собрать на одном стратегическом направлении. Теперь ученые обязаны задним числом это обосновать.

СИСТЕМНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Это уже системная проблема всего современного российского общества. Ведь состояние гражданской науки почти ничем не лучше. Она также практически перестала генерировать новые идеи, в нее начинает проникать откровенное антинаучное мракобесие. Подобная ситуация в значительной степени предопределена той психологической атмосферой, которая сложилась в российском обществе. Сегодня герои и примеры для подражания – это в лучшем случае спортсмены. В худшем – «звезды» попсы. Ученый теперь – это такой забавный лузер, а инженер и рабочий – просто какие-то странные недоразумения. Причем ситуация в этом плане лишь усугубляется. Государственной власти ученые и эксперты совершенно не нужны, ей требуются пропагандисты и агитаторы.

С состоянием науки самым прямым образом связаны состояние образования (опять же как военного, так и гражданского) и технологический уровень предприятий. В этих сферах также имеет место быстрая деградация. И здесь ситуацию не исправишь ни за год, ни за 10 лет. Тем более ее никто и не собирается исправлять, все указанные тенденции лишь усугубляются. В обществе происходит интеллектуальная и моральная деградация, которую невозможно отменить вливанием денег.

Учитывая описанную выше специфику отечественной рыночной экономики, будет очень непросто решить проблему финансово-экономических отношений между Минобороны и ОПК так, чтобы при этом не пострадали ничьи законные интересы. Но, даже если это удастся сделать, все остальные проблемы никуда не денутся. По такой высокотехнологичной сфере, как производство оружия, разрушение науки и образования начнет бить в первую очередь. Точнее, это уже происходит. Закрывая на это глаза, мы не обманем никого, кроме самих себя.