БЕЛАЯ сова вновь неслась над Эвиалом. Не хотелось прибегать к этим заклинаниям, как и вообще к арсеналу Игнациуса, но ничего не поделаешь - после Пика Судеб отряд Хюммель несся, что называется, как на крыльях. С этими сугубо метафорическими крыльями пришлось состязаться крыльям на первый взгляд вполне обычным, хоть и куда больше обычных совиных.
Пик Судеб и все, развернувшееся там, заинтриговали Сильвию чрезвычайно, и она едва было не последовала по пути Клары - потому что там, в подземельях, явственно чувствовалась Сила, великая и исполинская, но дремлющая, спящая. И еще Сильвия чувствовала стража этой Силы. Неусыпного, сурового, неподкупного. Разгневанного вторжением этой Хюммель и не расположенного к каким бы то ни было переговорам.
Это было очень, очень интересно, возможно, даже жизненно необходимо, но Пик Судеб, в конце концов, стоял на месте. И страж Силы обитал там очень, очень давно. Едва ли он куда-нибудь денется. Не надо пока что лезть на рожон. Сейчас у нас совсем иное дело - следовать за этой гордячкой Хюммель.
Что, как выяснилось, гораздо легче сказать, чем сделать.
На своих двоих Сильвия угнаться за делающими быстрые переходы конниками, понятное дело, не могла. К трансформе из арсенала Игнациуса она прибегла нехотя, опасаясь, что ее таки обнаружат раньше времени. Из этого же опасения она не дерзала приближаться к самому отряду, держалась в отдалении, рискуя сбиться со следа и потерять драгоценное время.
Под ней проплывали заснеженные поля и рощи Эгеста, городки, небольшие замки, деревеньки, источающие серые печные дымки; по зимникам ползли длинные вереницы обозов: холодные месяцы - время для торговли и отхожих промыслов. Эгест жил своей жизнью, и, казалось, стране нет никакого дела до распрей могущественных магов. Порой Сильвии представлялось, что вообще все, почитаемое ею важным и нужным, может сгинуть и растаять во тьме, а тут, в Эгесте, ничего не изменится и измениться не может. Все так же будут дымить печи, все так же - скрипеть полозьями по убитому снежку санные поезда, все те же мужики в овчинных тулупах станут погонять усталых коняг, из последних сил влегающих в хомуты.
А дома погонщиков станут ждать жены и дети, мальчики и девочки, надеясь на немудреные отцовские гостинцы. Девочки... такие же, как и та, погибшая в Эгесте на глазах Сильвии. За ту девчонку молодая чародейка отомстила сполна - но разве местью можно вернуть жизнь?
С одной стороны, Сильвия твердо знала, что ей надо делать.
С другой же - из памяти не могло смыться эгестское побоище.
Кто-то должен за него ответить, и этот кто-то ответит. Совершенно бессмысленное желание, дедушка был бы недоволен, проскрипел бы что-нибудь вроде месть так же подходит чародейке, как конское седло свинье, однако он, бедняга, так и не понял, какое наслаждение она может приносить.
А ради чего еще следует жить, как не ради удовольствий? И если для этого нужно рискнуть - отчего же нет?
Громадная сова бесшумно скользила на могучих крыльях. Конечно, оставаться в этом облике опасно. Теперь, уже запоздало, Сильвия сообразила, что ее геройство в Эгесте не могло пройти незамеченным. Кто знает, вести могли добраться и до Хюммель. Она насторожится. Плохо, если так. Главным своим оружием Сильвия считала внезапность (если, конечно, не пускать в ход артефакты мессира Архимага) - а какая уж тут внезапность, когда тебя ждут с распростертыми объятиями?
Это тебе не дедушка с розгами...
Нет, она не повторит той давнишней ошибки. Та Сильвия умерла. Погибла под обломками башни Арка вместе со всеми аколитами и Командорами Ордена. Нынешнюю уже не остановить так просто. У нее - не только заемная сила. Черный фламберг давно уже просится в бой, давно требует крови. И причем не только крови чудовищ. На ночлег (точнее, на дневку) Сильвия устраивалась в каком-нибудь дупле, не обременяя себя сменой облика обратно на человеческий. Птицей лететь над Эгестом гораздо легче.
Правда, как-то раз ее смутила одна сцена - оставаясь совой, Сильвия опустилась на конек деревенской риги, давая краткий отдых крыльям. Сгущались сумерки, впереди лежал далекий путь - Хюммель за день успела оставить позади немало лиг. На белом снегу вдруг возникла бесшумная тень, в упор на сову взглянули желтые кошачьи глаза. Совершенно не страшась громадной птицы - Сильвия в своем нынешнем облике справилась бы, наверное, и с крупным псом, - на открытое место выбежала кошка. Выбежала, дерзко и с вызовом глядя на замершую сову.
Сильвия вздрогнула. Что это? Та же самая кошка, что и в Эгесте?
Или ей просто чудится, и это самая обыкновенная деревенская мышатница, невесть зачем выбравшаяся прогуляться в этот морозный зимний вечер?
Кошка насмешливо мяукнула, уселась прямо на снег и принялась умываться, словно не могла найти никакого другого места. Время от времени взгляд желтых глаз упирался в Сильвию, и тогда посланница Игнациуса не могла подавить мгновенное ощущение, что сквозь кошачьи глазницы за белой совой следят совершенно иные существа.
Игра в гляделки продолжалась довольно долго, пока Сильвия наконец не потеряла терпение. Крылья развернулись в одно короткое мгновение, белая тень рванулась с крыши риги к земле, выставив вперед длинные крючковатые когти.
Кошка увернулась легко, даже с какой-то показной ленцой.
Когти Сильвии только зря взрыли снег. Прежде чем сова успела взлететь, кошка, не принимая боя, черной змейкой скользнула прочь, издевательски мяукнув на прощание. Крепко про себя выругавшись, Сильвия долго выбиралась из сугроба, куда ее забросила сила собственных крыльев. Нет, наверное, это все-таки просто кошка, зло думала девчонка. Если бы кто-то замышлял недоброе, представлялся такой удачный момент. "Нет-нет, это просто кошка", - как заклинание твердила она. Нельзя же в каждой тени видеть злобного призрака, а в каждом живом существе - прознатчика твоих врагов.
...Архимаг Игнациус с ней бы не согласился...
Так или иначе, Сильвия наконец-то отряхнулась от снега, взлетела, направляясь на юго-восток сквозь темную, безлунную ночь. На душе у нее было смутно и неспокойно. Дурацкое происшествие с какой-то там кошкой вдруг на самом деле заставило ее шарахаться от каждого одинокого дерева, в ночном мареве кажущегося чудовищем или, наоборот, сказочным воином, но неизменно враждебным и опасным. До света Сильвия успела одолеть лишь половину своего обычного пути, рано забилась в гущу ветвей, прячась от дневного света, - инстинкты совы брали свое, пробиваясь сквозь все барьеры человеческого сознания.
Она сложила крылья, трепеща, точно от холода. Но это был не холод - страх. Страх, что кто-то несравненно более могущественный встал не то что у нее на пути - нет, пока еще только в стороне, и с усмешкой наблюдает за ее метаниями.
Круглые глаза совы медленно, по-человечески закрывались. Одолевал сон. Он накатывал мягкими волнами, затягивал медленным кружением водоворотов, и Сильвия какое-то время спустя перестала сопротивляться.
...Уже не птицей, человеком в своей обычной одежде, с черным фламбергом наперевес она стояла на обрывистом берегу какой-то реки.
Откос прямо возле ее ног отвесно обрушивался вниз, к медленной черной воде. На противоположном берегу низкие заливные луга скрывал тягучий непроглядный туман темно-серого цвета без малейшего оттенка обычной жемчужности.
В том тумане угадывалось движение, какие-то странные формы скользили в его глубине - медленные, неспешные, но очень, очень опасные. Сильвия всем существом своим чувствовала исходящую с противоположного берега угрозу.
- Здравствуй, - раздалось у нее за спиной. - Далековато гуляешь от дома, девочка, не так ли?...
Данила Моисеев 
Дарья Гармоненко