0
1492
Газета Накануне Интернет-версия

21.06.2001 00:00:00

Лето Радамеса

Тэги: тенор, джильи


Никогда не перегружать голос, никогда не браться за партии, которые выходят за пределы моих возможностей, всегда было одним из самых главных моих принципов. Но теперь я стал чувствовать себя более уверенно. Я понял, что стал сильнее, творчески вырос и могу взяться за некоторые сложные партии, петь которые раньше не решался. К числу таких относилась и партия Радамеса в "Аиде" Верди, партия сложная, трудоемкая. Однако я очень старательно подготовил ее и наконец решился петь. Премьера в римском оперном театре была назначена на 28 марта 1937 года. Вместе со мной в опере должны были петь Мария Канилья, Марио Базиола; дирижировал Серафин.

Как и многие итальянцы, я очень суеверен в отношении всего, что касается смерти. И всегда, когда слышу упоминание о ней без всякого повода, испытываю какой-то атавистический страх. Во всяком случае знаю, что это не к добру. Поэтому я ничуть не обрадовался, когда утром в день генеральной репетиции нашел в почте сообщение о своей смерти. Траурная рамка извещала:

Сегодня скончался БЕНЬЯМИНО ДЖИЛЬИ

>

Зная довольно хорошо, до чего могут дойти певцы, когда их снедает зависть, я решил, что надо мной вздумал подшутить какой-нибудь коллега. Мысль эта огорчила меня еще больше, чем само извещение, и я так расстроился, что счел все это плохим предзнаменованием для будущей репетиции.

Все утро я был очень взволнован. И только через несколько часов снова решил взглянуть на листок с траурной рамкой, а взглянув, заметил то, чего не увидел в первый раз, - внизу крохотными буквочками было напечатано: "Ангелочку было всего три месяца". Значит, это было настоящее извещение о смерти, а не чья-то глупая шутка. Я успокоился и даже устыдился, что так плохо подумал о коллегах. Но кто этот мой трехмесячный тезка, так и осталось для меня загадкой.

Я успокоился как раз вовремя, чтобы с честью выдержать генеральную репетицию "Аиды". Премьера прошла с таким успехом, о каком я даже думать не смел.

Несколько недель спустя по дороге в Милан я разговорился с проводником спального вагона. Часто путешествуя, я многих проводников знал в лицо, а этого знал даже по имени. Он сказал мне как-то, что его фамилия тоже Джильи.

- Да, - вздохнул он, как бы продолжая начатый разговор, - это был тяжелый удар для нас, когда мы потеряли нашего маленького Беньямино. Мы дали ему ваше имя в надежде, что это принесет ему счастье. Вы получили извещение о смерти, которое мы послали вам?

Вскоре после моего дебюта в роли египетского военачальника Радамеса я вышел на сцену римского оперного театра в роли другого экзотического персонажа - Пери, индейского вождя южноамериканского племени и главного героя оперы "Гуарани" бразильского композитора Карлоса Гомеса.

Впервые опера была поставлена в Милане 19 марта 1870 года и с огромным успехом шла на сцене лет двадцать. Эпизоды из нее исполняли все провинциальные оркестры Италии, мелодии Гомеса насвистывал едва ли не каждый прохожий - так велика была популярность оперы. А затем вдруг она потеряла ее, совсем неожиданно. Теперь же, спустя полвека, "Гуарани" вновь поставили в связи со столетием со дня рождения композитора.

Карлос Гомес, которого, видимо, можно считать последователем Верди, - любопытный пример музыкального гибрида. Родился он в Бразилии, но отец и мать его португальцы; в детстве он проявил столько способностей и таланта, что император дон Педро ди Браганца послал его в Миланскую консерваторию изучать музыку. Там он быстро получил известность благодаря одному музыкальному журналу, издававшемуся на миланском диалекте. Карлосу был двадцать один год, когда он сочинил "Гуарани". Остальную жизнь композитор посвятил работе над несколькими другими операми. Но все это была лишь тщетная попытка создать что-либо достойное такого же успеха, какой имела "Гуарани".

Либретто этой оперы основано на одноименной новелле бразильского писателя Жозе де Аленкара. События ее происходят в Бразилии, в окрестностях Рио-де-Жанейро примерно в 1560 году. В центре сюжета - любовь молодого индейского вождя Пери к Чечилии - прекрасной дочери португальского губернатора. Банда лесных разбойников - индейцев и головорезов - решила похитить Чечилию, рассчитывая получить за нее выкуп. Но Пери хитростью побеждает их и передает в руки правосудия.

Музыка оперы легкая, мелодичная, и больше, пожалуй, о ней и сказать нечего. Но в целом опера свидетельствует о том, что у Гомеса, несомненно, был настоящий инстинкт музыкального драматурга. Партия Пери не без трудностей, поскольку почти вся написана в верхнем регистре. В нашей постановке принимали участие Аттилия Арки, Марио Базиола, Джакомо Ваги и я. Оркестром блестяще дирижировал Серафин. Премьера состоялась 15 апреля 1937 года.

В мае я ненадолго уехал на гастроли в Будапешт, Вену и Лондон. Вернувшись в Милан (мне нужно было присоединиться к труппе театра Ла Скала, чтобы отправиться в июне в Берлин и Мюнхен), я пел в трех концертах: посвященном памяти Гете - отмечалось сто пятьдесят лет со дня его пребывания в Милане; в программу входили отрывки из "Фауста", "Мефистофеля" и "Миньон"; затем - впервые - концерт на фабрике "Савойя-Маркетти" в Сесто Календе; и наконец, в концерте по случаю столетнего юбилея Гомеса - в Ла Скала. Тогда вместе со мной пела Лина Пальюги, та самая девушка, которую я слышал в 1923 году в Сан-Франциско, когда переправлялся на пароме через бухту.

Слова "успех" и "беспрецедентный" становятся уже избитыми, и все же, когда я вспоминаю об оперных сезонах в Ла Скала, в Берлине и Мюнхене в 1937 году, то не могу найти других слов. Я пел в "Аиде" и Реквиеме Верди. В обоих случаях дирижировал Виктор де Сабата. В Мюнхене его наградили лавровым венком.

На последнем представлении "Аиды" в присутствии Гитлера и Геббельса в Немецком оперном театре партии Аиды и Амнерис пели Джина Чинья и Эбе Стиньяни. В Германии я и прежде бывал свидетелем того, как публика выходила из себя от восторга, но никогда еще экстаз не был столь неистовым. В конце каждого акта зрители вскакивали с мест, кричали, шумели, махали платками. Гитлер аплодировал неустанно. После окончания спектакля он прислал всем солистам на сцену огромные букеты, перевязанные лентами цветов итальянского и немецкого флагов. Это вызвало в зрительном зале новый взрыв аплодисментов. В фойе Геббельс устроил прием для всей труппы Ла Скала. Было поднято много тостов за успехи театра, его артистов и во славу итальянской музыки. Все члены труппы подписались в общей сложности на тридцать тысяч марок на строительство нового дирижабля Цеппелина "Гинденбург" взамен того, что сгорел в Нью-Йорке.

1 августа 1937 года мы с Тотти Даль Монте имели честь положить начало традиции, которая впоследствии стала знаменита на весь мир, - начали первый летний сезон на открытом воздухе в термах Каракаллы. Давали "Лючию ди Ламмермур".

Музыка для самых широких кругов публики на фоне древних развалин, под спокойным итальянским небом, летней ночью - теперь, когда мы к этому привыкли, кажется вполне естественным явлением. Но тогда, видимо, это еще никому не приходило в голову. Во всяком случае до тех пор, пока маэстро Бернардино Молинари не стал устраивать симфонические концерты в базилике ди Массенцио на Форо Романо. Идею быстро подхватили по всей Италии, и, можно сказать, не осталось в стране таких греческих или римских развалин или просто какой-нибудь средневековой площади, где бы не проводилось с тех пор свое "музыкальное лето".

Сезон в термах Каракаллы оказался самым удачным из всех подобных начинаний. Доступные цены и высокий художественный уровень исполнения обеспечили успех. Каждый вечер в течение июля и августа более двадцати тысяч человек собирались на величественных римских развалинах - в невероятно роскошных некогда Термах, которые император Каракалла построил в III веке до нашей эры для жителей Рима.

И то, что некогда было "кальдарием", теперь превратилось в просторную открытую сцену, с обеих сторон которой высились монументальные башни. Занавесом служили световые лучи, мешавшие публике рассмотреть, что происходит на подмостках, пока меняются декорации. Впрочем, декорации здесь обычно почти не нужны, потому что развалины сами по себе вполне успешно заменяют их - достаточно было некоторой игры света и немного мебели, чтобы создать любую обстановку.

Акустика в термах Каракаллы - и с этим, видимо, ничего не поделаешь - далека от совершенства. Когда поют в левой стороне сцены, легкий предательский ветерок относит голоса немного в сторону. В любом настоящем оперном театре такой недостаток очень беспокоил бы меня. Но в термах Каракаллы это было не так важно. Публика здесь снисходительная и добрая. Она не так уж сильно переживает, возьмет ли тенор свое си-бемоль или нет. Ей просто нравится сидеть среди цветущих олеандров и слушать музыку, которая легко доносится до нее в благоухающем воздухе теплой августовской ночи.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
264
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
303
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
428
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
360

Другие новости