Славянское море, не выплеснувшееся в пределы Римской Европы, оформилось таинственной волей киевского князя, решившего принять крещение после весьма бурной и далеко не праведной жизни. Владимир, оставшийся до гроба язычником по нраву, принял христианство в византийской версии за 50 лет до того, как раскол между Восточной и Западной Церквами стал окончательным.
Тайна выбора скрыта в истории. Ни одно из возможных объяснений не может быть исчерпывающим. Может быть, поэтому столь устойчива отсылка к летописному рассказу о "выборе вер". Безусловно, история мира была совершенно иной, если бы Киевский князь принял западное христианство, ислам или иудаизм.
В летописном сознании русские, став православными, взяли на себя миссию "работников последнего часа" - в апокалиптическом смысле предвестников конца истории, тружеников на ниве приближения Судного дня. В этом смысле воспринятая после крушения Византии идея о "Москве - Третьем и Последнем Риме" работала на скорейшее приближение Конца Света, а не на отсрочивание его, как это произошло в Новое время, когда Конец Света семантически оказался приравнен к вселенской катастрофе, которую необходимо отложить любой ценой.
Владимир крестился в Корсуни, добром склонил к принятию веры киевлян, мечом крестил новгородцев. Из всех этих земель в России остался только Новгород, а "колыбель городов русских" - сегодня столица суверенной бедствующей державы.
Во времена Владимира московские земли были населены мирными язычниками, напитавшими христианство неистребимыми пережитками. Та прозрачная вера Владимира Святого, которая привела его к убеждению, что надо накормить последнего нищего и отпустить невольников, не жизнеспособна в людском сообществе. Так сказали князю мудрые люди. С этим соглашаются мудрецы наших дней. Вот и получается, что от всего наследия Святого Владимира действенной оказалась лишь брошенная невзначай фраза: "Веселие Руси есть питие".
Валерий Мастеров 
