«Пятая колонна» Средневековья

Орден доминиканцев, существующий и в наши дни, сыграл ключевую роль в расправах над еретиками. Педро Берругете. Святой Доминик руководит сожжением катаров на костре. 1475. Музей Прадо, Испания

История религиозных преследований – один из  наиболее занимательных сюжетов Средневековья. Но понимают ли его правильно? Принято считать, что охота на ведьм представляла собой бой с воображаемым противником, а преследование еретиков – гонение на инакомыслящих. Между тем насколько одно отличалось от другого?

Борьба с колдунами и ведьмами кажется нам примером человеческого невежества, квинтэссенцией предрассудков, проявлением коллективного помешательства, не имевшего под собой никаких оснований по той причине, что рассказы о ней пронизаны фантастическими сюжетами. Таковы сообщения инквизиторов Шпренгера и Инститориса о встречах с нечистой силой, шабашах на Лысой горе, любви между ведьмой и чертом. Но как быть с тем, что еретиков обвиняли в том же самом? Согласно хронисту Адемару, некоторые из них принимали деньги из рук дьявола, а по свидетельству историка Павла из Сэн-Пэра, поедали своих детей.

Важнейшая причина, почему мы проводим разницу между еретиками и ведьмами, заключается в том, что первые из них противостояли духовенству. Между тем взгляды многих из инаковерующих не так уж и далеко отстояли от католического вероучения. По сути дела, Церковь сама решала, кто еретик, а кто нет, и редко бывала беспристрастна.

В наши дни исследователи считают, что преследование ересей – не только история философских и богословских расхождений, интеллектуальных перипетий и догматических споров, но еще и интриг. В инаковерии обвиняли непричастных, ересь использовалась для этнической и политической диффамации и просто в войнах, в том числе между странами. Так, Францию в начале XI века ее противники называли безумной страной, породившей ересь. А в самом этом государстве вину за распространение ереси возлагали на итальянцев:  их характер якобы способствовал отпадению от Церкви. Вот другой пример: сожжение обвиненного в ереси исповедника королевской семьи Франции в XI веке привело к существенному ослаблению правившего монарха. Игнорировать диффамационную кампанию, развернутую противниками против его приближенных, оказалось правителю не по силам. Король был вынужден сам казнить своих сторонников. Обвинение их в ереси не оставило ему другого выхода.

С точки зрения историка, итог интриг вокруг обвинений в ереси плачевен: в ранние эпохи инаковерие трудно отличить от ортодоксии. Принципиально иной ситуация становится в середине XII века, когда на авансцену выходят катары. «Великая ересь» средневекового мира интересна не только сама по себе, но и тем, как она изменила Запад, сосредоточивший значительные силы, чтобы справиться с ней .

В России история катаризма известна в значительной степени с подачи евразийца Льва Гумилева, отнесшего это вероучение к числу своих антисистем. Вывод исследователя основывался на отождествлении клириков катарской общины и простых верующих. Перенеся требования, выдвигавшиеся к монахам, на всю общину, историк сделал вывод о том, что в катарском учении был заложен отказ от жизни. Едва ли об этом можно говорить иначе, чем как о странной ошибке.

В значительной степени в своих выводах Гумилев основывался на католических нарративах, в которых катаров обвиняли в гомосексуализме, ненависти к детям и проповеди самоубийства. Любопытно, что церковные авторы не только искажали точку зрения катаров, но и стремились «создать» из их взглядов последовательное вероучение. Между тем при нехватке общепризнанных богословских трудов и отсутствии катехизации сторонники неортодоксального движения были обречены верить по-разному. Потому-то систематические изложения катарского вероучения, встречающиеся в популярных изданиях, следует во многих отношениях считать условными.

На протяжении XII, а особенно XIII веков еретики-катары успешно противостояли католичеству, потому что совмещали ценности аскетизма и радости жизни в рамках одного вероучения. В то время как клирикам предъявлялись невероятно суровые требования умерщвления плоти, мирянам предоставлялась свобода наслаждаться жизнью, немыслимая в католицизме. Условием спасения считалось благословение, получаемое перед смертью. На долгом жизненном пути катар мог быть мистиком, богоискателем и аскетом, но часто оказывался любовником, трубадуром и поэтом.

Еще одно преимущество, отзывавшееся симпатией к катаризму в сердцах феодальной элиты, заключалось в том, что он предполагал существенное ослабление Церкви. Притом что у катаров были епископы и даже Папа, они не претендовали на вмешательство в политику. Катарская элита закрывалась от мира, поскольку считалась почти спасенной уже при жизни. Совершение греха было недопустимо: покаяться высокопоставленный катар уже не мог.

Важнейшее условие выживания катаров в сверхнеблагоприятном окружении – интеллектуальная изощренность их языка, позволявшая эффективно выдавать себя за католиков, не отказываясь от собственных убеждений. Как результат, в Римской Церкви осознали, что катаризм готов превратиться в вечное подполье европейской цивилизации, способное вновь и вновь выходить наружу. Асимметричным ответом стало создание святой инквизиции – первого тоталитарного института, то есть такого, который интересует не только то, что делает человек, но и то, что он думает.

Именно усилия инквизиторов привели катаризм к гибели, которой предшествовали допросы заподозренных в инаковерии, пытки, интриги и предательства. Протоколы бесед этого времени показывают историкам, как различались во взглядах между собой катары и как часто сближались они с вальденсами – средневековой ересью, отличавшейся от католицизма лишь отрицанием таинств и призывами отказаться от латыни. Благодаря расследованиям инквизиторов и облавам крестоносцев вальденсы давно сошли с исторической сцены, между тем их единомышленниками можно назвать сотни миллионов людей и в наши дни.

В своей «Книге воды» Эдуард Лимонов написал, что политические движения Нового времени родились из ересей Средневековья, причем равно как из проповедовавших бедность, так и призывавших к труду. С этим можно согласиться: у средневековых еретиков с легкостью могут быть обнаружены коммунистические тенденции – требование добровольного нищенства, общности имущества, а если верить католическим авторам, то и жен. Вместе с тем капиталистическая формула «товар–деньги–товар» также имела религиозные корни. За ней – христианская истина в еретической обработке: тратить на себя нельзя, надо копить, потребление – грех.

XVI век стал временем смены вех для Католической Церкви. На авансцену выходят протестанты – инаковерующие с ценностями правых, значительно потеснившие старые ереси уравнителей. Сторонникам Лютера, Кальвина, Цвингли удалось нанести существенный урон католицизму, а затем ввести мир в эпоху капиталистических отношений.

Один из распространеннейших мифов, касающихся ересей, заключается в том, что инаковерующих, а также ведьм не преследовали в Православных Церквах. В действительности болгарских еретиков богомилов, родственных катарам, жгли в Константинополе еще в XII веке. На Руси начиная с XIV века преследовали стригольников, а с XV века – «жидовствующих». Как и в остальной Европе, в России усвоили отождествление колдуна и еретика: в старом русском языке это были синонимы.

Рассуждения идеолога борьбы с ересью в средневековой Руси святого Иосифа Волоцкого отличались радикальностью, шокировавшей его современников – нестяжателей. Могущественный клирик утверждал, что противников Церкви следует сжигать даже в том случае, если они покаялись. По мнению Иосифа, признания в своих заблуждениях под давлением представляют не что иное, как уловку. Выходило, что инаковерующим оставалось покаяться, прежде чем они попадут в руки Церкви.

Начало XVI века стало временем максимального успеха борцов с ересями в России, извлекших выгоду из тяжелой болезни великого князя Ивана III. В страхе перед вечными муками правитель согласился на сожжение московских еретиков, несмотря на то что среди них были его давние приближенные. Решению о казни предшествовал мучительный разговор Ивана и Иосифа Волоцкого, одержавшего над умирающим моральную, но в то же время и аморальную победу. Казнив своих ближайших приверженцев, Иван III отошел в мир иной.

В Европе тем временем продолжились религиозные войны, кульминацией которых стали события Варфоломеевской ночи. И вот итог: на отвоеванной у католиков территории протестанты активно начали проводить процессы против ведьм. История как будто захотела показать автономию преследования как социальной технологии от каких бы то ни было убеждений.