Станислав Минин. Вчера суд приговорил банкира Алексея Френкеля к 19 годам колонии строгого режима за организацию убийства зампреда Центробанка Андрея Козлова. При этом известно, что прокурор требовала для него пожизненного заключения. Суд смягчил приговор, поскольку Френкель ранее не был судим и имеет положительные характеристики по месту работы.
Не могу назвать себя кровожадным человеком, сторонником ужесточения системы наказаний. Не думаю, что 19 лет тюрьмы – мало. 19 лет – это вообще чертовски большой отрезок времени. Дело не в этом. Мне просто кажется непонятным и алогичным то, что при вынесении приговора заказчику убийства (здесь можно даже абстрагироваться от Френкеля и Козлова) принимаются во внимание смягчающие обстоятельства. Тем более такие обстоятельства.
Первую судимость можно иметь в виду, когда на скамье – водитель, случайно сбивший пешехода. Подросток, сцепившийся в метро с милиционером. Участник пьяной драки, проткнувший собутыльника шампуром. Ревнивая жена, метнувшая в любовницу мужа тяжелый предмет. Первая судимость – это как с бабой-ягой в сказке Леонида Филатова: «Ну, случайно, ну, шутя, сбилась с верного путя!» К заказному убийству, действию рациональному и хладнокровному, первая судимость не должна иметь никакого отношения. Судам стоило бы отказаться от «автоматических» смягчающих обстоятельств и прибегать к ним ситуативно, оценивая тяжесть преступления.
Положительные характеристики по месту работы – это и вовсе нечто невразумительное. Я хорошо помню, как после теракта на Дубровке по центральному ТВ показывали сюжет о чеченском дворике, в котором рос и мужал Мовсар Бараев. Местные старухи причитали, что Мовсар всегда был с ними предельно учтив. Дескать, «кто бы мог подумать!» Так вот, предположим, что Бараев пережил штурм театрального центра. Что его судят. И что же, суд должен принимать во внимание то обстоятельство, что нынешний террорист у себя дома открывал старушкам двери и говорил им «добрый день, бабушка Фатима»?
Каким образом «положительные характеристики» смягчают вину преступника? Негодяй не становится меньшим негодяем, если на работе он проявлял себя выдающимся профессионалом, умело вел переговоры, доводил до ума проекты, заключал выгодные сделки. Если он здоровался с сотрудниками, улыбался сотрудницам, был щедр на премии. Закатывал отличные корпоративы. Всегда пах одеколоном, регулярно брился, носил чистые рубашки. Имел красный диплом МГУ и окончил школу с золотой медалью. Цитировал Гейне на языке оригинала.
Интересно, а как же должен вести себя в повседневной жизни человек, совершивший преступление – заказавший и организовавший убийство себе подобного? Неужели он должен напоминать киношного или мультяшного злодея, который на все, что движется, кидается с огромным ножом, клацая при этом зубами?
В конце концов, человека судят за конкретный акт, а не за образ его жизни и мыслей. Это две параллельные плоскости. Если рассуждать иначе и смягчать приговоры заказчикам убийств, то почему бы не рассмотреть ситуацию под другим углом и не довести логику до полного абсурда? Скажем, идет суд. Подсудимый обвиняется в двойном убийстве. Выясняется, что на работе у него неважное реноме: он часто опаздывает, приходит «на бровях», матерится и весь рабочий день просиживает на порно-сайтах. Ко всему прочему, он не любит возвращать друзьям долги. К тому же он изменяет жене. Да еще и с двумя. Да еще и с мужчинами. Ужас!
И вот в процессе разбирательства оказывается, что у обвиняемого железное алиби. Тогда суд постановляет снять с него все обвинения. Но в то же время «прописывает» ему пару месяцев исправительных работ – из-за отрицательной характеристики по месту работы и проч.
Абсурд? Конечно, абсурд! Но не менее абсурдный, чем снисхождение к заказчику убийства по причине его хорошего поведения на рабочем месте.
Дарья Гармоненко 
