Станислав Минин. 13 апреля отмечался Всемирный день памяти жертв Катыни. В Польше к катынской трагедии и расстрелу 22 тысяч поляков отношение вполне однозначное. В нашей стране – не вполне. То ли мы считаем, что все уже было сказано и сделано в начале 1990-х. То ли нам неприятно чувствовать себя виноватыми перед поляками. То ли нам претит сама мысль о том, что прекрасное (на фоне «лихих девяностых») советское далеко может быть омрачено какими-либо преступлениями – пусть даже совершенными сталинским режимом.
Печально читать на польских новостных лентах сообщения со следующими заголовками: «В Москве отрицают ответственность НКВД за Катынь». Печально, потому что речь в заметке идет не о публично озвученной официальной позиции Кремля, Медведева, Путина или Российской академии наук. Речь идет о конференции Национальной ассамблеи и выступлении на ней маргинальных публицистов, полагающих, что знаменитое письмо Берии Сталину 1940 года – перестроечная подделка «либералов», а утверждать, что польских граждан расстрелял НКВД, а не гитлеровцы, значит дискредитировать Россию.
Стереотипы о «русских, оправдывающих НКВД» не циркулировали бы в польских СМИ, если бы наши власти отчетливо и более-менее регулярно осуждали преступления сталинизма. Если бы полякам не отказывали в передаче томов «катынского дела» под предлогом государственной тайны. Если бы российские суды не отказывали в удовлетворении исков о реабилитации расстрелянных офицеров. Наконец (казалось бы, мелочь, а симптоматичная), если бы российские прокатчики не отказывались от фильма Анджея Вайды «Катынь». Фильма, в котором, кстати, снимались и российские актеры.
Мне уже приходилось писать отдельную колонку о причинах апологии и реабилитации советского прошлого. Безусловно, эти процессы определяются объективными факторами, а не только лишь чьей-то «злой волей» или склонностью к историческому популизму. Но разве это объясняет нежелание дистанцироваться от сталинских преступлений – притом, что именно солидарное осуждение репрессий (мне так кажется) могло бы стать фундаментом новой российской идентичности. Той самой, которую мы пытаемся выстроить на замшелых мифах и символах.
Я много лет прожил в Польше, и «весеннее обострение» по поводу катынского расстрела мне хорошо знакомо. Не могу сказать, что польские СМИ или политики всегда ведут себя корректно по отношению к России, когда речь заходит о событиях 1940 года. Подчас они просто необоснованно агрессивны. При этом ясно, что сама Россия может сделать так, чтобы пароксизмы русофобии, приуроченные к той или иной дате, воспринимались не как мейнстрим, а как проявления патологического национализма. Россия может, но не делает.
На это можно возразить: дай полякам палец – откусят руку. Будешь регулярно бить себя в грудь по поводу Катыни – потребует выплатить компенсации родственникам погибших. Но, во-первых, бить в грудь СЕБЯ не обязательно. Совершенно не нужно ассоциировать себя с обществом 1930-40-х годов – и тем паче со сталинским государством.
Во-вторых, в выплате компенсаций нет ничего отягчающего – ни для экономики, ни для национальной гордости. Например, Франция недавно заявила, что готова выплатить компенсации пострадавшим в результате ядерных испытаний в Северной Африке и Полинезии. С точки зрения репутации это абсолютно верный шаг. Наше государство не считает зазорным тратить деньги на поддержание «дружественных» режимов в странах третьего мира. Союзники стоят того, чтобы за них платить. Международная репутация стоит того вдвойне. Кстати, вполне возможно, что по деньгам она стоит дешевле.
Думать о собственной репутации было бы мудро. Однако═в ответ на Катынь мы предпочитаем напоминать Польше о лагерях Пилсудского, в которых погибли тысячи советских солдат и офицеров. Как если бы одно преступление отменяло другое┘
Дарья Гармоненко 
