Cиловые ведомства не уверены в рациональности военных реформ

	Сегодня эти парни - мотострелки, а завтра еще и пограничники, военные железнодорожники, спасатели и спецсвязисты? Фото ИТАР-ТАСС

Многочисленные отклики, поступающие в "НВО" после опубликования проекта военной доктрины, обращают внимание на то, что в новом документе без должного учета недавних событий переписываются прежние положения. На территории России постоянно возникают конфликты на национальной почве, в связи с чем части воздушно-десантных войск более двух десятков раз были задействованы для ликвидации очагов напряженности. А в проекте новой военной доктрины при оценке прочих угроз этой опасности для существования Российской Федерации как государства отводится последнее место. Как будто нет ни изнурительной чеченской войны, ни предшествующих вооруженных конфликтов на территории бывшего Советского Союза, миллионов беженцев, сотен тысяч пострадавших. Вновь, как и десятилетия тому назад, звучит призыв к подготовке к отражению международной агрессии.

Без изменений остались и подходы к военной реорганизации Российского государства. Наблюдатели отмечают, что каждые четыре года по мере приближения выборов в государственные органы власти проявляется начальственный зуд собрать все силовые структуры под единой крышей Министерства обороны и соответственно под командованием одного человека. Не стала исключением и осень этого года.

Дав на обсуждение проекта военной доктрины только один месяц (за этот период обычное почтовое отправление не всегда поспевают доставить из одного конца России в другой), военное ведомство уже 5 ноября выносит проект доктрины на утверждение Совета безопасности РФ. Под шум, вызванный обсуждением военной доктрины, Минобороны собирается провести документы и по военному реформированию, предварительно направленные на согласование в Государственную Думу.

Идеи все те же. В составе Вооруженных сил предполагается иметь: армию и флот, федеральную гвардию МВД, погранвойска, войска ФАПСИ, МЧС, железнодорожные войска, а также переподчинить Минобороны все предприятия оборонно-промышленного комплекса. И все это под командованием одного человека - министра обороны, который таким образом приобретет полномочия управления силовыми структурами страны, равные президентским.

Нехитрая аргументация военного ведомства очевидна. Сейчас в России людей в погонах около2,5 млн. человек. Как следует из документов, направленных Генштабом в Государственную Думу, предлагается иметь военную организацию государства численностью 1,5 млн. человек. Сюда входят собственно армия и флот, а также все остальные силовые структуры. При этом финансирование втискивается в прокрустово ложе нынешнего армейского бюджета, который не может превышать 3,5% ВВП. Возникает вопрос, какие численность и доля военного бюджета будут отводиться правоохранительным органам для выполнения их функциональных задач?

Вопросы не праздные, поскольку ответственность за возможности, полномочия, применение, управление и расходование средств возлагается на руководителя военной организации. Таким образом, на него ложится ответственность за обеспечение национальной безопасности страны в целом. Но нет, ничего подобного! Оказывается, все это делается для урегулирования вопросов применения военной силы для решения задач, которые могут быть выполнены только военной силой. А как быть с задачами, которые ею не выполняются?

Такой подход Министерства обороны вступает в прямое противоречие с новой редакцией военной доктрины (октябрь 1999 г.). В ней зафиксировано, что "для обеспечения своей военной безопасности Российская Федерация создает военную организацию государства", которая "включает Вооруженные силы и другие войска, выделенную часть промышленного и научного комплексов в соответствии с Конституцией РФ, федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации".

Не вызывает ни малейших возражений заложенная в проекте "главная цель строительства и подготовки военной организации государства - обеспечение гарантированной защиты национальных интересов и военной безопасности Российской Федерации и ее союзников", а также основные принципы строительства и подготовки военной организации государства.

Необходимо подчеркнуть и общегосударственный подход, который заключается, во-первых, в том, что строительство и подготовка Вооруженных сил и других войск, всех компонентов военной организации государства осуществляются в соответствии с нормативными правовыми актами, регламентирующими их деятельность, по скоординированным и согласованным программам и планам.

Кроме того, все задачи по обеспечению военной безопасности выполняются Вооруженными силами и другими войсками скоординированно, в тесном взаимодействии и в соответствии с их функциями, регламентированными действующими российским законодательством.

Все рационально и целесообразно, но изложенное не предусматривает объединение всех в одну структуру.

Не вписывается подход военного ведомства и в развитие принципа демократического контроля над силовыми структурами. Ведь насколько широко реализуется этот принцип в государственной жизни, настолько оценивается приверженность руководства демократическим принципам преобразований в стране. Только в тоталитарных государствах все силовые ведомства сконцентрированы в одних руках. Или в России этого не проходили? Стало быть, назад, к прошлым схемам управления силовыми структурами, "сжатыми в один разящий кулак"?

Другая острая проблема: численность силовых министерств, передаваемых под эгиду Минобороны, планируется сократить до таких размеров, что они физически лишаются возможности выполнять свои функции как таковые. Но если функции внутренних войск могут в крайнем случае выполняться армией, что сейчас и делается в Чечне, то как, скажем, тогда быть со специальными задачами, решение которых возложено исключительно на формирования МЧС, ФАПСИ или погранвойска.

В советские времена численность погранвойск КГБ СССР составляла 250 тыс. человек. Этой численности вполне хватало на прикрытие государственной границы протяженностью свыше 61 тыс. км. Насколько известно, государственная граница России ничуть не меньше. Но сейчас по сравнению с временами "железного занавеса" нагрузка на пограничников возросла многократно, а численность их уменьшилась, по официальным данным, по меньшей мере на 60-70 тыс. человек. Только за девять месяцев этого года границу России пересекли 50 млн. человек, из них около 30 млн. - иностранцы, осмотрено более 7 млн. транспортных средств. Новые сокращения приведут к тому, что границу просто некому будет охранять.

А как быть с международным правом? По существующим соглашениям, например, с КНР, группировки войск должны быть разведены на сотню километров по обе стороны. Можно предположить, с каким изумлением официальный Пекин встретит весть о том, что соединения и части внутренних войск, охраняющие стратегические объекты на БАМе, или погранвойска России стали составной частью Вооруженных сил. Непреодолимые недоразумения возникнут и в связи с Договором о фланговых ограничениях в Европе. Результат вполне предсказуем - отказ от сотрудничества со стороны иностранных государств в правоохранительной и пограничной сферах.

А каким образом Вооруженные силы будут выполнять полицейские функции, чем фактически занимаются внутренние войска? Хорош будет диапазон предназначения ВС России: от ядерного щита до полицейской дубинки!

Неужели военные чиновники не понимают, что специальные службы выполняют специальные задачи в интересах обеспечения безопасности в мирных условиях, что эти задачи не распространяются на Вооруженные силы, что военная безопасность - лишь часть безопасности государства, и нельзя претендовать, а тем более брать на себя ответственность за всю безопасность государства?

Специальные службы государства, и это показывает мировая практика, больше сотрудничают в сфере правоохранительной деятельности, развивают контакты не только между собой, но и активно взаимодействуют с зарубежными странами по линии именно этих служб, решают спектр никак не связанных с интересами военного ведомства задач по обеспечению безопасности.

Еще несколько лет тому назад тогдашний министр обороны Павел Грачев предпринимал попытки включить российские погранотряды на территории Таджикистана в состав Вооруженных сил. На языке международного права это означало бы, что при попытках отбить вылазки из-за кордона Россия не защищала бы границу, а вела бы боевые действия с территории другого государства против третьего. Даже на территории России любой пограничный вооруженный инцидент при вхождении ФПС в состав Вооруженных сил рассматривается международным правом уже как вооруженный конфликт.

Имеется печальный опыт и у наших соседей. В Казахстане в 1997 г. провели похожее объединение погрансил с армией. Охранять границу стали настолько плохо, что это не могло быть не замечено президентом республики Нурсултаном Назарбаевым. В марте этого года казахстанская пограничная охрана вновь была передана под начало Комитета национальной безопасности. Как следует из заявлений киргизских официальных лиц, в Бишкеке также придерживаются подобных выводов, намереваясь в ближайшее время разъединить погранохрану и Вооруженные силы, выделив пункты пропуска на границе из армейских в самостоятельные структуры.

Тот вариант, которым предлагается унификация системы военно-специального образования, также не выдерживает критики. Да, представители силовых ведомств должны уметь воевать и готовиться к решению задач в военное время. Но нельзя специфику подготовки их кадров подчинить только решению военных задач. Это приведет к профессиональной деградации и снижению эффективности их деятельности. Тем более что новые условия обстановки, новые задачи потребовали от них не только новых навыков, знаний и умений, но и освоения новых профессий в сфере борьбы с контрабандой, миграцией, организованной преступностью, сохранности экологических, биологических и иных ресурсов.

У каждой силовой структуры есть свои доводы, которые высказываются ими уже не первый год. Но кто же их услышит и осмыслит: может, Совет обороны, который распущен, может, одна из многочисленных правительственных комиссий по военной реформе, которые ни разу не доводили дело до конца и самораспустились под натиском других государственных проблем? Или, наконец, Совет безопасности, но он по статусу лишь совещательный орган при президенте. Военная реформа, таким образом, полностью оказалась в руках Минобороны и Генерального штаба, а их руководство - заложниками положения. Государство вновь отстранилось от такой важной сферы, как военное строительство.

Документ военной реформы родился в Министерстве обороны. Кроме ограниченной группы военных, которые предпочитают оставаться неназванными, практически никто не принимал участия в его разработке. В результате просто надергали и перенесли в проект военной доктрины различные положения из законодательных актов, смешав функции силовых структур для мирного и военного времени.

По мнению экспертов, можно утверждать, что люди, которые разрабатывали эти новые положения, ни с кем не советовались, просто все делали по принципу: "Я так думаю!"

Показательно, что Генеральный штаб, объединяя под своим крылом российские спецслужбы, тем не менее отстраняется от выполнения их прямых функций. В соответствующих бумагах, направленных в Совет Федерации и Государственную Думу, говорится только о выполнении военных задач, хотя в том же документе подчеркивается, что в руках этого органа сосредотачивается вся полнота ответственности за возможности организации, полномочия, управления силами и прав устанавливать порядок расходования средств. Круг замкнулся: финансовыми средствами руководят Вооруженные силы, но выполнение задач, которые сегодня возложены на другие структуры, видимо, будет обойдено вниманием.

Каждая из силовых структур уже прошла свой путь в реформировании и становлении в условиях новой России, о чем "НВО" писало не раз. Нашли себя и определились, чего не скажешь о непосредственно Вооруженных силах. И вот сейчас новая реорганизация. Ради чего? Ответ один: чтобы ликвидировать дисбаланс в выполнении собственных программ реформирования в сравнении с другими силовиками, мол, процесс продолжается. Обидно другим силовикам, что все наработанное с 1992-1993 гг. превращается в ничто, вновь перерабатывается уже не специалистами, а людьми, имеющими поверхностные представления о проблеме.

Авторитет у российского военного ведомства как у реформатора весьма, мягко говоря, невысок. Планы поэтапного реформирования собственно армии и флота так и остались планами. Другие силовики понимают, почему генералы из Минобороны публично не подводят итогов ранее обозначенных этапов военного реформирования - слишком уж они отличаются от ранее заявленных.

А возмущает их то, что отсутствуют соответствующие аналитические документы, которые бы доказывали целесообразность намечаемых преобразований. В связи с этим представители других силовых структур считают, что реформаторы из Генштаба преследуют прежде всего свои корпоративные интересы, входящие в противоречие с национальными.

Общее мнение - необходим не узковедомственный, а государственный подход. Должна быть наконец назначена компетентная комиссия, которая без спешки разберется в архисложных проблемах военного строительства и предложит рациональные пути экономии государственных средств и наиболее эффективные способы повышения профессионализма не только при выполнении оборонных задач, но и в обеспечении безопасности государства.