0
2961
Газета Концепции Интернет-версия

22.07.2011 00:00:00

Анатолий Антонов: "Запад должен нас не только слушать, но и слышать"

Тэги: про, сша, нато, снв, довсе


про, сша, нато, снв, довсе Руководители американской и российской делегаций Роуз Гёттемюллер и Анатолий Антонов сумели согласовать текст Договора СНВ-3
Фото Reuters

Анатолий Иванович Антонов назначен заместителем министра обороны указом президента России в феврале нынешнего года. До этого он более 30 лет работал в Министерстве иностранных дел и с 2004 года возглавлял Департамент по вопросам безопасности и разоружения. Имеет большой опыт участия в переговорном процессе. Был руководителем ряда российских правительственных делегаций, в том числе на переговорах со странами «группы восьми», а также по Договору о нераспространении ядерного оружия, по обзору действия Конвенций о «негуманном» оружии, о запрещении химического оружия, о запрещении биологического оружия, на переговорах по многосторонним механизмам экспортного контроля. Являлся руководителем российской делегации на переговорах с США по разработке нового Договора о стратегических наступательных вооружениях.

Имеет ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла, кандидат экономических наук, награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» и Почета. Свое первое интервью для печатных изданий он дал «НВО»

– Первый вопрос, который хочется вам задать, Анатолий Иванович, очевидный. Как получилось, что в Министерстве обороны появился человек, который занимается международным сотрудничеством? И почему вы из МИДа пришли в Министерство обороны?

– Хотел бы сразу сказать, что не занимаюсь международным сотрудничеством, а занимаюсь, и хочу это специально подчеркнуть, международным военным и военно-техническим сотрудничеством. Разумеется, это случилось не вдруг, эта должность для меня не с неба упала.

Я знаю, что Анатолий Эдуардович Сердюков давно думал об усилении этого блока в министерстве с учетом того, что в последнее время связи России с различными государствами в военной области активно развиваются. Это связано в первую очередь и с новым обликом нашей армии, и с проблемами модернизации вооруженных сил, и с развитием военно-технического сотрудничества. Появились новые вызовы в военной сфере – борьба с терроризмом, пиратством и т.д. Интенсифицируется взаимодействие в рамках ОДКБ, СНГ. Активизировались связи по линии Россия–НАТО, Россия–ЕС.

Не знаю, насколько это будет удаваться мне. Нужен дополнительный импульс по международному военному взаимодействию. Для этого потребовалась поддержка дипломатов, знающих не понаслышке международные проблемы безопасности. Надо спокойно и аргументированно рассказать нашим зарубежным партнерам, что такое российское Министерство обороны, что за реформирование происходит в наших Вооруженных силах, зачем эта модернизация. Как это будет, поскольку мы говорим о международном военном сотрудничестве, выглядеть за рубежом? Поймут ли там, кто такой российский солдат?

Не тот, которого карикатурно рисуют в некоторых западных фильмах, а современный боец, использующий современное вооружение, который готов отстаивать национальные интересы своей родины, готов с воинами других государств искать ответы на современные вызовы и угрозы. К сожалению, количество таких вызовов не уменьшается.

Сегодня у нас осуществляется военное сотрудничество с 70 государствами. А у всего этого хозяйства должен быть, как говорят, менеджер. Человек, который имеет определенные полномочия и который будет координировать всю эту работу и наращивать ее. Мы подсчитали и выяснилось, что в позапрошлом году у нас с Францией по военной линии было 16 совместных мероприятий, а в этом году – уже 66. Причем это не «экскурсии», а конкретные мероприятия в области борьбы с терроризмом, работа по спасанию на море, взаимодействие флотов, сухопутных войск...

– Опять же «Мистраль».

– Да, «Мистраль». Я привел вам пример с Францией, потому что так получилось, что мы там были недавно с Анатолием Эдуардовичем Сердюковым. Он вел переговоры по «Мистралю», посещал выставку в Ле-Бурже. Нас очень интересует в плане модернизации вооруженных сил опыт других стран. Кстати говоря, мне было поручено сделать презентацию об опыте реформирования наших Вооруженных сил на встрече с послами НАТО в Сочи 4 июля. Со стороны натовцев был проявлен большой интерес к этому опыту, к его результатам. Оказалось, что натовские коллеги хотели бы придать разговору на эту тему регулярную основу. Они планируют продолжить контакты в Брюсселе, получить более подробное представление о том, что у нас происходит.

– То есть, если вернуться к тому вопросу, который я задал, у вас есть определенные направления военно-технического сотрудничества. И хотелось бы понять, какие из них главные?

– Для нас все направления, которые заданы нам министром обороны, главные. Разумеется, я один с ними справиться не могу. Особенно с учетом огромного масштаба деятельности нашего министерства. Но мы стараемся делать свою работу по известному теперь принципу «одного окна». Конечно, я не решу проблему захода иностранного военного корабля в какой-либо порт нашей страны. Но координировать такую работу, оказывать помощь, пытаться сделать ее более эффективной, более оперативной – вот моя задача, которую я стараюсь выполнить вместе с коллегами из Главного управления международного военного сотрудничества. Там, кстати, работают высококлассные специалисты, настоящие военные дипломаты и эксперты.

– В вашей работе, наверное, есть сложности?

– Безусловно.

– Одна из этих сложностей, как я представляю, это взаимоотношения с НАТО. И в первую очередь по проблеме противоракетной обороны. Что тут основное в этих взаимоотношениях России и НАТО, нашего Минобороны и альянса и какие есть возможности решить проблему ПРО? Лиссабонский саммит Совета Россия–НАТО осенью прошлого года дал, если так можно сказать, отмашку на решение этой проблемы, был даже установлен срок – июнь 2011 года. Но ни в Брюсселе 8 июня, ни в Сочи 4 июля стороны так и не пришли к согласию. Все откладывается на 2012 год, на саммит в мае в Чикаго. Я понимаю, говорить о том, что все получится, рано, но хочется надеяться.

– Мне бы тоже хотелось надеяться, что все получится. И конечно же, итоги встречи в Сочи с очевидностью показывают, что существуют проблемы между НАТО и Россией. Но я хотел бы подчеркнуть, что на встрече с послами НАТО Дмитрий Анатольевич Медведев четко продемонстрировал настрой России на диалог, на поиск компромисса. Тут нужно специально сказать, журналисты, как правило, «хвостик» того, о чем я говорю, почему-то опускают. Компромисс возможен, но не за счет национальных интересов России, не за счет снижения ее обороноспособности. Как я сказал недавно на радио, все должны спокойно сидеть у телевизоров, спокойно отдыхать по вечерам, не думая о том, что на них с неба что-то может свалиться.

А проблема ПРО очень непроста. Она существует несколько десятилетий. Мне пришлось ею заниматься в конце 90-х годов, когда американцы стали пересматривать свое отношение к Договору по ПРО 1972 года. И тогда мы подготовили резолюцию Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций, старались подтянуть к поддержке этой резолюции другие страны. Нам удалось это сделать. Резолюция принималась большинством голосов, но спасти Договор не удалось.

Хочу подчеркнуть, что мы ни на кого нападать не хотим и не собираемся. Все, что мы хотим, развивать нормальные предсказуемые партнерские отношения со всеми – будь то члены НАТО или другие страны. И мы четко это сказали. Мы не собираемся ни чрезмерно или избыточно наращивать свои Вооруженные силы, ни «нависать» над кем-либо. Некоторые страны, наши соседи, боятся, что наши танки куда-то там войдут.

– Эстонский министр обороны Март Лаар, к примеру┘

– Это какая-то нелепица, на мой взгляд. А все забывают, что сколько мы вывели нашей тяжелой техники из того же северного флангового района – танков, БМП┘ И никто на Западе на это внимания «не обратил». Как мы говорим: взяли, в карман себе положили и при этом говорят: мало, мало, мало┘ Уходите все дальше, лучше за Урал.

Мы всегда утверждали, что готовы сотрудничать с Соединенными Штатами, со странами НАТО по ПРО. Но хотим определить, каковы основы этого сотрудничества. Мы должны вместе определить, против каких угроз будем вместе бороться. Тоже пример, который я привожу. Вот вы пришли на какую-то площадку и собираетесь строить дом. Надо понять, какой это будет дом, какой фундамент для него нужно заложить, какая здесь погода, какой климат, какой он должен быть – деревянный или каменный. Надо сначала все это узнать, а потом строить дом. А нам натовцы сегодня предлагают начать строительство дома, не представляя себе, какой ему нужен фундамент, какая погода в этих краях, какая здесь будет зима. В этом главная проблема.

Нам говорят: у вас, у русских, не будет никаких озабоченностей, если вы станете с нами сотрудничать. Путем транспарентности мы устраним все ваши сомнения. А мы отвечаем: давайте сядем за стол и выясним, какие есть угрозы, от каких угроз мы будем создавать систему ПРО. На сегодняшний день договориться, что такие угрозы реально есть, у нас не получается. Мы говорим о потенциальных угрозах. Американцы и, в этом они убедили натовцев – что есть угроза ракетного нападения, и в будущем, возможно, с использованием ядерного оружия. При этом называют Иран и КНДР. Ну, допустим. Я не буду употреблять слово «Иран», будем говорить о южном направлении.

Возникает самый простой вопрос, который я сам себе задаю: зачем стране Икс ударять по Риму? Кто-нибудь может мне это объяснить?

– Тем более, если эта страна Икс половину производимой нефти продает в Европу. Зачем ей воевать со своими самыми выгодными покупателями?

– Да. Понимаете, когда я задаю этот вопрос в Брюсселе, все понимающе улыбаются, согласно кивают и указывают пальцем на великого соседа из-за океана. Мол, это он настоял, чтобы было принято такое решение. Но даже при том, что вы не знаете, какие для вас существуют угрозы, мы говорим им, стройте свою систему, усиливайте свою безопасность. Но только не за счет нашей безопасности.

По-моему, это логично. Это очень простой тезис.

– Конечно.

– Представим на минутку, что ракета летит с южного направления. Она будет пролетать над территорией Российской Федерации. Для нас все равно, какая ракета, мы ее будем сбивать. Глупо думать, что мы не будем на нее реагировать.

– Что мы специально будем ее пропускать, чтобы она долетела до Европы. А вдруг она упадет на нашей земле?

– Да, это бред какой-то. Мы должны реагировать. Но если это так, если на Западе понимают, что мы – здравые люди, тогда вопрос: зачем вы зону охвата своей системы ПРО распространяете на территорию Российской Федерации?

Сегодня та ПРО, которая создается, может, вернее способна, реагировать на МБР Российской Федерации. Ни у кого нет таких ракет, которые она может перехватывать на 3-й и 4-й фазе реализации американского плана по ПРО. А если это так, если угроза для США – Российская Федерация, то, простите, о каком партнерстве мы говорим? Тогда получается, что мы, сидя в этих кабинетах Минобороны, должны думать, как сделать так, чтобы простые люди могли спокойно смотреть по вечерам телевизор и ни о чем не беспокоиться. Вот и все.

Мы предложили, это сделал Дмитрий Анатольевич Медведев, давайте распределим между собой секторы в Европе, и мы будем за свой отвечать, взаимодействовать с вами. Американцы говорят, надо какой-то совместный центр создать, проводить совместные учения – мы готовы. Но все, что мы хотим, это получить гарантии, что будущая система ПРО США не будет использоваться в ущерб интересам Российской Федерации. Но вопрос: вы, русские, какую гарантию хотите получить?

Мы говорим: время сложное, не секрет, что между НАТО и Россией существует определенное недоверие или отсутствие должного доверия.

– Оно на подкорковом уровне.

– Дело даже не в этом. Мы с вами знаем, что случилось с Югославией. Знаем, как происходит расширение НАТО, когда там говорят, что угроза идет с юга. Я отвечаю натовским «друзьям»: если угроза с юга, то чего вы к моему дому все время приближаетесь? Что за непонятные заявления из некоторых государств, которые граничат с нами, что они чувствуют угрозу со стороны Российской Федерации? Что это за истребители, которые барражируют на линии соприкосновения России и НАТО?


Встреча президента Дмитрия Медведева с участниками заседания Совета Россия-НАТО.
Фото РИА Новости

– В Прибалтике.

– Какой тут терроризм? Против какого терроризма тут идет борьба?

– А американские ядерные бомбы в Европе?

– Это отдельный вопрос. Тема особого разговора. Эти бомбы должны быть убраны из Европы. Но вернемся к ПРО. Мы предлагаем: положите эти гарантии на бумагу. И не просто на бумагу. Мы не хотим быть зависимыми от того или иного президента США. Вот есть Барак Обама, который к нам неплохо относится и у которого сложились хорошие отношения с нашим президентом Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Но завтра придет другой американский президент, и все может поменяться. А мы хотим, чтобы это было законом, чтобы эти гарантии существовали вне зависимости от того, кто будет потом во дворце на Елисейских полях или в Белом доме. Мы хотим, чтобы это были юридически обязывающие договоренности. Вот и все.

Мы хотим знать, что если сегодня мы договариваемся с вами по потенциальным угрозам от ракет средней и меньшей дальности, то значит параметры системы ПРО должны быть таковы, чтобы они отражали именно эту потенциальную угрозу. Это означает, что ваша противоракета не должна догонять российскую МБР, что она должна иметь ограничение по скорости. Это означает, что дислокация баз ПРО не должна быть близка к российским базам МБР. Если вы считаете, что угроза с юга, то размещайте их на том направлении. Но они этого не делают.

А на слово мы верить не можем. К сожалению, с нами разговаривают, слушают, но говорят и делают опять свое. Нас беспокоит, что реализация американских планов по ПРО серьезно опережает наш диалог с НАТО по ПРО в Европе. Мы приезжаем в Брюссель и обсуждаем с американскими коллегами будущие договоренности по ПРО, а в этот момент нам сообщают, что США уже разворачивают в Румынии противоракетную базу, очередной сегмент своей противоракетной обороны. Как это может быть?

Еще один важный момент – натовской ПРО нет. Я всегда это подчеркиваю: надо говорить честно. Есть американский сегмент европейской ПРО. Нет ничего другого. Кто бы и что бы куда-то там не увязывал – все это блеф. Возможности такой у НАТО нет. Когда некоторые промышленные структуры Европы говорят и подталкивают свои правительства к сотрудничеству с США в области ПРО, рассчитывая, что они получат противоракетные технологии, это тоже заблуждение. Потому что американские законы не позволяют и не предполагают делиться столь чувствительными технологиями с партнерами. В том числе и западноевропейскими. Поэтому вопрос, что несет Европе американский сегмент европейской противоракетной обороны, на мой взгляд, не до конца просчитан. Я не уверен, что руководители западноевропейских государств полностью просчитали, как эта ПРО может повлиять на европейскую и глобальную стабильность.

Мы говорим, что после Договора по СНВ, над которым нам пришлось много работать, мы как-то с американцами в Женеве определили список вопросов, которые надо будет решать в ближайшее время. Понятно, что в тех условиях мы решили только часть проблемы. Никто не говорит, что мы решили все проблемы безопасности и стабильности. И после того, как мы выполнили указание Дмитрия Анатольевича Медведева и Барака Обамы, мы поняли, что остается огромное поле проблем, первой из которых является проблема ПРО. Вторая, допустим, СНВ в неядерном оснащении, высокоточное оружие. Следующая – судьба оружия в космосе, будет там оружие или не будет. И так далее. Это те проблемы, которые мы хотели бы обсудить и которые хотели бы решать.

Ключевой проблемой является проблема ПРО, потому что проблема взаимосвязи между стратегическим наступательным оружием и стратегическим оборонительным оружием оставалась самой острой до последнего дня подписания нового Договора по СНВ. Эта связь зафиксирована в преамбуле Договора. Жаль, что сегодня американцы стараются отойти от этого понимания. Но простите, это понимание было подписано нашими президентами, а Договор был ратифицирован, в том числе и Сенатом. И очень странно, когда на различных переговорных площадках американцы отказываются от этой взаимосвязи. А для нас она принципиальна. Если вы взглянете на Договор, там сказано, что мы признаем «наличие взаимосвязи между стратегическими наступательными вооружениями и стратегическими оборонительными вооружениями, возрастающую важность этой взаимосвязи в процессе сокращения стратегических ядерных вооружений...». То есть по мере сокращения ядерных вооружений эта связь становится еще сильнее.

– У людей с улицы, как мы, журналисты, говорим, возникает вопрос: если такие сложности во взаимоотношениях у нас с США, с НАТО, если нас не хотят слышать, не реагируют на наши обеспокоенности, почему мы как-то соглашаемся с этим, продолжаем сотрудничать с ними в других вопросах? Например, в Афганистане, помогая им провозить свои грузы, людей. Почему мы не выдвигаем перед ними каких-то ультиматумов: мы продолжим сотрудничать по Афганистану, если вы сделаете то-то и то-то?

– Мы исходим из того, что на сегодняшний день все проблемы стратегической стабильности взаимосвязаны. И, разумеется, возможные решения достигаются с разной скоростью. Сегодня, например, на треке Афганистана. У нас получается взаимодействие. На другом направлении все двигается не столь быстро. Например, у нас ведутся с американцами переговоры о соглашении по оборонным технологиям. Ведутся они довольно давно, и успех там не столь ощутим, как, допустим, на треке Афганистана. По ПРО, как вы видите, пока ничего не получается. Вопрос, как вы его ставите: надо ли все это увязать в единый «пакет»: пока, дескать, ты не решишь со мной вопрос по ПРО, мы не будем с тобой ни в чем взаимодействовать.

Я думаю, что это неправильно. Жизнь, она гораздо богаче, хотя, разумеется, мы учитываем все обстоятельства. Мы учитываем отношение к нашим предложениям. Я считаю, что есть направления сотрудничества, по которым у нас все идет достаточно неплохо, и их надо развивать. Думаю, что этот позитив, который складывается и накапливается и который сможет в конечном счете повлиять, убедить американцев и натовцев в необходимости прислушаться к российским предложениям.

Появится ли такое понимание по ПРО, я сегодня сказать не могу, не знаю. Но глубоко убежден, что разговор надо продолжать. Мы думаем, как выйти из сложившейся ситуации.

Никто никогда не ставит так вопрос, как вы его поставили: белое или черное. Мы же говорим, что даже «секторальный» подход, который предложил Дмитрий Анатольевич Медведев, является лишь одним из вариантов, причем не «отлитый в металле». Мы готовы обсуждать и другие предложения. Если у НАТО есть встречные идеи, мы готовы их выслушать. Пока же нам твердят только одно: ничего для вас страшного, давайте сотрудничать. Появится транспарентность и тогда вы поймете, что наша ПРО «безобидна».

Так нам говорили и во времена Буша, когда американцы собирались разместить в Польше противоракеты GBI. Мол, там всего десять противоракет будет. Что это подорвет вашу стратегическую стабильность? Конечно, не хочется употреблять резких слов, но неразумно думать, что мы чего-то там боимся. Это первое. Второе, дело не в этих десяти противоракетах, а в том, что впервые после окончания холодной войны, несмотря на заверения всех и вся, что эра конфронтации закончена, что мы теперь партнеры, рядом с российскими границами появляется стратегический потенциал военной организации, который может быть использован против России. Более того, сегодня – это десять противоракет, завтра – сто, а послезавтра – тысяча.

Мы много раз спрашивали на переговорах: сколько вам нужно ракет? Ну, двести. Ладно, говорим, пусть будет триста, но давайте это зафиксируем на бумаге. Они: нет, мы не хотим. Это значит – тысяча? Давайте запишем тысячу, начинаю я смеяться. Нет, они и этого не хотят. Это значит, что они себя ни в чем не ограничивают и при определенных условиях этот противоракетный потенциал сможет подсечь силы стратегического ядерного сдерживания России. И тогда у нас не останется выбора, нам придется принимать ответные военно-технические меры. Не хотелось бы развития ситуации по такому варианту.

Как сказал Дмитрий Анатольевич, возможности договориться еще есть. Вот вы в самом начале говорили о Чикаго. А кто сказал, что мы собираемся в Чикаго прийти к какому-то соглашению?

– Расмуссен говорил о саммите Совета Россия–НАТО, где можно, мол, запустить сотрудничество по ПРО.

– Вопрос о таком саммите еще не решен. Надо еще посмотреть, нам это надо? Зачем туда лететь? Для галочки? Просто показать, что все хорошо, мол, не волнуйтесь. Американцы, кстати, по многим направлениям хотят показать, что сам процесс – это хорошо. А мы говорим о том, что должен быть результат. Без результата просто не получается, в кавычках это «хорошо».

– Есть еще один вопрос, который дебатируется у нас в газете, – это проблема с выполнением Договора по СНВ. Прошли первые инспекции, и у нас появились публикации, где автор критикует наш подход к их проведению.

– Да, знаю.

– Наш автор считает, что мы какие-то уступки делаем американцам. Неоправданные, с его точки зрения.

– Я вас уверяю, в Договоре нет никаких уступок американцам и специалисты, настоящие специалисты, это знают.

– Разговор не о Договоре, а о его выполнении.

– А это одно и то же. В самом Договоре заложен механизм, условия его реализации. На сегодня ничего не произошло, чтобы сказать, что какая-то из сторон нарушает те или иные положения Договора. Прошли первые инспекции. У нас в рамках Договора создана двусторонняя консультативная комиссия – ДКК, в ходе работы которой произошел обмен данными в соответствии с положениями этого Договора. Эти данные опубликованы на сайте МИДа и Госдепа.

– На сайте МИДа?

– Да, да.

– Но об этом никто не пишет, не говорит.

– Зачем писать? Надо просто взять Интернет, кликнуть мышкой, зайти на сайт МИДа и увидеть их там. МИД опубликовал. Там нет ничего секретного. Если мы своим «друзьям»-американцам передали эти данные, то почему мы своей общественности не можем их сообщить?!

Все идет своим чередом. Разумеется, есть какие-то проблемы, они остались с переговорного процесса. Никто не обещал, что будет поставлена точка. Договор – это живой механизм, и жизнь всегда вносит коррективы. Идет нормальная работа по реализации Договора.

Я бы не стал сегодня утверждать, как некоторые коллеги пишут, что кто-то кого-то обманывает. Каждая сторона несет свои обязательства, Договор ратифицирован нашими парламентами, и каждая сторона прекрасно понимает всю ответственность за предоставление полноты данных.

– Еще один острый вопрос, о котором в последнее время редко говорят, но он присутствует в наших отношениях с НАТО. Это ДОВСЕ, Договор об обычных вооруженных силах в Европе.

– Это другая интересная тема. Но она требует отдельного разговора.

– А если коротко.

– Я готов. После завершения работы над Договором по СНВ все понимали, что надо вернуться к проблеме контроля над обычными вооружениями в Европе. Это, кстати, одна из проблем, над которой надо работать и которую я вначале вам не назвал. Мы встретились с американцами, тогда нашим партнером по переговорам была спецпредставитель президента США Виктория Нуланд, сейчас она пресс-секретарь Госдепа. И тогда мы стали думать, а что делать с этой ситуацией по ДОВСЕ, по которому Российская Федерация объявила мораторий, приостановила выполнение своих обязательств.

Считаю, что мы с американцами договорились об очень правильной формуле. Первое – им это очень понравилось – максимально использовать опыт Договора по СНВ. Я все время к нему обращаюсь, но не случайно. Этот Договор, как мы говорим, «золотой стандарт» ведения переговоров, достижения результатов и укрепления стратегической стабильности. И мы согласились использовать эту апробированную схему, чтобы решить проблему. Алгоритм в принципе один и тот же. В чем он состоит? Мы решили сделать на одну-полторы страницы такое совместное понимание, совместный документ, в котором обозначались бы задачи для переговорщиков. То же самое, кстати, делали мы и по ДСНВ. Сначала было разработано «совместное понимание» между двумя странами, которое подписали президенты. И оно служило мандатом переговорщикам на то, что они должны делать.

Мы договорились с американцами, это поддержали другие участники ДОВСЕ плюс присоединились к такому разговору новобранцы

НАТО – в общей сложности началась работа в рамках 36 стран в Вене. Стояла задача выработать такой механизм, чтобы решить поставленные задачи. Кстати, встал вопрос: а что это должно быть – «адаптированный модернизированный» ДОВСЕ или «модернизированный адаптированный»?


Улыбки политиков часто скрывают острые противоречия.
Фото Reuters

– Дважды адаптированный вариант┘

– Может, и так. Или это должно быть совершенно новое соглашение. Но вообще встает вопрос, который никогда не обсуждается, а какие задачи должен сегодня решать механизм контроля над обычными вооруженными силами в Европе? Мы что, опять должны общаться друг с другом, имея в виду количество танков, боевых бронированных машин, ударных вертолетов и так далее? Или мы должны вместе подумать, какие новые вызовы и угрозы появились для наших стран? Подумать над военно-политической ситуацией в Европе. Какие здесь проблемы? Что мы хотим в области контроля над обычными вооружениями? К сожалению, натовцы не захотели обсуждать новые вызовы для Европы. Давайте, говорим мы, сядем за стол и поговорим, что нас беспокоит. Вас беспокоит военная политика Российской Федерации? А может, нас – политика стран НАТО? Нас беспокоит, к примеру, ситуация между Арменией и Азербайджаном? Еще какие-то другие проблемы? Что мы решаем? Давайте определим предмет переговоров.

Мы считали и считаем, что ДОВСЕ должен заниматься исключительно контролем над вооружениями. Западные страны, натовцы стали сюда добавлять проблемы «замороженных» конфликтов. И тут, если на других форумах мы не можем, к примеру, решить проблему Приднестровья или, допустим, проблему Кавказского региона┘

– Или Северного Кипра, о котором почему-то никто не говорит.

– Строго говоря, Северный Кипр не участвует в наших переговорах. Он и в зону ДОВСЕ не входит. Я говорю о «замороженных» конфликтах на территории бывшего Советского Союза. Есть зона ДОВСЕ, в нее входит европейская часть Российской Федерации, до Урала, остальная территория нашей страны туда не включена.

Когда некоторые западные страны стали пытаться «разрулить» эту ситуацию, мы сказали: стоп, друзья! Для решения проблемы Приднестровья, для диалога по кавказским делам есть определенные механизмы. Женевский механизм для Грузии, Абхазии, Южной Осетии и России. Есть так называемый механизм «5+2» для Приднестровья. Если вы хотите использовать переговоры по контролю за обычными вооружениями как рычаг давления на нас, чтобы мы сдали свои позиции по этим проблемам, ничего не получится. Контроля над вооружениями не будет. Путать контроль над обычными вооружениями и «замороженные» конфликты – неправильно и неконструктивно. И те, кто пытается это сделать, это те люди и политики, которые не хотят укрепления контроля над обычными вооруженными силами в Европе.

Еще одна проблема. Натовские коллеги настаивают, чтобы мы в процессе переговоров давали им какую-то информацию по нашим обычным вооруженным силам в рамках старого ДОВСЕ. Причем в «усеченном» или «измененном» виде. Но мы тут же сказали коллегам: стоп! Мы о чем договорились? О том, что максимально задействуем положительный опыт переговоров по СНВ. Мы о чем говорили? Это «совместное понимание» о чем? О задачах переговорщикам. Всем очевидно, что проблематика СНВ более остра, чем обычные вооружения. Но даже изначально в российско-американском документе – «совместном понимании» с задачами для переговорщиков – не было никаких мер транспарентности, а были очень четко обозначены только задачи переговорщикам.

Если вы хотите достичь договоренностей, давайте поставим задачи дипломатам. Они завтра сядут и начнут вырабатывать меры верификации, меры доверия, меры контроля. Предоставят нам всю необходимую информацию. А если сначала в предпереговорный период мы договоримся о мерах транспарентности, тогда переговоры могут длиться бесконечно. Все необходимые данные вы от нас и так получите.

Кстати, перед началом переговоров по СНВ американцы настаивали, чтобы все положения старого Договора по СНВ-1, в том числе и о контрольной деятельности, работали и в период до ратификации. Мы были против. Почему? Не потому, что мы боимся.

– Тогда не надо Договор заключать.

- Нет, его не надо ратифицировать. Он все время будет в режиме временного применения. А для нас было очень важно, чтобы все договоренности носили юридически обязывающий характер. Если сменится, к примеру, администрация в Белом доме, то, может, тогда Договор и не надо выполнять. Тем более вы помните, какая позиция в США была при его ратификации?

На сегодняшний день, как я понимаю, переговоры по ДОВСЕ застопорились. Потому что нет согласия по тем аспектам, о которых я рассказал. Осенью предстоит обзорная конференция по ДОВСЕ, в рамках которой будет рассмотрена ситуация с этим Договором и, как я предполагаю, должен состояться серьезный разговор, что делать дальше. Знаю точно, что российская сторона всегда была и остается нацеленной на серьезный разговор. Мы готовы к этим переговорам. Но и другие коллеги должны понимать важность этого разговора, необходимость укреплять контроль над обычными вооружениями и обычными вооруженными силами в Европе.

Только есть проблема, о которой мы говорили в самом начале, – необходимо слышать друг друга.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
887
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1034
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1440
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1168

Другие новости