Человек, строящий дом

Фото Натальи Преображенской

По-видимому, таков и герой Михаила Тарковского, автора повести "Лерочка" в "Нашем Современнике" N 7.

Завязка повести проста: двое закадычных друзей-биологов, Кузя и Володя, любят и не могут поделить одну женщину.

Женщина - это всегда беда и мучение: от нее один герой повести убегает в Туруханский край, другой - в подмосковную деревню. Общая возлюбленная нелегко забывается обоими - пока герои изо всех сил становятся "настоящими мужчинами": плотничают, охотятся, пьют и учатся мудрости у деревенских мужиков.

Володя знает, что любимая женщина и любимый ребенок - главное, что у него есть в жизни. Но как уязвимо это "все", как мало оно зависит от всех усилий любви и преданности.

Если не верна женщина - верна пила, и остается, как известно, мужская дружба, хотя песок и плохая замена овсу. И как много вдруг начинает значить природа и простые вещи, в которых нет места изменам, лицемерию, непостоянству.

Человек строит дом и чувствует правду того, что он делает. Ибо что может быть правильнее, чем усовершенствовать маленький кусочек доверенного тебе пространства? Создать идеальный объем, где ты чувствуешь себя, как нога в удобном ботинке.

Работая летом, зимой Кузя пишет рассказы. Это удивляет деревенских, удивляет и его самого. Он все еще не может сделать выбор: между естественной простотой мужицкой жизни и жизнью городской, интеллигентской, с настырным хождением по редакциям, амбициями и поиском славы. Городское воспитание и образование не отпускают героя на волю. Идеал Генри Торо для него не подходит. Он не проводит эксперимент - он ищет истину. И истина для него пока не очевидна.

Что ждет такого человека: проходят годы - а он все еще один и не сделал никакой очевидной карьеры. Его знакомые печатают романы, покупают машины, ездят за границу, работают в запирающихся на ключ кабинетах. У них есть семьи, дом, быт. Они преподают другим то, чему научились сами. С другой стороны - единственное, чему действительно стоит учить, - это мужеству жизни. Все остальное: тайны искусства, математику или даже поведение птиц - преподадут и другие. Но это не сделает никого счастливее и смелее. Несчастья сокрушают нас вне зависимости от образования и одаренности. Хотя во многом мы и образовываемся, чтобы быть застрахованными от случая. Всему можно научиться, кроме настоящей мудрости.

Поэтому герою все время не хватает "руководителя", некоего старца-учителя, бородатого интеллигента, бросившего теории и городскую квартиру ради подвижнического возрождения исконной Руси. "Мудрого, свободного, не замкнутого в себе человека", который понял бы героя, "утвердил в чем-то верно нащупанном, выбил бы из рук пустое и случайное".

И он почти находит его - но их встрече не суждено состояться: старик-учитель гибнет в автокатастрофе, и это сильно смахивает на самоубийство - когда дело его жизни, прекрасная сельская церковь, сгорела при странных обстоятельствах: не то поджог, не то пьяная русская халатность.

Тарковский боится пафоса и выводов и не склонен никого осуждать или причитать о "гибели России". Истина скрывается не в книгах, не в теории и даже не в стихотворении Пушкина. Она где-то в просторах тысячемильной России, в глуши ее лесов, в душе ее странного народа, живущего с несколькими простыми вещами тысячу лет подряд. Его изумляет, "как, в каких местах приспосабливаются мужики к условиям жизни", он в восторге от этой "мужицкой выносливости и универсальности". Единственный сарказм он позволяет себе в адрес американцев, заехавших в енисейскую глушь ради экзотики, нелепых, ничего не понимающих. На всю повесть можно найти одну ясно проговоренную мысль: за счастье "служить России" - платят жизнью.

И герой хотел бы так жить: строить избы и храмы, ходить по Руси с богоугодным делом - как Андрей Рублев из фильма другого Тарковского, говорить о природе, единственной женщине, которую он "любил по-настоящему", доказывая, что красота законов природы, позволяющих стоять дому, не меньше, чем красота законов стихотворения, и что мы можем быть счастливы, если сосредоточимся в правильном деле, если сможем сами сделать любую работу, если будем ближе к такой очевидной вещи, как земля, - и сможем объясниться на человеческом языке, и не будем видеть во встречном человеке врага. Может быть, это тоже такая "истина", истина строящего дом.