Окаянные дни Михаила Саакашвили

Мятеж в Грузии подавлен. Грузинская власть, представленная героями революции роз и четыре года позиционирующая себя как власть и рупор свободного народа, на сей раз отказалась признать право этого народа на собственное мнение и личный протест. Грузинская оппозиция, обещавшая не уходить с улиц до победы, продержалась на них меньше недели. Главная площадь страны зачищена спецназом и даже дезинфицирована санитарами. Этим сталинским жестом Михаил Саакашвили хотел показать: с возмутителями спокойствия, как и с их идеей ликвидации института президента в Грузии, покончено. Окончательно и бесповоротно. Лидеры оппозиции водворены в камеры, оттеснены с площади к родным пенатам, и все – по просьбе трудящихся. Тбилиси может спать спокойно. Однако это только кажущееся благополучие, мир – на час.

Несмотря на разгон демонстраций, пять окаянных дней в Тбилиси стали показательными для Грузии. И не только. Они также могли бы стать уроками для нынешней грузинской власти. Если бы, конечно, сама власть этого захотела. Главный урок для всенародно избранного и в какое-то время народного любимца президента Саакашвили – грохот революций всегда сменяется тишиной, которую опытные политики используют для созидания. Но именно опыта молодому грузинскому лидеру и не хватило. Как не хватило четырех лет правления для того, чтобы сменить революционную риторику на кропотливый реформаторский труд. Саакашвили остался только трибуном. А многие из его обещаний населению оказались пустыми. И в этом его беда. Прежде всего как политика. Нынешние волнения в Грузии – это счет, который предъявили Саакашвили бывшие сторонники. За мизерные пенсии на фоне роста бюджетных отчислений на армию. За повальную безработицу. За растущее влияние силовиков. За разрыв экономических отношений с Россией, который привел к потере традиционных рынков сбыта для Грузии. За остающиеся под фактическим протекторатом России грузинские территории – Абхазию и Южную Осетию. Понимая, что обе самопровозглашенные республики существуют только благодаря поддержке Москвы, Саакашвили тем не менее не понял, что договариваться с ней можно, но только через посредников в Вашингтоне. Грузинский президент переоценил себя и недооценил Россию. Хотя сама Россия вряд ли четко осознает свои интересы в этой маленькой стране на Южном Кавказе. Это видно на примере не только Грузии, но СНГ в целом.

Замечено: чем больше мы говорим о приоритетах в рамках Содружества, тем больше от нас отдаляются страны, в него входящие. Практически из сферы приоритетов выпала Грузия. После того как стало известно о намерениях миграционных служб РФ вывести из-под льготного режима приезжающих к нам граждан Украины, можно предположить, что дорога от Москвы до Киева станет длиннее. Если мы не пойдем на уступки Кишиневу в приднестровском вопросе, то от нас опять дистанцируется Молдавия. Что же касается опекаемых Кремлем непризнанных республик на территории СНГ вообще, то их судьба зависит от направленности российской политики на постсоветском пространстве. Но такой результативной политики, как показывает 15-летний опыт современной России и ее партнеров по СНГ, нет. И Южная Осетия, Абхазия, защиту населения которых Россия преподносит как одну из главных целей своей миротворческой миссии на Кавказе, в любой момент могут остаться на обочине интересов России. Как в случае с Приднестровьем, когда Москва думала, что вот-вот – и вся Молдавия попадет в сферу ее постоянного влияния. Но в 2003 году президент Молдавии Владимир Воронин не подписал подготовленный в Кремле план урегулирования приднестровского конфликта, и Москва на время осталась и без Кишинева, и без Тирасполя. России, как и Грузии, 15 суверенных лет оказалось мало. Время риторики прошло. Наступило время «дорожных карт» и «сетевых графиков» достижения поставленных целей. Но сначала все-таки хотелось бы определиться с целями.