Самодельная работа, роковое ремесло

Лев Алабин рассказывает о поэте Сергее Морозове. Фото Николая Милешкина

Литературный клуб Николая Милешкина «Стихотворный бегемот» все лето работает в режиме нон-стоп. Причем на двух площадках сразу – в библиотеке подмосковной Малаховки и в Культурном центре им. академика Д.С. Лихачева, располагающемся в московской библиотеке на улице Амурской.

Посетители Центра Лихачева на днях собрались, чтобы поговорить в рамках «бегемотского» цикла «50-летие основания СМОГа» о творчестве Сергея Морозова (1946–1985), одного из ярких авторов позднесоветского андерграунда. Поэт участвовал в нескольких выступлениях СМОГа, в правозащитном Митинге гласности 5 декабря 1965 на Пушкинской площади. При жизни он имел всего лишь одну «официальную» публикацию – в журнале «Студенческий меридиан»; переводил Ленау, Гейне, Тадеуша Новака; после смерти опубликованы подборки в «Дружбе народов», «Знамени» и «Волге».

Вначале выступила искусствовед Валерия Исмиева, написавшая о поэте статью для готовящегося второго тома литературных чтений «Они ушли. Они остались» «Уйти. Остаться. Жить». Анализируя стихи Морозова, Исмиева отметила «негромкое звучание слова, как диалог вполголоса с молчаливым собеседником», мир, «полный скрытого противоборства, где человек противопоставлен времени – как носителю разрушительной стихии беспамятства», и выделила категорию света как «антагонистичную» этому разрушению.

Стихи Морозова прочитала певица и поэтесса, собиратель древних армянских мелодий Марлена Мош: «Золотой узорный сумрак/ в занавешенном окне./ Для чего резьбы рисунок/ в сердце просится ко мне?/ Знаю, буду истолкован,/ перемаран, перебит,/ перекроен, перекован,/ зацелован, позабыт./ Незавидная забота./ Говорят, не повезло./ Самодельная работа,/ роковое ремесло».

Автор этих строк говорил о взаимосвязи поэзии Сергея Морозова и Арсения Тарковского – к последнему поэт ходил на семинары и, по свидетельству сына, несколько раз встречался с ним в приватной обстановке; многие строки Морозова перекликаются с творчеством классика, а зачастую и с творчеством Мандельштама, воспринятого как бы «через голову» Тарковского, индивидуально перевоплощенного. «Свое» у Морозова – это прямое обращение к эпохе, которая не позволила поэту при жизни иметь читателя, выяснение родства с ней и попытка установить суд справедливости: «А выпало с тобою жить,/ и хлеб твой есть, и сыном быть,/ и надо бы понять,/ к чему вселенская гоньба,/ что значит в ней твоя судьба,/ земля, отчизна, мать».

Писатель Лев Алабин в своем рассказе восстановил историю позднесоветских литобъединений, вспомнив о публикации Морозова в альманахе «Дворца пионеров» – еще в школьные годы поэта, – в котором они оказались под одной обложкой с Леонидом Губановым.

Вечер закончился выступлением Германа Лукомникова, преподнесшего стихи Морозова в свойственной ему яркой декламационной манере и рассказавшего об антологии «Русские стихи 1950–2000». К огорчению Германа, несмотря на поисковую активность составителей и их внимание к СМОГу, Морозов не вошел в антологию, так как стал для них открытием много позже: и вот – в планах издание отдельного сборника Морозова, осуществляемое благодаря Владимиру Орлову. Рассказал Герман и мистическую историю – о том, как поэт «оказался» рядом с ним в Риме в разговоре со спасительницей, выручившей Лукомникова в житейской передряге.

А жизнь идет. Ожидается антология с полноценной подборкой Морозова, которая вкупе со статьей Исмиевой, надеемся, откроет его новым читателям. «Стихотворный бегемот» тоже не собирается останавливаться – в планах другие вечера участников группы СМОГ и отдельные мероприятия, посвященные рано ушедшим поэтам в цикле «Уйти. Остаться. Жить».