19.12.2013 00:01:00
ГЛАВКНИГА. Чтение, изменившее жизнь
Сергей Дмитренко Книги все время что-то меняют в жизни. Назову те, которые оказались в числе первых. Трехтомный Энциклопедический словарь (1953–1955) я читал, едва выучившись этому делу, – наряду с журналом «Мурзилка» и детскими книжками. Именно здесь прочел про Джорджа Беркли и вскоре понял, что я – законченный солипсист. Строчка Тютчева «Здесь человек лишь снится сам себе», попавшая на глаза через годы, лишь подтвердила давно ощущаемое. «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле в переводе Николая Любимова – огромный розовый том с иллюстрациями Гюстава Доре, уже без суперобложки. Он попался мне на глаза в школьной библиотеке (я был в четвертом классе). Библиотекарь Варвара Харитоновна Бузарова, хотя и с некоторым сомнением, книгу мне выдала… И я испытал счастье открытия того, что у слова нет непреодолимых затруднений в выражении человека и в изображении мира. «Борис Пастернак. Стихотворения в одном томе. Издание второе. Ленинград, 1935». Эта книга, принесенная папой по моей просьбе из институтской библиотеки, открыла мне, что может поэзия. Читать Пастернака мне, тринадцатилетнему, посоветовал поэт Владимир Лапин. В пятом классе я прочитал дилогию об Остапе Бендере, и она ввела меня в мир высокой юмористики, затем закономерно уступив место Гоголю, Чехову, Булгакову. Должен обязательно назвать и «Затоваренную бочкотару» Василия Аксенова. «Киево-Печерский патерик» – сборник рассказов об основании Киево-Печерского монастыря и житий его первых насельников, прочитанный в 10-м классе в известном «Изборнике» (БВЛ). После него вся читаемая литература стала другой.
Комментарии для элемента не найдены.
Читайте также
В электоральный онлайн смогут войти более 30 регионов
Дарья Гармоненко Дистанционное голосование массированно протестируют на низовых выборах
Судебная система России легко заглотила большого генерала
По версии следствия, замглавы Минобороны Иванов смешал личные интересы с государственными
