Ольга Сульчинская У любимого автора выбрать самую любимую вещь чаще всего невозможно, так же как выбрать в прекрасном стихотворении лучшую строчку. Например, Торнтон Уайлдер. «Мартовские иды» – роман с удивительной центростремительной композицией. «Теофил Норт» – если кто-то мог думать, что познание и сострадание – взаимоисключающие величины, то этот роман опровергает такое мнение: в нем сострадание – инструмент познания и наоборот. «Мост Короля Людовика Святого» – обо всех мыслимых видах человеческой любви: материнской, братской, чувственной, к Богу, к искусству, к истине. Я все эти вещи перечитываю, каждый раз по-новому: как историю предопределения, как повесть о свободе. Поэтому мне легче называть имена. Марина Цветаева – я узнала ее, когда мне было тринадцать, и к тому времени я всю свою жизнь (а 13 лет – это долгая жизнь) постоянно сочиняла какие-то бормоталки, сопелки и пыхтелки, как Винни-Пух. Но стихов вовсе не любила. Поймите меня правильно, я говорю не о тех, что в «Глупой лошади» Вадима Левина, которую я до сих пор обожаю. И, конечно, не о Пушкине, потому что он был всегда, как небо: «Вы любите небо?» – ну что тут обсуждать! Но меня нисколько не тянуло читать «взрослых» поэтов. Все мне казалось сухо, трудно, непроходимо. И вдруг Цветаева. На ее размашистых тире – в стихах ли, в прозе – я полетела, как лыжник с горы, только ветер в ушах свистел. И чудесным образом стали открываться следом: Гумилев, Ахматова, Ходасевич, Мандельштам, потом Бродский. И это каждый раз встреча, особая история. Гумилев мне достался перепечатанный на машинке, под копирку – зато первая копия! Тонкий, переплетенный вручную...
Назвать конкретные вещи можно, если не замахиваться на жизнь в целом, а брать какие-то аспекты, взгляды. Например, мое представление о том, что значит быть женщиной, вырастало из трех книг: это «Таис Афинская» Ивана Ефремова, пушкинский «Каменный гость» и «Театр» Моэма, из напряжения между полюсами: «Мой верный друг, мой ветреный любовник», из догадки, что страсть и судьба пересекаются, но не совпадают. А из романа «Волхв» Джона Фаулза ко мне пришла вот какая мысль: выбор, что считать правдой, а что ложью – это в конечном счете не результат предоставления доказательств, но акт личной веры. Верить же – значит принимать нечто как реальность и жить в соответствии с этим, и тем самым свою реальность созидать.
Получить такой вопрос, о книгах, – удача, думать над ним – большое удовольствие, а вот отвечать – страдание. Потому что вспоминаются все новые, и хочется о каждой говорить, но это разговор надолго, и приходится обрывать себя на полуслове. Назову напоследок еще одну – «Винни-Пух и все-все-все», Алан Александр Милн. В переводе Заходера, разумеется. Это книга на все времена, на любой возраст, и на необитаемый остров тоже годится. В ней все, что нужно знать – о поэзии, о жизни, о воспитании, дружбе, любви, прощении, о приключениях, о взрослении. Там есть ответы на важнейшие вопросы. «Винни-Пух жил под именем Сандерс. – Что это значит? – Это значит, над дверью была табличка с надписью «Мистер Сандерс», и он под ней жил».
Дарья Гармоненко 
