Острова раздора

На встрече в Сочи 28 июля российский и японский министры иностранных дел Сергей Лавров и Коитиро Гемба вновь остались при своих мнениях.
Фото Mikhail Mordasov/AFP

Официальный визит министра иностранных дел Японии Коитиро Гэмба в Россию в конце июля 2012 года, его переговоры с министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым и встреча с президентом РФ Владимиром Путиным показали, что в политической проблеме двусторонних отношений – вопросе подписания «мирного договора», суть которого в конечном итоге состоит в удовлетворении территориальных претензий Японии к России, – позиции сторон остались неизменными. Самое главное, что японская сторона вовсе не придерживалась «дипломатического политеса» и в лице Коитиро Гэмба «честно и искренне» в очередной раз заявила накануне встречи, что без урегулирования территориальной проблемы между двумя странами «не будет доверия». Тем самым японский министр предупредил, что Токио вовсе не собирается вносить коррективы в свою позицию выдвижения территориальных претензий к Москве.

Территориальные претензии – один из тех вызовов, который продолжает характеризовать формирование военно-политической обстановки в Северо-Восточной Азии. В 60–80-е годы прошлого столетия одним из источников таких претензий в регионе была Китайская Народная Республика, которая выдвигала территориальные претензии практически ко всем странам по периметру своих границ. В большинстве случаев эти претензии носили форму острых конфликтов вплоть до вооруженных столкновений и краткосрочных войн.

К началу XXI столетия Китай смог решить и упорядочить практически все территориальные проблемы с соседними странами и перестал быть источником территориальной напряженности и угроз.

С исчезновением китайской угрозы на первый план в регионе в качестве основного источника территориальных претензий в Северо-Восточной Азии выдвинулась Япония, став источником противоречий, которые создают конфликтную ситуацию (потенциальный конфликт) в ее отношениях с Россией и Республикой Корея (РК). Основное содержание противоречий – официальное непризнание Японией де-факто границы с Россией и границы территориальных вод РК и оспаривание суверенитета этих стран над пограничными территориями.

В отношении России, например, официальные претензии Японии на территории, находящиеся под суверенитетом России, дополняются активной внутренней политикой по закреплению территориальных претензий. Эти претензии оформляются внутренним законодательством. Создаются организации, которые занимаются формированием общественного мнения в поддержку официальных претензий. Ведется пропаганда по «сплачиванию народных масс, требующих возврата исконных территорий». Осуществляется юридическое оформление раздачи курильских территорий японским подданным и т.д.

Таким образом, если называть вещи своими именами, то речь идет, по сути, об оспаривании Японией результатов послевоенного территориального урегулирования в Восточной Азии на основе Сан-Францисского мирного договора 1951 года. Основывая свои претензии на исторических правах и навязывая собственное толкование статей и положений договора, а также событий, которые сыграли решающую роль в выработке мирного Сан-Францисского договора, Япония оспаривает у России ее право на осуществление суверенитета над Южными Курильскими островами, которые японская сторона называет северными территориями. Аналогичные претензии Япония выдвигает в отношении группы островов Токдо (Такэсима), которая находится под административным контролем и суверенитетом Республики Корея.

И хотя территориальные претензии японской стороны к России и РК не носят острых насильственных форм, тем не менее потенциал перерастания нынешней ситуации в открытый конфликт сохраняется по определению. Данное обстоятельство является серьезным препятствием к созданию давно востребованной региональной структуры коллективной безопасности в Северо-Восточной Азии, необходимость которой признается и японской стороной.

ЯПОНСКИЕ КОММУНИСТЫ ВСПОМНИЛИ 1905 ГОД

Характер отношений между Японией и Россией носит простейшую форму международной конфликтной ситуации, поскольку в ней непосредственно участвуют только две стороны, что повышает потенциальную возможность урегулирования ситуации при соответствующих условиях в будущем – близком или отдаленном. Ни другие государства или коалиция государств, ни международные организации не принимают участия в данной конфликтной ситуации, что в целом упрощает проблему. Хотя следует подчеркнуть, что японская сторона неоднократно предпринимала и продолжает предпринимать попытки интернационализировать свои претензии и вывести проблему на международный уровень.

С точки зрения средств и методов разрешения рассматриваемой конфликтной ситуации противоборство не носит насильственного характера, основными движущими силами с обеих сторон являются дипломатические, политические и общественные механизмы. Вооруженные силы, механизмы внешнеполитического и внешнеэкономического принуждения не используются. Это обстоятельство, пожалуй, является единственной положительной характеристикой в созданной японской стороной рассматриваемой конфликтной ситуации.

Таким образом, на первый взгляд территориальные претензии Японии к России лишь пополняют список из более чем 200 аналогичных конфликтных ситуаций низкой интенсивности по всему миру. Однако на самом деле в отличие от практически всех ситуаций упомянутого списка территориальные претензии Японии к России имеют опасный глубинный характер: они есть не что иное, как долговременные, настойчивые попытки поставить точку в завершении Второй мировой войны путем пересмотра территориальных итогов войны в Тихом океане.

Окончательная цель этой кампании, по мнению бывшего премьер-министра Японии Хасимото Рютаро, заключается в осуществлении принципа взаимных интересов, суть которого состоит в ликвидации материальных и нематериальных символов поражения Японии во Второй мировой войне – ни победителей, ни побежденных. Такими символами являются «потеря» Японией ряда территорий, размещение американских баз на японской территории, историческая память прежде всего азиатских стран и другие.

Именно поэтому Япония вопреки своим международным обязательствам по Сан-Францисскому договору стремится вернуть «утраченные территории», оспаривая их у России и РК, вывести американские базы не только за пределы Окинавы, но и Японии, переписать учебники истории и методические разработки по преподаванию «правильной истории».

Многие региональные эксперты склонны рассматривать эти действия как возрождение реваншистских настроений, которые популяризируются как либерал-демократами, так и впервые пришедшими к власти в Японии в 2009 году демократами. В последнее время попытки японской стороны пересмотреть итоги Второй мировой войны, прежде всего территориальные итоги, приобрели особый смысл в свете активизировавшейся в Европе кампании с далеко идущими последствиями по уравниванию сталинизма и нацизма (резолюция Парламентской ассамблеи ОБСЕ «Воссоединение разделенной Европы»). Япония на официальном уровне настойчиво оспаривает законность российского суверенитета над Южными Курильскими островами – Итуруп, Кунашир, Шикотан и группой «Плоских островов»/Хабомаи. В общей сложности – более 70 островов и островков общей площадью 5036 кв. км; морская акватория оспариваемого объекта – 200 тыс. кв. км российской исключительной экономической зоны. Ресурсный потенциал оспариваемых территорий оценивается в 40–50 млрд. долл. (нефть, газ, титан, мировые запасы рения и другие природные ископаемые); возобновляемые биоресурсы оспариваемой акватории оцениваются в 1,5–2 млрд. долл. ежегодной добычи.

Для полноты оценки всего объема претензий – явных и потенциальных – следует напомнить, что, например, Компартия Японии (КПЯ) в своей территориальной платформе в список оспариваемых у России территорий, помимо Южных Курил и Сахалина, включает и Северные Курилы, то есть, по сути, настаивает на возвращении к итогам японо-русского Портсмутского мирного договора 1905 года. Характерно, что ни одна из политических партий никогда не критиковала КПЯ за эту часть ее политической платформы.

НА ИСТОРИЧЕСКИХ ПЕРЕКРЕСТКАХ

Подписав 8 сентября 1951 года Сан-Францисский мирный договор, Япония в соответствии со статьей 2 отказалась «от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть Сахалина и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 года». Японские представители в период подготовки текста договора неоднократно обращались к американской стороне с просьбой изъять территориальные статьи из текста договора. Однако, несмотря на усложнение советско-американских отношений после смерти Франклина Рузвельта, США и Великобритания сохранили наказательный характер договора, обязав Японию отказаться от конкретных территорий. Этот характер был определен на Ялтинской конференции, которая была не конференцией держав по решению японского вопроса, а конференцией послевоенного устройства мира.

Решения, принятые на конференции, стали результатом взаимных компромиссов держав. США и Великобритания в новых геостратегических условиях 1945 года пересмотрели положения Атлантической хартии 1941 года и решения Каирской конференции 1943 года в отношении принципов решения территориальных вопросов. СССР, в свою очередь, учел интересы партнеров по таким вопросам, как формула голосования в ООН, членство Франции в Контрольной комиссии по Германии, поправки Великобритании по Югославии, содержание Декларации по освобожденной Европе, послевоенного положения Польши.

Такова была real politic, которую хорошо понимали японские представители. Премьер-министр Сигэру Ёсида в своем выступлении в Сан-Франциско заявил, что «японская делегация с радостью принимает этот справедливый и великодушный договор». Позже при обсуждении текста договора в парламенте Японии перед его ратификацией он же заявил: «Согласно положению, содержащемуся в Сан-Францисском договоре, Япония отказалась от суверенитета и правооснований на Курильские острова, Сахалин и другие. Следовательно, я думаю, что в отношении того, как с ними поступать, Япония не имеет теперь права вмешиваться». Четко, недвусмысленно и определенно.

Советская делегация на конференции в Сан-Франциско отказалась подписать мирный договор с Японией, так как в тексте договора не был закреплен суверенитет СССР над Южным Сахалином и Курильскими островами. Фото Государственного департамента США

С подписанием 19 октября 1956 года советско-японской Совместной декларации и ратификацией ее японским парламентом и Верховным Советом СССР, создалась качественно новая ситуация, которая, на тот период, казалось, отражала достижение окончательного компромисса между СССР и Японией. В соответствии со статьей 9 Совместной декларации Япония де-факто и де-юре признавала право СССР на осуществление суверенитета над Южными Курилами в соответствии со статьей 2 Сан-Францисского договора. В свою очередь, СССР, всегда отвергавший территориальные претензии Японии, нашел формулу закрытия территориального вопроса навсегда путем передачи по доброй воле Японии островов Шикотан и группы Хабомаи после подписания мирного договора.

Однако вскоре после обмена ратификационными грамотами, 12 декабря 1956 года, правительство Итиро Хатоямы ушло в отставку и ситуация стала развиваться по худшему сценарию. Новое правительство Японии отказалось от его обязательств по Совместной декларации и со всей определенностью заявило о претензиях на Южные Курилы. Японская сторона не только отказалась от декларации 1956 года, но и стала открыто оспаривать смысловое содержание статьи 2 договора 1951 года и сопутствующих событий и решений. Так, СССР было отказано в праве ссылаться на Сан-Францисский договор, поскольку он не являлся его подписантом, открыто не признавались решения Ялтинской конференции, поскольку «Япония не была участницей на ней» и другое.

Эти исторические реалии дают основания задать вполне правомерные вопросы: насколько Япония готова выполнять свои обязательства по международным договорам и с какой целью она заключает эти договоры?

Частичный ответ заключен в особенностях переговорной тактики и стратегии японской дипломатии. Эти особенности состоят в том, чтобы своими требованиями, нередко откровенно абсурдными, завести партнера в тупик и ждать принятия им решения, которое, как правило, в таких ситуациях бывает ошибочным. Такой итог и есть искомая японской стороной величина, которую она использует в своих интересах для дальнейшего укрепления собственных позиций. Такая тактика реализуется и на российском направлении. Пересмотр итогов Второй мировой войны есть проявление такой тактики.

ТОКИО ХОЧЕТ ВЕРНУТЬ ТОКДО

Япония оспаривает у Республики Корея (РК) право на административный контроль над островом Токдо площадью около 0,2 кв. км. На острове расположен полицейский пост Министерства внутренних дел Республики Корея. С февраля 2003 года остров Токдо включен в почтовый реестр Министерства связи РК и ему присвоен индекс 799-805. КНДР не выдвигает территориальных претензий к РК, рассматривает острова как корейскую территорию и соответственно оценивает претензии Японии как относящиеся и к Пхеньяну. Поэтому потенциально территориальные претензии выдвигаются Японией к двум корейским государствам.

Противоречия Японии и РК имеют форму конфликтной ситуации и не носят антагонистического характера. С точки зрения средств и методов разрешения рассматриваемой конфликтной ситуации противоборство не носит насильственного характера, а основными движущими силами с обеих сторон являются дипломатические, политические и общественные механизмы. Вооруженные силы, механизмы внешнеполитического и внешнеэкономического принуждения не используются.

Японские власти включили остров Токдо в состав японской префектуры Симанэ в 1905 году, ссылаясь при этом на исторические права. После заключения Сан-Францисского договора 1951 года в Японии стали разрабатывать план восстановления контроля над островами, а с 1953 года власти Симанэ стали выдавать лицензии японским рыбакам на вылов рыбы в районе Токдо.

Южнокорейская сторона с самого начала 50-х годов XX века стала оспаривать принадлежность Токдо, ссылаясь на исторические права и документы послевоенного устройства: Потсдамскую декларацию 1945 года, Меморандум № 677 Дугласа Маккартура от 26 января 1946 года, Сан-Францисский договор 1951 года. В разгар корейской войны в январе 1952 года президент Кореи объявил об установлении юрисдикции Сеула в пределах линии Ли Сын Мана (60 морских миль от береговой полосы), в результате чего остров Токдо и богатые рыболовные промыслы оказались внутри территории Кореи. В 1954 году на острове был установлен постоянный полицейский пост для защиты от японской агрессии. Протесты японской стороны и ее предложение в сентябре 1954 года передать решение вопроса в Международный суд были отвергнуты Сеулом.

С момента установления дипломатических отношений в 1965 году двусторонний спор протекал вяло и неконфликтно, а его оживление обусловливалось исключительно особенностями развития внутриполитической ситуации в обеих странах.

Во второй половине 70-х годов спорная проблема приобрела определенную остроту в связи с введением Японией в 1977 году 200-мильной исключительной экономической зоны и Южной Кореей в 1978 году – 12-мильной зоны территориальных вод. Однако спор протекал в рамках дипломатических и политических протестов с обеих сторон.

После принятия Конвенции ООН по морскому праву в 1982 году и особенно после ее ратификации Японией в 1994 году спор неоднократно приобретал острые, но не силовые формы. В этих спорах японская сторона ограничивалась декларативными заявлениями о своих правах на оспариваемый остров, а Сеул как владелец территории демонстрировал его неоспоримый суверенитет путем проведения военных маневров в акватории острова Токдо и намерения восстановить линию Ли Сын Мана.

На сегодняшний день высокий уровень политических взаимоотношений между Японией и РК обусловливается прежде всего новой военно-политической ситуацией на Корейском полуострове и в регионе в целом. Приоритетный характер проблемы безопасности, связанный с ядерной проблемой КНДР, отодвинул в сторону территориальные разногласия между Токио и Сеулом. Однако вопрос о группе островов Токдо продолжает сохранять в себе опасный конфликтный потенциал, поскольку обе стороны за весь послевоенный период так и не создали фундамент для цивилизованного разрешения проблемы.

Конфликтная ситуация по вопросу о принадлежности острова Токдо практически по всем параметрам идентична проблеме северных территорий в японо-российских отношениях. В этой связи следует обратить внимание, что в позиции России и РК в отношении японских претензий есть два основополагающих момента: 1) Россия и РК владеют территориями, которые у них оспаривает Япония; 2) Россия и РК владеют оспариваемыми островами на основании международно признанного Сан-Францисского договора 1951 года, определившего послевоенное устройство на Дальнем Востоке. И поскольку постановления Сан-Францисского договора имеют для Японии абсолютный характер, любые попытки их трактовать в выгодном для себя смысле представляют собой не что иное, как попытки фальсифицировать не только сами итоги войны в Тихом океане, но и итоги Второй мировой войны в целом.

Таким образом, на основании обширного фактического исторического и современного материала совершенно обоснованно напрашивается вывод, что современные попытки японской стороны выстроить ее всеобъемлющие отношения с региональными странами, прежде всего с Россией, по формуле «ни победителей, ни побежденных» представляют собой не только попытки территориального передела в регионе, но и далеко идущую цель – пересмотреть итоги войны в Тихом океане, итоги Второй мировой войны, историю международных отношений на Дальнем Востоке в целом. Несмотря на то что эти попытки в своем подавляющем большинстве пока не носят острых форм, тем не менее сама интенсивность и напористость таких попыток, предпринимаемых вне зависимости от смены правящих партий в Японии, заставляют Россию и РК прежде всего предпринимать адекватные меры по обеспечению собственных интересов и безопасности перед лицом японских территориальных претензий. Более того, поскольку одним из приоритетов стран Азиатско-Тихоокеанского региона на современном этапе является создание системы всеобъемлющей безопасности, то подобные действия японской стороны уже в близкой перспективе могут стать предметом озабоченности всех потенциальных участников этой системы. И эта озабоченность может стать составной частью уже современной real politic.