Канал агрессии или "Ключи от Царьграда"?

Россия и черноморские проливы (XVIII - XX столетия). Отв. ред. Л.Н. Нежинский, А.В. Игнатьев. - М.: Международные отношения, 1999, 560 с.

СЛОВА "Босфор" и "Дарданеллы" издавна означают в российском сознании нечто большее, чем просто географические понятия. После прочтения новой коллективной работы, подготовленной в Институте российской истории РАН, это впечатление становится более прочным. Со времени утверждения России на Черном море, Босфор и Дарданеллы стали для нее естественным выходом на широкие просторы других южных морей, а свободный проход через проливы кораблей под русским флагом служил одним из слагаемых образа новой великой державы. Но, поскольку "ключи" от проливов находились у давнего соперника России - Османской империи, случалось и так, что, благополучно миновав, с согласия Высокой Порты проливы, но не получив ее разрешения на обратный проход, русские военные суда, приписанные к черноморским портам, гнили в чужих гаванях, затем шли за бесценок как залежалый товар, а судовые команды возвращались домой через всю Европу пешком!

Велика была роль проливов и в хлебном экспорте - главной составляющей российской внешней торговли и одном из основных средств поддержания ее активного баланса. Через проливы, наконец, лежал и кратчайший путь на Дальний Восток, освоению которого с конца XIX в. придавалось особое значение.

Проблема проливов была связана и с бытовавшим в русском общественном сознании до конца империи представлением о незавершенности формирования ее "тела", "естественные границы" которого на юге должны были "запирать" проходы в Черное море, становившееся в таком случае фактически "русским озером". Одновременно эта геополитическая проблема приобретала и религиозно-мистический оттенок в связи с тем, что проливы рассматривались не только как проходы к южным морям или, наоборот, опасный канал агрессии против России со стороны военно-морских держав, а еще и в качестве "ключей от Царьграда" - Константинополя. Именно так, только так с упорством, свидетельствовавшим о неизбывных надеждах, в России называли османскую столицу, возникшую на месте центра некогда могучей православной империи, под защитой которой находились и народы христианского Востока: от Балкан до южных предгорий Кавказского хребта. Утверждение России в районе проливов часто связывалось с решением другой фундаментальной задачи ее "восточной" политики: окончательным освобождением христианских народов от османского ига и созданием на Балканах под эгидой русской монархии федерации дружественных ей государств в качестве долгосрочной гарантии удержания тех же проливов. И хотя подобные планы чаще выдвигались не "практическими" государственными "мужами", а мыслителями и публицистами, их влияние на формирование в верхах самого видения проблемы проливов не стоит недооценивать.

В ретроспективе мировых войн и революционных переломов XX века становится очевидной известная переоценка значимости геополитического узла, завязавшегося у горловины Черного моря, российским общественным мнением и государственными деятелями, которых долго преследовал кошмар неудачной Крымской кампании. Ведь противницей нашей страны в глобальных столкновениях, ожидавшихся еще с конца прошлого века, оказалась отнюдь не Англия, эта "владычица морей", угроза прорыва мощного военного флота которой через проливы к южным берегам империи прежде всего и страшила российских дипломатов, политиков, военных, мыслителей и общественных деятелей. "Южное подбрюшье" России, являвшееся, согласно широко распространенному мнению, самым уязвимым с военно-стратегической точки зрения, отнюдь не стало главным объектом атаки в обеих мировых войнах. Основные сражения развернулись на суше, там, где русский солдат, как считалось, обладал неоспоримыми преимуществами перед любым соперником. Но и подобные расчеты не во всем оправдались. В частности потому, что слишком долго не было ясности в оценке главного стратегического противника России в грядущих войнах, а в связи с этим и в определении основного театра боевых действий и соответствующих ему средств борьбы. В результате затраты на строительство военно-морского флота империи обернулись недостаточными вложениями в развитие сухопутных сил. Иные из этих ошибочных представлений были в той или иной степени реанимированы коммунистическим режимом, в особенности при Сталине, пытавшемся до известной степени облечь свою власть партийного вождя в одежды российского великодержавия. И в разыгравшейся после окончания Второй мировой войны драме политического противостояния СССР и Турции в связи с намерением советского руководства ликвидировать ее суверенитет над проливами, обнаруживается известное сходство с прелюдией Крымской войны. Самоуверенность военного триумфатора мирового масштаба, сопоставимая с заносчивым самосознанием вчерашних победителей Наполеона; безоглядный дипломатический напор при отсутствии, как и веком раньше, конкретных договоренностей с другими великими державами по вопросу, который не мог быть решен без них, и такое же неумение предвидеть в подобной ситуации последствия своих односторонних инициатив; наконец, сам результат - вынужденный уход Турции под защиту западных государств, - все это говорит о том, что и в новых условиях были, по существу, повторены старые ошибки. Продвижение НАТО на Восток началось еще при товарище Сталине!

История и современность диктуют необходимость реализма в российской геополитике. Если к исходу прошлого века Россия владела тремя пятыми частями береговой линии Черного моря, то на пороге XXI века ее выход к нему сократился необычайно. Произошла не только реструктуризация всей проблемы проливов. К традиционным вопросам судоходства по Босфору и Дарданеллам добавилась и давно забытая отечественной дипломатией проблема "времен очаковских и покоренья Крыма". Речь идет о превращении статуса Керченского пролива в предмет международного регулирования, поскольку его противоположные берега отныне принадлежат разным государствам: России (Тамань) и Украине (Крым), к тому же имеющей в районе пролива и территориальные претензии к своему соседу. И в этом смысле Россия, конечно, откатилась назад во времени и в пространстве.

Если смотреть вглубь, сквозь века, как это делают авторы книги, то станет ясно, что и кризисное состояние нашего государства в целом, и резкое ослабление позиций России на Черном море в частности, - отнюдь не результат только "одномоментных" действий руководства страны, скажем десяти-пятнадцатилетней давности, а следствие уходящей далеко в прошлое длинной цепи решений, принимавшихся и реализовывавшихся разными людьми, часто без глубокого учета и перспективного анализа национально-государственных интересов России. Остается надежда, что устремленные в будущее выводы этого "сквозного" исторического исследования будут востребованы в срок и по назначению.