Алексей Митюнин ЧЕРНАЯ БЫЛЬ О ПОДЛОДКЕ
Тогда при перезагрузке ядерного топлива на атомной подводной лодке (АПЛ) К-431 в результате грубейших нарушений технологии проведения операции на судоремонтном заводе в бухте Чажма Приморского края произошел взрыв, который сорвал пятитонную крышку реактора и выбросил наружу все его радиоактивное содержимое.
Десять человек, проводившие регламентные работы, погибли мгновенно: взрывом тела разорвало на куски, а чудовищная радиация превратила останки в биомассу. По золотому обручальному кольцу одного из погибших было установлено, что в момент взрыва уровень радиации достигал 90 тысяч рентген в час.
Ликвидация началась стихийно. Первыми к устранению последствий аварии приступили экипажи стоявших поблизости подводных лодок (ПЛ). Подвергаясь облучению, работали в чем придется - едва ли не в тапочках на босу ногу. Никаких средств защиты у первого эшелона ликвидаторов не было, действовали как в случае элементарного пожара. В результате переоблучились все до одного, - да и как могло быть иначе? Ведь контроль за радиационной обстановкой тогда практически не велся.
Как впоследствии описывали очевидцы, несмотря на гарь, копоть, гигантские языки пламени и клубы бурого дыма, вырывавшиеся из раскуроченной ПЛ, в воздухе отчетливо чувствовался - как после сильной грозы - резкий запах озона, - первый признак мощного радиоактивного излучения. Люди улавливали необычный запах, но даже не подозревали о том, что это может быть не что иное, как радиация. Осознание произошедшего пришло только тогда, когда перед глазами предстала ужасная картина разрушений ядерного реактора.
Только спустя два с половиной часа пожар на лодке удалось потушить. Еще через полчаса после этого прибыла аварийная флотская команда. Выходы из завода перекрыли. Всех, принимавших участие в тушении пожара, собрали на территории завода и отправили на дезактивацию. Одежду отобрали, так как она уже была радиоактивной, но вот сменной на заводе не оказалось, - и до двух часов ночи раздетые донага люди ходили по заводу. Когда, наконец, со складов привезли одежду, изможденных людей отпустили по домам, а матросов отправили в казармы.
В поселке Шкотово, что в полутора километрах от завода, в этот день никто ничего особенного не заметил, так как не слышали взрыва. Только к вечеру возникла тревога - судоремонтники всегда возвращались в одно и то же время, а тут опаздывали на несколько часов. Потом стали просачиваться слухи, что на заводе случилась какая-то авария. Но это уже ближе к ночи, а днем все было, как обычно: кто возился по хозяйству во дворе, кто ходил по магазинам, кто отдыхал. Ребятня беззаботно плескалась в море, хотя течение, подхватившее зараженную воду, уже разносило ее по всей акватории. К вечеру в поселке отключили связь, чтобы не произошло утечки информации. Не правда ли, все это очень похоже на Припять 86-го?
Известно, что в результате аварии пострадали 290 человек - 10 погибли в момент аварии, у 10 зафиксирована острая лучевая болезнь, у 39 - лучевая реакция. Значительную часть пострадавших составили военнослужащие, которые одними из первых приступили к ликвидации последствий аварии.
Трагедия в бухте продемонстрировала полную неподготовленность к решению задач чрезвычайного реагирования многочисленных служб Тихоокеанского флота. Для ликвидации последствий аварии потребовалось привлечение более двух тысяч человек и не менее 10 типов различных подразделений флота. Для координации действий требовалось создать командный пункт управления, пригласить экспертов и консультантов, сформировать штаб чрезвычайной ситуации, подразделения особого назначения, ввести спецрежим работ и взаимодействия с гражданским населением, федеральными органами и т.д. На все это нужно было время, которого катастрофически не хватало. В результате было допущено множество ошибок, а также недоработок подготовительного характера, которые должны были быть решены еще в "мирный" период. Через год практически те же самые недостатки дали о себе знать, но уже гораздо ярче и контрастнее, в период ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Авария в бухте Чажма была своего рода предтечей чернобыльской трагедии. Если бы чажминский случай сразу получил верную оценку, если бы его масштабы и последствия не замалчивались, а опыт ликвидации последствий получил обобщение, многих непоправимых ошибок - когда грянул Чернобыль - удалось бы избежать.
СКОЛЬКО МОЖНО НАСТУПАТЬ НА ОДНИ И ТЕ ЖЕ ГРАБЛИ?
Казалось бы, после Чернобыля, крупнейшей в мировой истории ядерной катастрофы, система реагирования на чрезвычайные ситуации радиационного характера должна была подвергнуться серьезной корректировке. Однако известно, что когда 6 апреля 1993 года произошел взрыв на радиохимическом заводе Сибирского химкомбината (СХК) в Томске-7, система чрезвычайного реагирования вновь дала сбой.
Авария была следствием нарушения технологического процесса, в результате которого произошел взрыв аппарата, содержавшего 25 кубометров уран-плутониевого раствора. И здесь, как и в Чернобыле, не обошлось без "человеческого фактора". Операторы установки вовремя не заметили, что засорилась линия подачи воздуха для перемешивания растворов, что привело к недопустимому повышению температуры и давления в емкости. При взрыве, который сопровождался пожаром, оказалась разрушена часть строительных конструкций здания и был зафиксирован выброс радиоактивных аэрозолей в окружающую среду. Образовалась зона радиоактивного загрязнения местности, вытянутая до 25 км в северо-восточном направлении, площадью около 100 кв. км.
В известной монографии "Крупные радиационные аварии: последствия и защитные меры" мероприятия по локализации и ликвидации последствий аварии на СХК (Сибирском химическом комбинате. - "НВО") представлены как образец выполнения аварийно-спасательных и ремонтно-восстановительных мероприятий: "С первых часов и до ликвидации ее последствий ремонтно-восстановительные работы на РХЗ (радиохимическом заводе. - "НВО") велись по планам, разработанным штабом по ликвидации последствий аварии. Исходя из оценки радиационной обстановки, характера аварийных работ... было принято решение осуществить все работы и дезактивацию без планируемого повышенного облучения персонала".
Действительно, радиационная обстановка, сложившаяся после аварии, позволила решать многие вопросы без спешки и переоблучения привлекаемого к ликвидации последствий аварии персонала. Но вернемся к началу цитаты: "с первых часов". А как развивались события в первые минуты? Находим в той же монографии: "Пожарные - 20 человек, прибывшие через одну-две минуты после взрыва, ликвидировали очаг загорания в течение 10 минут".
Казалось бы, все четко и ясно. Ан нет. Найти информацию о действиях первых прибывших на место взрыва аварийно-спасательных подразделений оказалось делом непростым. Очень подробный рассказ об аварии, основанный на свежих воспоминаниях свидетелей и участников этих событий, с деталями, на которые мог обратить внимание только специалист, составил корреспондент местной газеты, бывший начальник спецучета ядерной продукции одного из заводов СХК Григорьев. В его рассказе можно почерпнуть много такой информации, которая не документируется никакими официальными отчетами. Вот что он рассказывает о работе пожарных подразделений:
"Через две минуты (после взрыва) караул в составе шести человек во главе с начальником пожарной части подполковником Дунаевым выехал на место происшествия. Начальник караула, молоденький лейтенант Шарлаимов, 21 года от роду, раздавал всем индивидуальные кассеты для определения гамма-облучения.
- Ну, как там? Сильное излучение? - спросил Шарлаимов.
- Вот такое, - провел Дунаев себе по горлу, - нужна срочная разведка.
Тут к ним подошел главный инженер завода Скуратов.
- В первую разведку я сам пойду, - заявил он, поправляя респиратор.
- Я с вами, - прибавил подполковник Дунаев.
- Хорошо, - Скуратов обрадовался смелости руководителя пожарной охраны. - Нам с вами придется идти порознь, чтобы сразу охватить все отделение. А вы, - он обратился к лейтенанту Шарлаимову, поняв по его взгляду, что тот тоже готов с ним идти, - ступайте в сторону автопроезда и проведите разведку там".
Чернобыльские события действительно многому научили. Научили не только тому, что тушить пожар без радиационной разведки в некоторых случаях смертельно опасно, но дали также понять, что эту разведку проводить должны специалисты аварийного объекта. Но уж никак не двадцатилетние юноши-пожарные. Ведь будь масштабы аварии покрупнее (к счастью, тогда в аварийном аппарате шла одна из замыкающих операций и соответственно в растворе почти не было цезия и стронция), при такой организации реагирования без переоблучения пожарных не обошлось бы и здесь. Как пишет Григорьев, "за халатность одних, как это часто бывает у нас в России, приходится отдуваться другим. Безусловно, здесь потребовались герои. Слава богу, что они у нас еще не перевелись".
СЛУХИ ВМЕСТО ИНФОРМАЦИИ
Герои нужны обычно там, где нет нормальной организации работы. Даже если она и чрезвычайная. О том, что на этот раз многие службы не сумели четко сработать в чрезвычайной ситуации, доложил по результатам работы комиссии при Государственном комитете по чрезвычайным ситуациям России ее председатель Владимиров:
"Авария в Томске-7 показала, что, как и во время чернобыльской трагедии, в организации оповещения имеются серьезные недостатки. В соответствии с инструкцией диспетчер комбината, принимая информацию об аварии, должен был немедленно передать ее директору, а тот - принять решение о подъеме сил и средств, привлечении их к разведке, выяснению обстановки и ликвидации последствий случившегося. Но диспетчер больше часа не мог найти директора. По этой причине с опозданием собралась группа прогнозирования. Быстро оценив обстановку, она пришла к заключению, что радиационное загрязнение вышло за пределы предприятия.
Плохо было организовано и оповещение населения: не оказалось прямой связи с населенными пунктами, расположенными в 30-км зоне, которые могли бы попасть в радиоактивный след.
Неуверенно, к сожалению, действовали и работники областного штаба гражданской обороны (ГО). Радиоактивный след пересек автодорогу Томск-Самусь на протяжении трех километров. Однако пункты радиационного контроля и специальной обработки были выставлены только на следующий день. А до того момента, как началась дезактивация, колеса машин беспрепятственно растаскивали радиоактивность. Конечно, если бы штаб ГО области сумел подготовить данные по обстановке сразу же после аварии, можно было бы своевременно выдать населению и рекомендации по режиму поведения. Увы, с этим запоздали, и население вместо четко выверенной информации питалось разного рода слухами. Начался стихийный прием всевозможных лекарств, содержащих йод, в результате чего имели место ожоги, особенно у детей. Слухи порождали недоверие к официальным сообщениям".
Да, чернобыльские события научили людей многому. И самому главному - не надеяться, что власти вовремя предпримут действия по их защите. Вот и защищаются кто как может. Что это и сегодня именно так, подтвердили события 4-7 ноября 2004 года, когда население трех областей в панике пыталось защититься от несуществующей угрозы, связанной с аварийным инцидентом на Балаковской АЭС. И виновны в этой ситуации не только и не столько "информационные террористы", сколько неповоротливость и непрофессионализм региональных властей.
Возвращаясь к томской аварии, необходимо добавить, что, по мнению некоторых исследователей, 6 апреля 1993 года возможность развития событий по гораздо худшему сценарию была очень большой: "По розе ветров вероятность направления потока радиоактивных веществ на юг, на Томск-7 и областной центр составляла один к десяти, что делает такой ход событий не гипотетическим, а "чудом миновавшим". Эвакуация населения в условиях паники, при убогой дорожно-транспортной сети, маломощном автопарке, однопутной железной дороге, необходимость последующей дезактивации городских кварталов действительно приблизили бы это событие к чернобыльскому".
Спустя пять лет после аварии Счетная палата России, проверявшая Томскую область, снова сделала вывод о ее неготовности к крупномасштабным действиям в случае чрезвычайных ситуаций на СХК. Так, практически отсутствуют пути и средства эвакуации населения. Нужны громадные средства для того, чтобы закупить автобусный парк, построить дороги, объездной мост и многое, многое другое.
НЕНАВЯЗЧИВОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
Современное российское законодательство определило зоны ответственности органов управления и государственной власти при ликвидации последствий радиационной аварии и защите населения. Так, в пределах зоны наблюдения вокруг ядерного объекта, противоаварийные работы должны выполнять прежде всего производственный персонал и ведомственные специализированные аварийно-спасательные формирования. При необходимости могут быть привлечены также и специалисты региональных служб постоянной готовности. Обязанности по защите населения, попавшего в зону радиационного воздействия, возлагаются на региональные власти, их службы постоянной готовности и противоаварийные формирования.
Фактически к работам по ликвидации радиационной аварии может быть привлечено от сотен до нескольких тысяч человек из персонала аварийного объекта и профессиональных аварийно-спасательных формирований. При крупной же аварии потребность в ликвидаторах может исчисляться десятками тысяч. Кроме того, многие специфические работы способны будут выполнить лишь специально подготовленные для этого профессионалы.
Опыт показывает, что для успешного проведения аварийных работ и обеспечения мероприятий по защите населения при крупной радиационной аварии требуется привлечение значительного числа специалистов, не занятых ранее в работах по использованию атомной энергии. Это сотрудники милиции и военнослужащие внутренних войск (оцепление и охрана места аварии, регулирование дорожного движения в зоне аварии, обеспечение эвакуации населения, охрана имущества эвакуированного населения), сотрудники противопожарной службы (спасение людей и тушение пожаров в очаге радиационной аварии), работники медицинской службы (сортировка пострадавших, оказание неотложной медицинской помощи), водители пассажирских автопредприятий (вывоз эвакуируемого населения) и пр. Многие из этих специалистов будут привлекаться в экстренном порядке, в условиях неполной информации о сложившейся радиационной обстановке, поэтому их работы могут быть квалифицированы как потенциально радиационно-опасные, с риском облучения свыше установленных нормативов.
Вместе с тем нормативно-правовые акты в области радиационной безопасности накладывают ряд существенных ограничений на участие граждан в радиационно-опасных мероприятиях. Согласно этим документам для участия в ликвидации последствий необходимо "добровольное письменное согласие" граждан и "их предварительное информирование о возможных дозах облучения и риске для здоровья". В них также отмечается, что ликвидаторами могут быть только "мужчины старше 30 лет, не имеющие медицинских противопоказаний к этим работам, обученные (с проверкой знаний) для работы в зоне радиационной аварии". Действия, связанные с возможным переоблучением, должны проводиться "под радиационным контролем по специальному разрешению (допуску)", в котором указываются предельная продолжительность занятости и дополнительные средства защиты.
Однако практически многие из этих положений не нашли своего отражения ни в нормативных документах министерств и ведомств, подразделения и сотрудники которых должны будут участвовать в радиационно-опасных работах при проведении мероприятий по защите населения, ни в планах чрезвычайной транспортировки радиоактивных материалов. Это и понятно. Если следовать указанным ограничениям, ни один военнослужащий срочной службы Минобороны и МЧС, ни значительная часть сотрудников МВД не смогут быть привлечены к радиационно-опасным аварийным работам ввиду возрастного ценза.
Да и декларированный принцип добровольности при формировании корпуса ликвидаторов вносит значительную неопределенность в планы реагирования на чрезвычайные ситуации радиационного характера. Надежда на привлечение добровольцев становится тем более призрачной, когда вспоминаешь о сегодняшнем отношении государства к участникам ликвидации прошлых радиационных аварий и атмосферу радиофобии в регионах расположения ядерных объектов, где аварии наиболее вероятны.
ГРУСТНЫЙ СЦЕНАРИЙ
Результаты недавних исследований Государственного научного Центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, согласно которым более 70% ликвидаторов чернобыльской катастрофы оценивают сегодня свое участие в аварийных работах как недобровольное, что, по мнению психологов, является базой для осознания себя в качестве жертвы. А это, в свою очередь, ведет к социальной апатии, росту числа психических заболеваний и суицидов.
При реагировании на крупную радиационную аварию такое положение неминуемо приведет к развитию одного из двух противоположных по своей сути друг другу сценариев. Так, либо не в полной мере будут выполнены аварийные планы в части привлечения сил и средств территориальных служб постоянной готовности и подразделений министерств обороны и чрезвычайных ситуаций, что скажется на защите населения и территорий; либо, в нарушение российского законодательства, к ликвидации последствий радиационной аварии окажутся привлечены и подвергнуты риску переоблучения сотни или тысячи молодых сотрудников милиции, пожарных и военнослужащих.
Что ж, российскому человеку не занимать ни смелости, ни, зачастую, безрассудства и самопожертвования при действиях в форс-мажорных обстоятельствах. Но строить на этом систему защиты населения - вещь в высшей степени бессовестная и нерациональная.
В стране, которая все еще не рассталась с ядерным наследием холодной войны, которая планирует развивать национальную ядерную энергетику и ядерный оружейный комплекс и к тому же, по словам нашего президента, находится на передовом рубеже борьбы с международным терроризмом, подобное отношение к потенциальным ликвидаторам будущих радиационных аварий недопустимо. А учитывая то, что в России уже произошли крупнейшие в мире радиационные аварии и катастрофы, по меньшей мере аморально.
Дарья Гармоненко 
