Реконструкция в период застоя

В Гражданской войне Север победил Юг благодаря своему более развитому промышленному потенциалу. Битва при Чикамоге. Картина из Библиотеки Конгресса США. 1890

Сегодня, когда всем навязана якобы аксиома, что военная мощь США беспрецедентна и абсолютна, с трудом верится в то, что в американской военной истории были времена, когда вопрос о существовании классических национальных вооруженных сил стоял весьма остро: быть им таковыми или не быть?

Выдающийся ученый-математик венгерско-американского происхождения Джон фон Нейман, кстати непосредственный участник Манхэттенского проекта по созданию американской ядерной бомбы, анализируя результаты ее принятия на вооружение, как-то заметил, что главным следствием этого изобретения является подтверждение факта, что «накопленные в человеческом мозгу и гибко применяемые на практике знания оказывают большее влияние на ведение войны, нежели изобретение даже самого разрушительного оружия». Известный в США эксперт в области развития вооруженных сил Марк Манделес подчеркивает, что военная трансформация может принести позитивный результат только при понимании военно-политическим руководством роли приобретенных знаний и важности экспертизы как основы для принятия правильного решения. Иллюстрацией этих мыслей может служить достаточно продолжительный в американской военной истории период с окончания Гражданской войны в США (1861–1865 годов) и вплоть до начала XX века, в рамках которого военно-политическим руководством страны предпринимались попытки по созданию национальной военной машины, якобы адекватной требованиям грядущей эпохи.

Гражданская война в истории США «закрепилась» в памяти потомков не только существенными потрясениями в общественной жизни страны, разрушениями экономических устоев и многочисленными человеческими трагедиями, что, впрочем, характерно для внутренних военных конфликтов в любой стране, но и воплощением в жизнь некоторых достижений научной революции того времени. И гражданское, и военное руководство страны впервые было поставлено перед новыми вызовами, реакция на которые без багажа накопленных и проанализированных знаний, усиленных экспертизой, и на этой основе понимания того, что нужно делать, грозила обернуться провалом.

КАКИЕ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ НУЖНЫ?

Конгресс США как воплощение законодательной власти был озабочен прежде всего проблемами воссоздания единой страны, обеспечением ее всепроникающими экономическими связями, на что требовались без преувеличения огромные финансовые средства. Военная угроза существованию Соединенных Штатов более не рассматривалась в качестве приоритетной, в связи с чем вопрос о формировании национальной военной машины отошел на второй план.

Конгрессмены, базируясь на выкладках так называемых политологов-прогнозистов, исходили из факта, что втягивание молодого американского государства в какой-либо военный конфликт в Старом Свете в обозримой перспективе маловероятен, а в Новом – достаточно наличных сил, чтобы справиться с любыми катаклизмами локального масштаба. Отсюда был сделан вывод: стране не нужны вооруженные силы уровня продвинутых европейских держав.

Законодатели посчитали приемлемым иметь ограниченные по составу и размерам ВС, которых должно хватить по крайней мере для ликвидации внутренней «индейской угрозы» на «Диком Западе». Соответственно был резко уменьшен военный бюджет, а затем начался болезненный процесс сокращения вооруженных сил, названный «реконструкцией», а в действительности ведший к застою во всех областях, связанных с развитием военной организации государства. Именно в этот период и были осуществлены мероприятия, в ходе которых, как стало понятно значительно позже, и были в конце концов заложены основы формирования тех вооруженных сил, которые, вступив в Первую мировую войну, имели немало проблем и поначалу терпели неудачи.

НЕДОСТАТОК ЗНАНИЙ

Обвальные сокращения напрямую затронули сформировавшийся в ходе Гражданской войны и приобретший боевой опыт офицерский корпус. Борьба офицеров за привилегию остаться в строю вылилась в развернувшуюся в генеральской среде дискуссию относительно полезности для компактных вооруженных сил новых военных технологий, уже частично внедренных в войска. Речь шла о таких технологиях, как магазинные винтовки, бездымный порох, скорострельные орудия, и некоторых других, а также о необходимости обучения кадров для их правильного применения.

Парадоксальным выглядело то, что в военном руководстве страны вяло реагировали на «революционные проявления в военном деле» и влияние новых технологий на тактику, не говоря уже об оперативном искусстве. Высшие государственные чиновники, причем как гражданские, так и военные, не могли разобраться с тем, какой же механизм принятия решений в случае возникновения чрезвычайных ситуаций должен существовать и быть апробирован на практике в ходе необходимых для этого тренировок с войсками и экспериментов. Более того, затягивалось решение вопроса о географическом распределении гарнизонов и баз, вопросов передислокации войск, да и вообще относительно выделения необходимых финансов на поддержание боеготовности остававшихся частей и подразделений.

Проблемы нарастали, как снежный ком, но так и оставались нерешенными. В основе всех этих проблем, делает заключение упоминавшийся выше эксперт Марк Манделес, лежало превалировавшее в американском военно-политическом руководстве «явное пренебрежение к военной науке и получаемым на ее основе соответствующим знаниям». Как отмечал военный историк Перри Джеймисон, в начале второй половины XIX века в США была всего лишь пара книг. Из них командиры могли почерпнуть кое-какую информацию, необходимую для включения интеллектуального процесса для обдумывания вопросов оптимизации системы подготовки войск, основанной на тактических принципах, структуре сил, роли и задачах частей и подразделений, методах отбора и поставок в войска необходимых вооружений и военной техники.

УПУЩЕНИЯ В РЕКОНСТРУКЦИИ

После окончания Гражданской войны в США оказалось фактически две армии: конвенциальные вооруженные силы как наследство армии северян с обычными звеньями управления и армейская группировка на разгромленном Юге, непосредственно замыкавшаяся на Конгресс и только к 1877 году поглощенная национальными вооруженными силами.

Через год после окончания Гражданской войны решением Конгресса было сформировано Военное министерство и определено количество полков как основной оперативно-тактической единицы армии, которое постоянно претерпевало изменения на всем протяжении так называемой Реконструкции. Помимо этого, Конгресс учредил 10 административных и технических бюро, позже получивших название департаментов. Эти бюро были независимы от Главного командования (ГК) армии и отчитывались в своей работе только перед военным министром и Конгрессом. Полномочия ГК были весьма узкими: оно даже не имело право заниматься вопросами материально-технического снабжения подчиненных частей и подразделений и лишь выступало с ходатайствами перед министром о необходимости воплощения в жизнь полезной инициативы, исходящей от того или иного бюро.

Главное командование армии вообще оказалось в двусмысленном положении, поскольку было лишено таких существенных полномочий для подобного управленческого органа, как, например, планирование и проведение маневров или экспериментов и, тем более, организация взаимодействия с другими ведомствами в интересах вооруженных сил в целом. Офицеры, откомандированные для работы в бюро, хотя формально и были приписаны к определенному формированию, фактически исключались из нормальной армейской службы и находились в полной зависимости от руководства бюро. Короче говоря, в стране не было создано стройной системы управления военной организацией, благодаря которой процесс «реконструкции» мог бы оправдать ожидания.

ПРОГРЕСС НЕ ОСТАНОВИТЬ

Между тем, несмотря на апатию властей в решении проблем развития национальных вооруженных сил, прогресс военного дела остановить было невозможно. Наиболее продвинутые американские генералы и офицеры активизировали свои усилия, фактически в инициативном порядке, с тем чтобы по крайней мере не утратить навыки, приобретенные в ходе ожесточенных столкновений на полях Гражданской войны.

Плоды революции в военном деле, реализовавшиеся поначалу в Европе, постепенно переносились за океан, чтобы оказаться в центре внимания пытливых умов из американской офицерской среды. Скорострельные артиллерийские орудия, заряжавшиеся с казенной части и использовавшие металлические гильзы, начиненные бездымным порохом, наряду с качественно новым, более мощным и точным стрелковым вооружением не могли не внести существенные коррективы в тактику действий войск. В этой связи наиболее подготовленные военные руководители США не оставляли попыток размышлений о характере будущих войн и конфликтов. В частности, некоторые из них уже тогда осознавали вероятность наступления эры превалирования обороны над наступлением. Эры, когда атакующие массы окажутся под воздействием плотного и прицельного огня обороняющейся стороны, надежно укрытой в оборудованных в инженерном отношении убежищах. Так, генерал Джордж Макклелан в статье, опубликованной в «Харперс нью мансли мэгэзин» в 1874 году, писал о том, что «традиционным формированиям пехоты вряд ли удастся справиться с плотным огнем обороняющихся… если не будет найдено противодействие». Через десять лет другой неординарно мыслящий американский генерал-лейтенант Филип Шеридан сумел предсказать характер будущих масштабных боестолкновений на полях Первой мировой войны в Европе и возможный «позиционный тупик», в котором окажутся противоборствующие стороны.

Некоторым американским лидерам, связанным с военной тематикой, стало очевидно, что быстро меняющаяся военно-стратегическая обстановка с неизбежностью окажет влияние на военное искусство. Им стало понятно, что в свое время взятые за основу и в большинстве случаев даже не адаптированные под местные условия уставы и наставления ВС европейских держав, в новых условиях не могут быть подпоркой для реконструируемой американской армии. Ветеран Гражданской войны генерал Эмори Аптон, написавший знаменитое исследование «Военная политика Соединенных Штатов» (опубликовано в 1904 году), еще в 80-е годы XIX века выдвигал идею о реорганизации пехоты под настоятельные требования проявившихся плодов «революции в военном деле», и прежде всего «убийственного огня новых средств поражения».

В январе 1888 года военный министр Уильям Эндикотт был вынужден под давлением «армейской общественности» сформировать комиссию по рассмотрению многочисленных предложений относительно пересмотра директивных документов, определявших жизнедеятельность вооруженных сил. К началу 1891 года проекты отдельных уставов для пехоты, кавалерии и артиллерии были разработаны и представлены на суд командующего сухопутными войсками генерал-майора Джона Шофелда, военного министра Рэджфилда Проктора и президента Гровера Кливленда, которые одобрили данные документы без существенных замечаний. Тем не менее офицеры «в поле» посчитали эти уставы «излишне регламентированными» и потребовали сокращений отдельных положений и уточнений по некоторым позициям. В 1894 году генерал Шофелд был вынужден вновь вернуться к данной проблеме, и все три устава были существенно переработаны. И уже в скором времени уставы и разработанные на их основе наставления прошли обкатку в Испано-американской войне 1898 года.

БОРЬБА ВЗГЛЯДОВ

В целом к концу XIX века в американском военно-научном сообществе сформировалось два течения: сторонников концентрации интеллектуальных и физических усилий на, как тогда казалось, насущной «борьбе с индейцами» и тех, кто считал необходимым идти в общем русле европейской военной мысли и готовиться к конвенциальным войнам крупного масштаба. Сторонники первой группы явно превалировали и продолжали навязывать идеи о том, что участие национальных вооруженных сил в крупномасштабной войне маловероятно и что есть резон сконцентрироваться целиком на конфликтах типа «борьбы с индейцами», которые скорее всего будут иметь место еще долгие годы. Именно анализу такого типа конфликтов посвящались многие труды американских экспертов, в частности таких популярных в то время в США, как Джон Бурк и Роберт Атли. Между тем и эти конфликты не мог обойти технический прогресс, в связи с чем американским специалистам приходилось обдумывать проблемы применения в войсках таких «новинок», как полевой телефон, телеграф или радио безотносительно масштабов конфликтов.

Фрегат «Вампаноа» опередил свое время, поэтому старые адмиралы не сумели оценить его по достоинству.  Иллюстрация с сайта www.navy.mil

Борьба с индейцами на Диком Западе действительно занимала большую часть времени у командования немногочисленных вооруженных сил, которым, как указывает Марк Манделес, более не хватало времени ни на что: ни на теоретическую подготовку офицеров, ни на учения, ни даже на занятия строевой подготовкой и выполнение других обязанностей рутинной армейской службы. Активный сторонник подготовки войск к конвенциальной войне генерал Шофелд и его единомышленники, осознавая необходимость вывода армии из-под пресса всепоглощающей борьбы с индейцами, тем не менее сетовали на то, что не имеют возможности уделять достаточного внимания вопросам «классической боевой подготовки», разработке планов и осуществлению полноценных маневров и экспериментов, на которые к тому же не предусматривалось выделения финансовых средств.

ПРЕОДОЛЕВАЯ СОПРОТИВЛЕНИЕ

И все же сторонники перенесения акцентов на подготовку войск к конвенциальным войнам, что называется, не дремали. При этом они опирались на конструктивные мысли и всестороннее обоснование в первую очередь именно такого вида деятельности вооруженных сил, высказанные еще в первые годы после окончания Гражданской войны безусловным авторитетом военного дела генерал-лейтенантом Уильямом Шерманом, занимавшим тогда пост главкома сухопутных войск. Он, в частности, считал, что командирский корпус армии с неизбежностью деградирует, если не будет привлечен на постоянной основе к разработке планов и проведению учений с войсками. Для этого необходимо поставить обучение офицеров на прочную и постоянную основу приобретения самых современных знаний в области военной теории и изучения последних образцов вооружения и военной техники.

Следуя его рекомендациям, в 90-е годы XIX века в сухопутных войсках США все же началась кампания по проведению учений с войсками, которые не зацикливались на карательных действиях ВС, а осуществлялись по принятым в Европе стандартам ведения боевых действий. На этих учениях, проводившихся, правда, в тот период времени от случая к случаю, проверялась способность командиров звена подразделение–часть решать задачи, которые могли быть поставлены, если возникнет ситуация, подобная назревавшему кризису в Европе.

Несмотря на заявленное военным руководством США якобы соответствие данных учений требованиям современности, они все же не укладывались в рамки мировой научной мысли, характерной для наиболее развитых европейских держав. Даже командирование американских наблюдателей-посредников в Европу на аналогичные учения не приносили пользы для ВС США в силу недостаточной подготовки американских офицеров и их непонимания того, чем же озабочены военные в европейских армиях. Соответственно и законодатели США, до которых доходили неадекватные отчеты американских военных о результатах продвижения европейской военной мысли, и без того равнодушные к нуждам армии, формально не имели оснований для принятия экстренных мер для кардинального изменения положения.

Между тем сторонники преобразований в ВС США продолжали свои усилия, с тем чтобы довести уровень подготовки национальных вооруженных сил «хотя бы» до европейского. Упоминавшийся генерал Шерман, используя свои связи в администрации президента и в Конгрессе, сумел организовать Школу практической подготовки пехоты и кавалерии в Форте Ливенуорте (кстати, существующую по сей день, но, естественно, под другим названием). Его преемник, не менее заслуженный, американский генерал Шеридан приложил максимум усилий, чтобы на фоне безразличия властей к вопросам обучения военных кадров сформировать систему подготовки специалистов в областях военной теории, военных технологий и материально-технического обеспечения.

Американские офицеры нижнего звена, среди которых выделялся неординарно мыслящий майор Эдвард Уильсон, также пытались внести свой вклад в развитие военного искусства и реконструкции национальной военной машины под насущные требования времени. Эдвард Уильсон, в частности, предложил концепцию применения пулеметов и формирования на их основе отдельных подразделений и даже частей в качестве рода войск в рамках пехоты. Однако взгляды продвинутых генералов, таких как Шерман или Шеридан, а уж тем более майоров вроде Уильсона, не были восприняты должным образом политическим и, самое главное, военным руководством США, чтобы «встретить» катаклизмы наступающей эпохи «во всеоружии».

АДМИРАЛЫ НЕ ЖЕЛАЮТ ПЕРЕУЧИВАТЬСЯ

Приблизительно аналогичным образом обстояло дело в другом виде американских вооруженных сил – на флоте. После окончания Гражданской войны законодатели посчитали маловероятной угрозу интересам национальной безопасности, которая могла бы исходить со стороны моря. Конгрессмены обосновывали свое понимание перспектив военно-морских сил страны как компактных и малотоннажных тем, что усилия государства теперь якобы должны направляться на освоение обширных пространств на Западе и всемерное развитие торговли в целях обеспечения восстановления разрушенной войной экономики, для чего необходимы существенные денежные вливания. Как указывает историк Поль Койстинен, Конгресс методично отвергал все инициативы заинтересованных инстанций и индивидов относительно строительства современного флота, ориентированного на возможные крупные катаклизмы в Европе и активизацию колониальной политики, нацеленной на Карибы или Тихоокеанскую зону, аргументируя это нехваткой средств. Но, как и в случае с сухопутными войсками, здесь тоже были энтузиасты, которые, будучи озабочены поиском правильных путей развития ВМС, практически в инициативном порядке продолжали работу над конструированием и созданием современных боевых кораблей, морского оружия и теоретическими изысканиями в области военно-морского искусства.

Яркой иллюстрацией этому служит эпопея с быстроходным фрегатом «Вампаноа», заложенным еще в 1863 году в качестве реакции северян на успешно применяемую тактику действий южан, создавших флотилию парусно-паровых рейдеров, которые изматывали противника путем неожиданных налетов на побережье и захватов его торговых судов. Новый фрегат был спущен на воду только в 1868 году вследствие трудностей, возникших в результате утраты в ходе разрушительной войны некоторых передовых технологий. В целом мировая инженерная общественность весьма высоко оценила данную разработку американцев. В частности, были отмечены такие неординарно мыслящие ученые-практики в области морского дела, как Бенджамин Франклин Ишервуд – руководитель Бюро парового инжиниринга, ответственного за разработку двигательной установки и корпуса корабля, а также Джон Лентолл – руководитель Бюро конструкций и ремонта, ответственный за выполнение всех остальных работ.

Как всякое новое явление, тем более в кораблестроении, фрегат «Вампаноа», естественно, не был лишен недостатков. В частности, подвергались критике его якобы недостаточно прочный корпус, малое количество мест для угля и воды и некоторые другие конструктивные особенности. Этот корабль изначально задумывался для выполнения не только прибрежных задач, но и как средство ведения войны на океанских просторах. Однако как раз это и стало главной причиной критики. Об успешных ходовых испытаниях «Вампаноа» руководитель приемной комиссии кэптэн Дж. Николсон доложил лично военно-морскому министру Гидеону Уэллсу. В заключении Николсон отметил, что «данный корабль имеет превосходство над всеми судами иностранной постройки данного класса». Однако против постройки подобных кораблей была развернута довольно шумная кампания, главная роль в которой отводилась, как ни покажется это странным, морякам-профессионалам во главе с адмиралом Луисом Голдсборо.

Помимо явно навязанного «сверху» негативного мнения, многих морских офицеров и адмиралов старой закалки («парусное лобби») не устраивала перспектива переучивания на управление принципиально новыми системами, в том числе паровыми двигателями, и связанную с этим новую тактику. Как в свое время отмечал «абсолютный авторитет» в американской военной среде адмирал Альфред Мэхэн, массовое поступление в ВМС кораблей типа «Вампаноа» сулило морскому офицерству значительные трудности с отбором на вышестоящие должности, да и вообще делало неясной перспективу их статуса в ранее привилегированном виде вооруженных сил. Судьба корабля оказалась незавидной: прослужив в составе ВМС США малое количество лет, в конце концов он был выведен из состава флота и продан как лишняя обуза.

Не оценив по достоинству намечавшийся прорыв в развитии национальных ВМС, руководство американских вооруженных сил, как гражданское, так и военное, продолжало навязывать флоту рутинную практику эпизодических тренировок и учений. Причем зачастую дело ограничивалось одним кораблем, когда какие-либо «новации» опробывались на действиях экипажа, а затем рекомендовались всему флоту. При этом откровенно игнорировались технологические достижения (паровые двигатели) с точки зрения их влияния на разработку новых оперативных концепций. Даже в ходе первых учений ВМС в 1873 году с привлечением нескольких боевых кораблей и судов обеспечения этим вопросам практически не уделялось должного внимания. И лишь в начале 80-х годов XIX века благодаря усилиям адмирала Стефана Льюиса, основавшего и возглавившего Военно-морской колледж, и его единомышленников постепенно начала внедряться система учений флота, главным образом на Атлантике. В ходе учений отрабатывались задачи отражения угроз на дальних рубежах с учетом возможности поступления на вооружение ВМС кораблей, не уступающих по своим боевым возможностям европейским.

В этой связи военно-морской историк кэптэн Ян ван Тол сетует на то, что, если бы гражданские и военные руководители, обладая соответствующими знаниями, вовремя осознали, какая перспективная и незаурядная техника оказалась в их руках, многие последующие ошибки в оснащении флота и вытекающие из этого промахи в развитии военно-морского искусства удалось бы избежать.

УРОКИ И ВЫВОДЫ

Напрашиваются следующие обобщения.

Во-первых, отсутствие желания военно-политического руководства США после окончания Гражданской войны уделять должное внимание вооруженным силам, хотя и под объективным предлогом нехватки средств, не только привело к обвальному сокращению вооруженных сил, но и создало существенные препятствия для реальной реконструкции национальной военной машины, в том числе формирования адекватных требованиям времени органов управления войсками.

Во-вторых, реформа вооруженных сил, а тем более военная реформа в целом, как бы ее ни называли – реконструкция или трансформация, требует значительных финансовых затрат, а недофинансирование с неизбежностью ведет к недореформированию.

В-третьих, выделение военно-политическим руководством США из всего спектра якобы перспективных угроз в качестве приоритетной внутренней (так называемой индейской) угрозы в известной степени дезориентировало американский офицерский корпус. Сбило его с пути обретения знаний в рамках передовой на тот период европейской военной науки и привело к утрате приобретенных в ходе Гражданской войны навыков конвенциальной вооруженной борьбы.

В-четвертых, недооценка гражданским и, главное, военным руководством новых технологий, включая и национальные, приводила к упущению реальных возможностей для развития вооруженных сил до уровня по крайней мере европейских держав.

В-пятых, частичное внедрение в войска новых технологий в виде образцов вооружения и военной техники в силу отсутствия базы специального образования и подготовки офицерских кадров не позволяло военному руководству делать правильные выводы и прогнозировать последствия влияния поступающих в войска ВВТ на изменение форм и способов вооруженной борьбы.

В-шестых, допущенное военным руководством США непонимание – в силу отсутствия соответствующих знаний и игнорирования мирового (европейского) опыта – важности масштабных и методичных учений с войсками и экспериментирования вело к утрате командным составом армии и флота способности к оперативному мышлению в условиях боя. Более того, к утрате даже тех ограниченных навыков, которые приобретались военнослужащими в ходе предварительной теоретической подготовки.

В-седьмых, подвижническая деятельность немногочисленной группы генералов, адмиралов и офицеров армии и флота США, направленная на внедрение в практику войск, все же позволила американским вооруженным силам окончательно не отстать в своем развитии. Основываясь на созданных в этот период заделах, в конце концов, удалось преодолеть застой и выдвинуться в число передовых в военном отношении держав мира.