Распутник, повеса, вертопрах

Франция сегодня как никогда далека от либертинажа. Впечатление от французов удручающее – одеты кое-как, страшно боятся показать достаток и тем более богатство. Боевой галльский дух отсутствует напрочь. Французские мужчины – верные мужья и партнеры и шокируют русских дам своей вялостью и робостью, вызывающей подозрения об импотенции. В лучшем случае они предстают невротиками с бесконечным объяснением своих поступков и вопрошанием об аморальности русских возлюбленных. Помнится, знакомый француз восклицал о своей знакомой из России, изменившей ему, – как такое возможно, почему она не думает о своей репутации?

С ценностями века Вольтера и Руссо и века Флобера и Бодлера Франция рассталась решительно и бесповоротно. Так, принятый на днях закон о запрете покупки сексуальных услуг прошел в парламенте на «ура» и вызвал лишь вялое сопротивление выродившихся либертенов а-ля Бегбедер.

Но тем объяснимее желание современного французского автора обратиться к теме сексуального свободомыслия. Мишель Делон в начале своей работы пишет: «Май 1968 г. проповедовал коммуны и наготу, отказ от ограничений и совместное потребление самых различных форм удовольствий… Рубеж XX и XXI вв. представляется более прагматичным. Дебаты вокруг института брака, поиски нетрадиционных форм сексуальной жизни и риск заражения сближают нас с эпохой кризиса Старого режима во Франции; нравственные сомнения XVIII в. очень часто оказываются близки нашим сегодняшним. То, что тогда называлось оспой, превратилось в СПИД… Издатели и режиссеры вступают в конкурентную борьбу за освоение литературы либертинажа», – и далее следует внушительный список кинофильмов, снятых по произведениям либертенов, книг, написанных по их мотивам, плюс перечисляются многочисленные исторические и литературоведческие исследования.

Мишель Делон. Искусство жить либертена. Французская либертенская проза XVIII века. Кребийон-сын, Франсуа Бастид, Виван Денон, Оноре Мирабо, принц де Линь и др. / Пер. с франц. Е. Дмитриевой, И. Мельниковой, И. Кузнецовой, Г. Шумиловой. – М.: Новое литературное обозрение, 2013. – 896 с.

Делон дает определение ускользающему термину – «либертинаж может быть… описан как сумма взрывоопасных идей, разделяемых группой единомышленников, как литературная тематика или же стиль жизни». Он дотошно рассматривает историю возникновения слова «либертен» и понятия «либертинаж», показывая, как менялся их смысл в течение веков:

«Либертинаж становится многоликим; выделяется несколько типов либертена: распутник (dйbauchй), повеса, или так называемый висельник (rouй, буквально – колесованный); вертопрах (petit-maоtre)».

Первый расцвет либертинажа пришелся на эпоху Регентства: «Сотоварищи регента по дебошам звались rouйs, то есть достойными колесования, высшей меры наказания, существовавшей в эпоху абсолютизма, к которой не приговаривали дворян». Мишель Делон цитирует Мариво, жившего в то время: «Не было более любовников, были одни либертены, которые и женщин хотели сделать либертенками. Еще по-прежнему говорили женщине «Я вас люблю», но это было лишь учтивой формой, означавшей «Я вас хочу».

Делон описывает такого прототипа многих либертенов – героев книг, как маршал Ришелье, прожившего почти 100 лет – с 1696-го по 1788-й. «Особенность либертинажа Ришелье заключалась в разнообразии его донжуанского списка, в любовных приключениях, которые всегда носили у него параллельный и даже перекрестный характер, в технической сложности применяемых им для того стратегий. Он снимает апартаменты и пробивает отверстие в стене, чтобы попасть через камин в спальню своей любовницы». Ришелье даже приписывали создание и использование специальной машины для изнасилований – сюжетный ход многих запрещенных романов, начиная с произведений де Сада. «Долгая жизнь Ришелье… сопровождавшаяся венерическими заболеваниями и местью обманутых мужей, не может не показаться чудом».

Мишель Делон детально разбирает стратегию и тактику либертенов (см. «говорящее» название глав – «Военная модель и насилие», «Аристократическая легкость», «Блеск роскоши», «Праздник пяти чувств», «Места действия и декорации»). Он увязывает силу распутников с их социальным статусом – «утверждение привилегий могло осуществляться посредством сексуальной эксплуатации», разъясняет оттенки легкости – «небрежность», «непринужденность» и т.д., с помощью которых они производили впечатление и одерживали победы. Делон тщательно рассматривает излюбленные места любовных схваток – будуары, садики, кареты.

Вот пара цитат, говорящих сами за себя: «Либертены должны много есть, чтобы компенсировать почти постоянную потерю спермы», «Маркиз де Сад не признавал туалетную воду, считая, что от ее употребления тело становится дряхлым и немощным».

Автор повествует о суеверии, связанном с «завязыванием шнурков» – знахарской манипуляции, отражавшей одержимость общества того времени идеей мужского бессилия в результате «порчи». Следствием этой мании стала практика так называемых «конгрессов»: «Речь идет о проверке сексуальных способностей мужа, за эрекцией и пенетрацией которого призваны теперь следить специально для этого назначенные врачи и матроны… В 1712 г. Маркиза де Жевр жалуется на бессилие того, кто тремя годами ранее стал ее мужем. Наблюдения и отчеты, констатирующие степень энергичности, подвижности и крепости «орудия» маркиза, целью которых было определить, насколько удовлетворительным было его состояние в плане «напряженности, твердости и длительности», продолжаются вплоть до 1714 г. В 1735–1740 гг. одного добропорядочного амьенского буржуа заставляют в ультимативном порядке доказывать свою мужественность публично; он жалуется, утверждая, что присутствие врачей сводит к нулю все его старания». Не оставляет Делон без внимания и роль розог как возбудителей половой страсти (не случайно в том веке процветали флагеллянты).

В конце XVIII века Луве де Кувре хотел было направить по правильной дорожке кавалера Фобласа – любимца юношеского чтения времен Достоевского, но «публика, обеспечившая успех его роману, больше сочувствовала первым любовным подвигам персонажа, чем его преждевременной старости. В конце концов привычка к перевоплощению заставляет его забыть о болезни и обещании стать примерным отцом семейства». Однако революция и Наполеон все-таки удушили дух сексуального свободомыслия – «публикация «Гения христианства» и арест маркиза де Сада отражают стремление сдержать развитие любых форм либертинажа». Таков финал в общем-то недолгой истории рассматриваемого явления.

Что касается второй части книги, а именно переводов либертенской прозы, то это – самое неинтересное в сборнике. Сегодня «Французская Мессалина» или «Маленький внук Геракла» смотрятся как тяжеловесная архаика. Да, 20 лет назад они вполне сошли бы за сенсационную порнографию после пуританских строгостей советского времени. Ныне же подобные произведения любопытны лишь литературоведам.

Завершается сборник статьей Екатерины Дмитриевой «Французский либертинаж и его русские отголоски». Следующий пассаж из него вполне достоин выразить суть всей книги: «На одном из семинаров разбирали «Философию в будуаре» маркиза де Сада. Получилось, что студенты, не сговариваясь, принесли текст в двух разных переводах. Один из них был настолько непристоен, что студенты отказались читать вслух. Другой был тоскливо-приличным, с большим количество перифраз, за которыми почти терялся смысл. И тогда мы стали читать оригинал. Впоследствии студенты признались, что были поражены, как изящно и даже изысканно можно выражать самые непристойные, грубые вещи».