Памяти чернильницы-непроливайки

Марина Бородицкая. Одиночное катание: стихотворения. - СПб.: Б&К., 1999, 64 с.

ОДИНОЧНОЕ катание - занятие грустно-веселое. Когда жизнь тебя как следует укатает на своем чертовом колесе, в тебе проснется непреодолимое желание в одиночестве покататься по ней - по жизни: "И светлый лед, и медная труба - / Слышна, хоть с головой в сугроб заройся! - / И, обнимая, шепчет мне Судьба: / "Закрой глаза и ничего не бойся".

Проигнорировав первую часть совета Судьбы ("закрой глаза"), современный поэт Марина Бородицкая старается следовать второй его части, что совсем не просто, если живешь с широко открытыми глазами. Что же попадает в поле зрения? "Кусочек неба в мокром тротуаре, / Серебряный просвет в ноябрьской хмари┘" И даже то, чего уже нет: снесенный дом на Пушкинской, покойная няня Настя, давно умолкнувшая отцовская скрипка - все, что развеялось, "как снежный прах". В итоге остается "┘лишь уменье бегать на коньках, / Дурацкая привычка быть счастливой┘" Как она возникла, несмотря на все жизненные перипетии? Оказывается, у поэта есть свой ангел-хранитель, с которым давно установились теплые и тесные отношения: "В зимний вечер, в снег и слякоть / Страж мой верный, ангел мой / Посылает мне троллейбус, / Самый теплый и сухой. / И в толпе, хоть раз в декаду, / Страж мой милый, ангел мой / Для меня организует / Восхищенный взгляд мужской. / Так чего же мне бояться? / И на что же мне роптать: / Что не можно с ним обняться? / Шкурку сжечь? Врасплох застать?"

Зато можно вполне по-домашнему позаботиться о залетевшем на огонек ангеле-хранителе: уговорить его прилечь на диван, прикрыть дедовской кофтой его крылатые плечи... А ночью он выйдет на балкон покурить, свесит белое крыло, и темнота рассеется: "Рассветает. Рассвело".

Везет же некоторым: их куратором является сам небожитель. Но где везенье, а где уменье - уменье видеть незримое и слышать неявное. А помогает ангел лишь тем, кто верит в его присутствие и сохраняет детское внимание к подробностям мира: "Поэты как дети: цветную стекляшку нашел / Иль камушек редкий┘ и тянет, и молит: взгляни же!"

Во многих, даже невеселых, стихах Марины Бородицкой, слышна детская интонация. Вот стихотворение, четыре из шести строф которого - о конце смены в пионерлагере, о прощании. А последние две - тоже о конце, но уже другом. Поэтому не зря это стихотворение посвящено поэту Валентину Дмитриевичу Берестову, умудрившемуся остаться ребенком до самого крайнего дня своей жизни: "Пора, пора в автобус лезть / И песни петь - не в лад, но вместе┘ / Зачем мы все гостили здесь? / И кто нас встретит там, на месте, / Обнимет, скажет: "Боже мой, / Опять разбитая коленка?!" / И насовсем ли мы домой / Иль это просто пересменка?" Оказывается, о вещах сложных можно говорить простыми словами, безыскусным размером. Ведь и весь наш странный, переусложненный мир состоит из так называемых элементарных частиц: из вафельного рожка с ледяным мороженым, стакана томатного сока, который "от крупной соли еще багровей" и чернильницы-непроливайки. Помните, была такая? "Встаньте, кто помнит, - и чокнемся, не проливая!"