Олег Никифоров
Бизнесмены демонстрируют потрясающую способность быстро принимать решения и адаптироваться к новым условиям.
Фото предоставлено Российско-германской внешнеторговой палатой
Прошло ровно 100 дней, как Российско-германскую внешнеторговую палату возглавил новый председатель правления. Его зовут Маттиас Шепп. Маттиас Шепп – профессиональный журналист, успевший поработать и в СССР, и в уже новой России как сотрудник ведущих немецких политических еженедельников Stern и Spiegel. Его мнение об особенностях российско-германских деловых связей и перспективах их развития, которым он поделился с редакцией «НГ-энергии», представляет интерес для нашего читателя.
– Господин Шепп, в истекшие годы было много заявлений как со стороны российских политических деятелей, так и со стороны ответственных политиков Германии о будущем векторе развития отношений между Россией и Европой, и Россией и Германией в частности. Как вы помните, российский президент Путин изложил в 2010 году под формулировкой «Европа от Лиссабона до Владивостока» программу совместного развития из пяти пунктов. В нее вошли создание общей зоны свободной торговли, осуществление модернизации промпроизводства, создание единого энергетического комплекса, унификации развития образования и науки, а также отмену визового режима между Россией и ЕС.
Однако после событий 2014 года, связанных с украинским кризисом, российские формулировки изменились. По словам Дмитрия Тренина из Московского центра Карнеги, после размолвки с Североатлантическим сообществом Владимир Путин сменил план «большой Европы» от Лиссабона до Владивостока на запасную концепцию «большой Азии» от Шанхая до Санкт-Петербурга. С другой стороны, канцлер Германии Ангела Меркель, выступая не так давно на форуме в немецком Штральзунде, призналась, что не хочет прекращать экономическое сотрудничество с РФ, несмотря на политические разногласия между двумя странами. По ее словам, «в перспективе мы видим создание крупной зоны свободной торговли в том числе и с Россией». Меркель заявила, что соглашения об ассоциации с Евросоюзом, которые подписали Украина и Молдавия, не направлены против Москвы. «Мы делаем шаг за шагом, чтобы приблизиться к общему экономическому пространству – как однажды сказал Владимир Путин – от Владивостока до Лиссабона», – приводит Дмитрий Тренин слова канцлера. Как вы видите с позиций палаты сегодняшнюю ситуацию в отношениях Европы и России?
– Спустя четверть века после развала Советского Союза и на Западе, и в России появившиеся тогда надежды не реализовались. На Западе надеялись на быстрый переход России к рыночной экономике и западной демократии и налаживанию тесного сотрудничества на международной арене. Этого не произошло. Большинство россиян радовались, что железный занавес упал и двери на Запад открылись. И все надеялись, что при реформировании общества, экономической и политической системы удастся наладить жизнь и быстро интегрироваться в Западной Европе. Но этого также не произошло.
Как известно, Россия на протяжении многих веков была одновременно и частью западной культуры, и служила своего рода мостиком между Западом и Востоком. Иногда вектор развития России был больше ориентирован на Запад, а иногда больше разворачивался в направлении Востока, в значительной степени ориентируясь на историю Византийской империи. Очень характерно, что двуглавый орел на гербе России смотрит в две противоположные стороны. Это отражает и сегодняшние реалии. На мой взгляд, в ближайшие 10–15 лет мы вряд ли будем наблюдать новое, серьезное сближение с Западом. Мне и 800 компаниям – членам Российско-германской внешнеторговой палаты очень хотелось бы это увидеть, и мы готовы приложить максимум усилий в этом направлении. С другой стороны, поворот на восток не будет означать, что все мосты на Запад будут сожжены. Не в национальных интересах России попадать в зависимость от одного партнера. Даже в режиме санкций, введенных вследствие конфликта в Украине, экономические связи России с Западом сохраняются. Правда, товарооборот между Россией и Германией, достигший пика в 2012 году, составив около 80 миллиардов евро, в прошлом году снизился почти в два раза – до 50 миллиардов. Частично это обусловлено значительным падением цен на нефть и газ. Но ледниковый период в политических отношениях тоже играет существенную роль.
– В политике, как известно, возможны очень крутые развороты. Что будет, если в США на выборах победит кандидат от республиканцев Трамп, который в отношении России не занимает столь радикальных позиций, как его соперница? А в Германии вряд ли две партии, которые раньше доминировали, будут в состоянии и в дальнейшем формировать федеральное правительство? Возможно, будут правительства меньшинства или более широкие правительственные коалиции, что будет вести к компромиссам и во внешней политике. Как это повлияет на отношения России и Европы?
– Не люблю быть пророком и думаю, что Трамп – это яркий пример колоссальных изменений, происходящих во многих странах. Это последствия глобализации и конфронтации между радикальным исламом и западными или, правильнее сказать, общечеловеческими ценностями, которые разделяет и Россия. Появление в такие периоды исторического развития отдельных личностей, таких как Трамп, – последствие этого кризиса. Глобализация для всех – и для простых людей, и для элит – означает не только больше возможностей для путешествий и ведения бизнеса, но и то, что мир стал намного сложнее. 200 лет назад люди мало перемещались географически, и объем получаемой ими информации был крайне ограничен. Посещение соседней деревни, находящейся в 10 километрах от дома, уже было важным событием. Сейчас мы в режиме реального времени получаем колоссальный объем информации, включая и негативные новости, которые вызывают у людей страх. Потребители информации видят все войны в реальном времени, они видят с экранов телевизоров потоки беженцев, они становятся свидетелями паники на биржах. Они видят и понимают, что и в западных странах социальный разрыв между богатыми и бедными растет, и из-за этого люди боятся лишиться благополучия и стиля жизни, к которому они привыкли. На мой взгляд, в США Трамп, а в Германии крайне националистическая партия «Альтернатива для Германии» представляют собой воплощение этого страха и показатель того, что традиционные партии и общество в целом не справляются, как этого хотелось бы, с появившимися вызовами.
– Господин Шепп, вы недавно стали руководителем Российско-германской внешнеторговой палаты, сменив, можно сказать, свою журналистскую стезю. Что побудило вас к этому шагу?
И второй вопрос: как вы, с точки зрения бывшего журналиста и нового руководителя крупной предпринимательской организации, видите конкретную ситуацию в российско-германских торгово-экономических отношениях?
 |
| Внешнеторговая палата кроме защиты экономических интересов представляет своим членам и культурную программу. Фото с сайта www.ahk.russland.de |
– В последние годы у меня появилось желание не только анализировать и комментировать события, но и участвовать в процессе принятия решений. Мне всегда нравилось писать об экономике и экономических проблемах. Может быть, и потому, что в экономике и в бизнесе некоторые вещи проще, чем в политике. В бизнесе очень сложно длительное время утверждать и доказывать, что два плюс два равно пяти. В политике можно дольше придерживаться подобных формул. Я уже 100 дней работаю в этой новой должности, и во многом я чувствую себя как рыба в воде. Работа в палате в чем-то похожа на журналистику. Это и аналитика, и встречи, и переговоры, и работа с коллективом.
По второму вопросу я могу сказать следующее: я горжусь компаниями – членами палаты и немецкими предприятиями, работающими в России, в целом. Дело в том, что они демонстрируют потрясающую способность быстро адаптироваться к новым условиям. Они не сидели, ничего не делая и лишь жалуясь на сложившуюся ситуацию, когда были введены санкции. Конечно, санкции мало у кого из нас вызывают положительную реакцию. Но главным является то, что многие члены палаты успешно работают даже в условиях ухудшившегося положения и значительного снижения маржи. Проиграли, конечно, те компании, которые в основном занимались экспортом своей продукции в Россию. Потому что для российского покупателя из-за сильного падения курса рубля товары из Германии стали практически вдвое дороже. Те компании, которые давно решили производить в России, частично выиграли. Есть немецкие компании, которым удается экспортировать произведенные в России товары. Например, производитель шин Continental экспортирует по конкурентоспособным ценам произведенные в России шины и в Китай, и в Западную Европу, в частности в Скандинавию. Другой пример – известный автопроизводитель Volkswagen, начавший экспортировать автомобили из России. Надо сказать, что и автомобильный рынок, и российский рынок в целом сильно сократились за прошедшие два года. Однако не все так плохо. Мы регулярно проводим опросы среди наших компаний-членов, и последний опрос в декабре 2015 года показал, что немецкие предприятия готовы в 2016-м продолжать инвестировать в российскую экономику, и за первый квартал текущего года, по данным федерального банка Германии, инвестиции уже достигли 1,1 миллиарда евро. Таким образом, мы ожидаем до конца года серьезный рост немецких капиталовложений. Хотел бы привести в качестве примера немецкого производителя сельхозтехники Claas. Во время Петербургского экономического форума компания подписала специнвестконтракт с Министерством промышленности и торговли. Это своего рода соглашение между правительством РФ и инвестором. Государство в рамках таких контрактов дает преференции в налогообложении, в закупочной политике и ряде других сфер. Однако важно, как в действительности реализуется политика импортозамещения. Логично, что такая великая промышленная держава, как Россия, не может довольствоваться тем, что многие отрасли, и в частности машиностроение, на 75–97% зависят от импорта. Это явно нездоровая ситуация, и понятно, что любое правительство должно с этим бороться. Но иногда конкретные формы реализации политики импортозамещения вызывают озабоченность немецких предпринимателей. Мы не хотим возвращения к госплану и знаем, что в Минэкономразвития и Минпромторге тоже нет такой цели. Мы против зарегулированности, поскольку выступаем как палата за максимально свободную экономику, конечно, с учетом имеющегося законодательства и социальной справедливости. Мы не пропагандируем дикий капитализм, но мы за свободную экономику.
– Какие примеры возвращения в Госплан вы можете привести?
– Мы часто слышим, что в некоторых регионах от инвестора требуют, чтобы на новом производстве было закреплено определенное число рабочих мест. Конечно, любое правительство борется против безработицы, но такая политика чрезмерного регулирования может препятствовать техническому прогрессу. Ведь уже есть примеры практически полностью автоматизированных заводов, и мы знаем, что в таких странах, как Германия и Япония, распространение таких заводов не ведет к увеличению безработицы.
– Господин Шепп, теперь мы перейдем к таким болезненным для современной российской экономики вопросам, как модернизация, инновация и энергоэффективность. Какие примеры сотрудничества имеются на этот счет?
– Примеров содействия немецких фирм в решении данных проблем много. Начнем с открытия в июне в Ногинске завода по производству насосов фирмы Wilo Rus. Речь идет о производстве самого современного и энергоэффективного насосного оборудования для водоснабжения и очистки сточных вод. В Германии из-за дорогой стоимости энергии все компании давно перешли на энергосберегающие технологии, и поэтому им есть что предложить на российском рынке. Например, в Барнауле Bosch поставляет на шинное производство энергоэффективную технику, которая позволяет использовать пар для технологических нужд и экономить энергию. Одна немецкая компания, работающая в сфере ветроэнергетики, ведет переговоры с рядом российских компаний и ведомств о создании ветропарков и совместном производстве ветротурбин здесь, в России. Если подобные проекты реализуются, то они станут замечательным символом нашего сотрудничества и в условиях напряженной политической ситуации. Сотрудничество в такой сфере в интересах Германии. Немцы часто говорят о том, что хотят видеть экологически чистую, социально справедливую, открытую, более демократическую Россию. Я думаю, что экономическое сотрудничество препятствует углублению расхождений между нашими государствами и способствует началу сближения в политическом плане. Это очень непростой путь, но я убежден, что бизнес является самым крепким мостом между нашими странами в это политически напряженное время.
– Что вы можете сказать относительно проблем поставки нефти и газа в Германию? Здесь имеются различия в подходе самой Германии и ряда восточноевропейских стран, а у США существуют свои собственные интересы?
– Очевидно, что энергетика тесно связана с геополитикой. Каждая страна борется за свои интересы. Вполне возможно, что США намереваются побольше продавать своего сжиженного газа в Европу. Но интересы мировых держав никогда не являются чисто экономическими. Это касается и России, и ее энергетической политики. У меня есть русские друзья, которые иногда шутят, что есть министр иностранных дел Лавров, но в России кроме него имеется и еще несколько министров иностранных дел, например, глава «Газпрома» Алексей Миллер. Политические составляющие в цене российского газа, конечно, имелись и имеются.
Что касается «Северного потока-2», то это очень сложный и политизированный проект, особенно после украинского кризиса. Украина не хочет потерять тот доход, который она имела при транзите российского газа через свою территорию. То, что Польша блокирует этот проект, тесно связано с историей страны. Ведь Россия и Германия четыре раза так делили ее территорию, что Польши на карте практически не осталось. Это объясняет скептицизм в отношении сотрудничества между Германией и Россией или между немецкими и российскими компаниями. Поэтому как все кончится с «Северным потоком-2», предсказать сложно. Я думаю, что последнее слово по этому проекту еще не сказано.
