Дмитрий Гудков  |
| Будучи одним из лидеров молодежного движения СР, Дмитрий Гудков стал членом фракции эсэров в Госдуме едва ли не вопреки воле руководства партии. Фото Александра Шалгина (НГ-фото) |
Конечно, члены партии еще заседают в Госдуме, у СР есть отделения в регионах, ведется затухающая закулисная борьба, но любому понятно одно: «Справедливая Россия», к сожалению, упустила выпавший ей в свое время шанс, и сейчас вопрос стоит лишь о том, как долго будет еще искусственно поддерживаться жизнь в этой структуре.
Начиналось все с куда как большим оптимизмом. 2006 год, в Кремле рождается идея создать в России двухпартийную систему по американскому образцу. «Единая Россия» в этой конструкции сохраняла бы центральные и даже немного правые позиции, а новая сила – «Справедливая Россия» – заняла бы умеренно левый фланг, сыграв на поле социал-демократов.
Владислав Сурков на встрече с тогдашним главой Совета Федерации Сергеем Мироновым открытым текстом говорил о желании отобрать голоса у КПРФ, переведя и этот, тогда еще куда более протестный, электорат под кремлевское влияние. Идея была привлекательной для региональных элит, СР быстро слепили из имевшихся под рукой трех других партий: Партии пенсионеров, Партии жизни и «Родины», не слишком обращая внимание на то, что собирают в одной упряжке лебедя, рака и щуку. Впрочем, идеологические вопросы при партийном строительстве в России никогда не были ключевыми, и родство националистов с пенсионерами мотивировалось вовсе не идеологией, а соображениями административно-финансового характера. Из этих же соображений всю эту разнородную конструкцию был назначен увенчать собой спикер Совфеда: третье лицо государства, своим статусом подчеркивающее, что новый проект сформирован всерьез и надолго.
В скором времени внутри СР появились группы, попытавшиеся сделать из партии более самостоятельную политическую силу. Безусловно, своей идеологии СР так и не смогла выработать, и сейчас, цепляясь как за последний якорь за слово «справедливость» из названия, в нее стали переходить политики, недовольные доминированием ЕР и желавшие использовать новую партию как инструмент. Особенную популярность СР получила в регионах: с одной стороны, вступление в нее, очевидно, не грозило политическим риском, так как партия была санкционирована сверху, с другой – она давала возможность проводить собственную, независимую линию поведения.
Здесь нужно объяснить один простой момент: российские парламентские партии устроены очень своеобразно. То, что мы видим на федеральном уровне, и то, что их отделения представляют собой в регионах, «две большие разницы». По сути, партии «продают франшизу», и приобретающий ее региональный политик (зачастую при поддержке местных контрэлит) начинает отстаивать зачастую совершенно иные позиции, нежели те, что декларированы на общероссийском уровне. Кроме того, возникшая СР намеренно привлекала и «политических тяжеловесов», которые должны были гарантировать ей успех на выборах. Так в партию в итоге пришли Валерий Зубов, Сергей Петров, Валерий Гартунг, Оксана Дмитриева, Галина Хованская и Геннадий Гудков: можно назвать еще ряд имен, которые довольно быстро сформировали костяк будущей фракции в Госдуме.
Однако уже здесь в основу всей партийной структуры была заложена бомба. Речь не только о том, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань»: важнее оказалось то, что самолюбие руководства партии в итоге вступило в конфликт с по-настоящему популярными политиками, за счет которых СР и добилась главного в своей истории успеха на выборах 2011 года.
Если до того момента я был одним из лидеров молодежного отделения СР и ее пресс-секретарем, то в 2011 уже сам стал кандидатом в ГД и не просто видел все события, но и принимал в них непосредственное участие. Впрочем, не буду забегать вперед. Пока расскажу о той самой «молодежке», которая с момента своего создания стала формировать самостоятельную повестку и выходить за партийные рамки. Мы собирали митинги за отмену цензуры (знать бы тогда, насколько это требование будет актуальным через 10 лет), критиковали экономическую политику власти – одним словом, откликались на повестку дня и постепенно нарабатывали политический капитал для СР, естественно, становясь заметными и сами. Эта заметность стала очевидной и партийному руководству, вернее, «серому кардиналу» СР Николаю Левичеву. Так что в один прекрасный день (по-моему, в 2009 году) я, ранее спокойно общавшийся с Мироновым как лидер «молодежки», вдруг лишился этой возможности: как отрезало.
Тут нужно сказать несколько слов о Левичеве. Он человек с математическим складом ума, причем ума большого: легко просчитал, к чему может привести раскрутка в партии самостоятельных политических фигур. Стратегия Левичева постепенно стала заметной всем: так, он воспользовался включением СР в «Социалистический интернационал» (Социнтерн), международное объединение партий социал-демократической направленности, и стал часто организовывать Миронову зарубежные поездки. В результате тот оказывался либо загружен делами в Совфеде, либо был за границей для переговоров с иностранными коллегами, а местоблюстителем оставался Левичев, при полной невозможности партийцев пообщаться с официальным руководителем партии.
Любого появляющегося на горизонте конкурента Левичев с ходу пытался нейтрализовать, видя в этом угрозу своему влиянию на Сергея Миронова. Именно Левичев и выдавил из партии сначала Александра Лебедева с Александром Бабаковым, а уже позже Гудковых, Илью Пономарева, Оксану Дмитриеву и многих других нелояльных партийцев.
Ему же, кстати, принадлежала и знаменитая идея защиты бородатой выхухоли: пиарщиков для СР он отбирал сам и, хорошо ориентируясь в закулисье, на мой взгляд, не понимал, что такое публичная политика. Так и родился мем о выхухоли: казалось бы, со всех сторон отличная идея, милый зверек, экологи поддержат – а отчего-то все смеются.
 |
| Николай Левичев, которого многие называли «серым кардиналом» партии, теперь и вовсе скрылся в недрах ЦИКа. Фото Станислава Красильникова/ТАСС |
Впрочем, эта борьба бульдогов под ковром присуща большинству партий и вовсе не обязательно ведет к кризису. Наоборот: СР предстоял еще звездный час в 2011 году, когда на волне протеста она получила внезапные 13,5% голосов, потеснив с третьего места в Думе ЛДПР. Именно тогда в питерском Заксобрании Сергей Миронов, лишившийся поста спикера Совфеда, произнес, пожалуй, свою лучшую речь. Партия ушла в более жесткую оппозицию и пошла в Думу под радикальным на тот момент лозунгом «За Россию без жуликов и воров».
Тогда же в Думу попал и я – как уже выяснилось позже, в нарушение планов партийного руководства. Дело в том, что продолжавшаяся борьба с потенциальными конкурентами действовавшего лидера шла вполне успешно, и если бы не ультиматум ряда партийцев, потребовавших включить в список Геннадия Гудкова, последний мог не оказаться в Госдуме шестого созыва. Ну а мне тогда, в 2011 году, выдали заведомо непроходное место, поставив в Рязанскую и Тамбовскую области: последний регион был известен как «столица фальсификаций» Центральной России. Кроме того, местные эсэры входили в команду губернатора и работали против меня. Тем не менее, несмотря на кражу голосов в Тамбовской области (в Рязанской области нам удалось получить 15,7%), на общей волне протеста 2011 года в Думу я все же прошел, получив 48-й мандат из 64. При этом эксперты на старте кампании прогнозировали «Справедливой России» максимум 35 думских кресел. В итоге, увидев своими глазами «честные» выборы, я естественным образом стал участником протестов на Болотной и Сахарова.
В это время, когда вся история страны замерла на ребре и никто не мог сказать, выпадет она орлом или решкой, Сергею Миронову показалось, что именно здесь и сейчас он может стать легитимным лидером протеста, а в следующем году получить высокий результат на президентских выборах. Поэтому послевыборный съезд СР специальным решением делегировал большую группу депутатов на митинг 10 декабря. Мы отправились на Болотную со съезда, как с корабля на бал. Не могу сказать, что там нас встречали овациями: вовсе нет. Требование «сдай мандат» в те дни было куда более популярным, так как в любом случае недостаточно внятная и протестная позиция СР в целом была все же очевидна. Даже «Правое дело», казалось, пользовалось тогда на площадях большей популярностью.
Впрочем, Миронов продолжал всерьез рассчитывать на капитализацию протеста для партии и себя. На президентские выборы он шел с обещаниями выполнить все требования Болотной и стать президентом переходного периода. Астраханская голодовка Олега Шеина, эффектный выход фракции из зала Госдумы во время выступления там Владимира Путина, белые ленточки на лацканах депутатов – все это впоследствии пришлось замаливать радикальным изменением риторики. После разгона марша 6 мая все продолжало колебаться, но Миронов, казалось, пока еще готов был идти ва-банк.
В июне 2012-го мы устроили в Думе «итальянскую забастовку», блокируя до ночи принятие закона о митингах сотнями поправок. Несмотря на мои уговоры, Миронов сначала отказался участвовать в «забастовке». Идея в итоге, как мы помним, удалась, и уже в процессе была поддержана всей фракцией СР во главе с ее лидером.
Впрочем, со стороны Кремля сразу же последовали жесткие меры: скорое исключение из Думы Геннадия Гудкова стало ясным ответом на вопрос, «кто здесь власть». Миронова вызвали в администрацию президента, и в дальнейшем партия катилась уже только под откос. Лидерам думских фракций предложили увеличение финансирования взамен на лояльность и отказ от поддержки протеста: они согласились. Не буду перечислять здесь точки падения – от закона подлецов и ниже: их все помнят и так.
Для моего исключения из партии предлогом стали выборы в Координационный совет оппозиции. «Или с ними, или с нами». Я выбрал первое, так как было понятно, что партия становится карманной и управляемой.
В недолгий момент своего подъема СР попыталась занять пустовавшую нишу партии среднего класса, однако не смогла удержаться в ней, выбрав чечевичную похлебку вместо первородства. В итоге КПРФ логично вернула себе голоса левого электората, от среднего класса СР отшатнулась и в последние годы стала просто гулким эхом Кремля, рассказывая о «фашистской хунте» куда яростнее, чем любой телекиселев. Но и здесь успеха было уже не добиться: для такого рода заявлений в России есть совсем другие силы, не имеющие отношения к СР.
Сейчас партию еще пронесли в парламент: частично за нее проголосовали за счет раскрученного бренда и популярных региональных лидеров, однако ядерного электората у нее почти не осталось. «Серый кардинал» Левичев, запомнившись болгаркой и анекдотическими картонными статуями на выборах мэра Москвы, скрылся в недрах ЦИКа, оставшиеся в партии профессионалы наподобие Галины Хованской ушли в узкоспециальную деятельность наподобие проблем ЖКХ, и даже Елена Мизулина, на время ставшая лицом СР, вышла из нее, тихо и без объяснения причин покинув этот тонущий корабль. Кстати, ирония истории: именно из-за деятельности Мизулиной Cоцинтерн недавно пригрозил СР исключением из своих рядов: борьбу с абортами и прочие «семейные ценности» там посчитали не совместимыми с левой идеологией.
Вывод из 10-летней истории СР можно сделать простой: России на самом деле нужна новая партия. Социал-демократическая, умеренная, принципиальная, но отстаивающая интересы граждан. Свято место пусто не бывает, и такая партия обязательно появится. На ее пути, безусловно, встанут те же проблемы: смертельная борьба за лидерство, заигрывание с Кремлем, но, возможно, новая попытка родится на более прочном и честном основании и потому окажется более успешной.
Дарья Гармоненко 
