Даже самый лучший джампер не всегда может предсказать – куда приземлится.
Фото PhotoXPress.ru
Произошла эта история в конце 70-х годов. В ту пору я, молодой майор, только что окончивший военную академию, был направлен для прохождения службы в центральный аппарат Министерства обороны.
Ровно через две недели моей новой службы начальник отдела объявил, что через несколько дней группа офицеров в составе большой комплексной комиссии выезжает на проверку в один из военных округов.
– От нас едут три человека, полковник Волгин Виктор Захарович – старший, с ним подполковник Тихомлинов и майор Ларин.
Это был я. На дипломатично поставленный вопрос старшего группы о не совсем полной моей компетентности по проверяемым вопросам начальник строго отрезал:
– Будем обкатывать молодежь в деле, – и, как мне показалось, ободряюще посмотрел на меня.
Через три дня мы уже были в одном из полков и заслушивали командование части о готовности к проведению проверки. Быстро покончили с остальными оргвопросами и, когда мы уже собрались было уходить, нас остановил командир полка, который, обращаясь к нашему старшему, скромно заметил:
– Виктор Захарович, вы же с дороги, может быть, сначала помыться в баньке, там же поужинать, а потом и пойдете отдыхать – здесь все рядом. Вот и мой замполит, он уже все подготовил. А я к вам присоединюсь чуть позже.
– Соглашайтесь, товарищ полковник, не пожалеете.
Волгин посмотрел сначала на меня, потом на Гену Тихомлинова, усмехнулся и, отметив, что вид наш не совсем гвардейский, согласился освежиться.
Через полчаса мы уже входили в парилку. Было видно, что готовилась она людьми знающими, пахло мятой и запаренными вениками.
Не прошло и пяти минут после того как мы расселись на верхней полке, в парную влетел замполит. Изобразив крайнюю степень заботливости и внимания, он спросил:
– Ну как парок, товарищ полковник, может, пора и поддать?
Вопрос прозвучал явно двусмысленно. Однако наш старшой заинтересованно откликнулся:
– Что ж, дело хорошее и в баньке необходимое.
И стал спускаться с полки пятясь задом. В это время замполит, не заметив сего маневра, схватил ковш с водой и плеснул на каменку. Следом за горячим шипением раздался вопль Захарыча и его отборный мат.
Пар в аккурат обжег его правый бок и задницу. Вылетев в моечную, он быстро залез под холодный душ, громко причитая и ругаясь.
– Разве может быть что-нибудь хорошего в этом полку при таком бестолковом замполите? – кричал, вопрошая, ошпаренный. Мы, выйдя из парной, стояли в некотором замешательстве, глядя как крутится под душем наш начальник.
Заметив нас, он прошипел:
– А вы чего вылупились? Быстро одеваться, – завтра работы вагон.
Повернувшись к поникшему замполиту, зло добавил:
–Иди отсюда и приведи врача.
Высказав максимально возможное сострадание и полную поддержку предварительным выводам Виктора Захаровича о руководстве этой части, мы стали молча одеваться. Но тут за входной дверью послышался шум и на пороге появился командир. Позади него топтался кто-то в белом и маячил замполит.
– Виктор Захарович, – покаянным голосом простонал командир. – Какая нелепость, прямо вражья сила какая-то, я как только узнал об этом, все бросил и примчался сюда. Вы только не волнуйтесь, сейчас наш эскулап все сделает в лучшем виде. А пока я предлагаю в качестве обезболивающего принять по грамульке «антигрустина». Согласны?
– Ну что ж, давай попробуем, может быть, хоть здесь у вас все пройдет нормально, – ворчливо и несколько примирительным тоном отозвался наш старшой. – Геннадий, подмигнул он мне, дескать, голодными спать не ляжем.
В комнате отдыха нас ждал приготовленный со знанием дела стол. Волгин уже совсем примиряющее сказал:
– Ладно, зови сюда своего лекаря, пусть чем-нибудь бок смажет, а то немного жжет.
После докторского колдовства и принятия солидной дозы «антигрустина» обстановка за столом стала почти дружеской. Уже никто не вспоминал о нелепом эпизоде. И когда разговор плавно перешел в плоскость воспоминаний о победах на женском поприще, изрядно захмелевший замполит вдруг неожиданно предложил Виктору Захаровичу выпить на посошок стаканчик холодного шампанского. На это предложение поступил снисходительный кивок потерпевшего. Замполит, преданно заглядывая ему в глаза, начал открывать бутылку.
То ли шампанское уже давно было нехолодным, то ли его раньше сильно взболтали, но прозвучал резкий хлопок, и с большим шумом вылетевшая пробка попала нашему полковнику прямо в глаз.
Рев был страшен. В этом вопле были перечислены все черти и прочая нечисть. Один глаз заплыл сразу же, второй начал отсвечивать лилово-красным цветом через несколько минут. Кроме того, у полковника образовалась большая царапина на носу.
Доктор, будучи тоже уже в приличном подпитии, трясущимися руками накладывал повязку. Он успокаивал израненного проверяющего и, желая как-то смягчить ситуацию, тараторил:
– Товарищ полковник, вам очень повезло, хорошо, что глаз не выбит.
Эта реплика вызвала новый взрыв ругательств в адрес присутствующего руководства полка. А обращаясь к доктору, Захарыч сказал:
– Ты что, совсем рехнулся? Еще издеваться вздумал, придурок?
Над столом повисла гроза. На отцов-командиров было жалко смотреть. В итоге голова проверяющего оказалась практически полностью забинтованной. Кроме щелок глаз и рта. Это напоминало мне голову человека-невидимки из виденного в детстве фильма.
Несмотря на серьезные трудности, разбушевавшегося Виктора Захаровича кое-как удалось доставить в служебную гостиницу и уложить спать.
А утро началось тяжело. Кроме чисто похмельных страданий пришло распоряжение от председателя комиссии о прибытии к 9.00 старшего нашей группы в штаб на совещание. Когда мы с Геннадием вошли в комнату Волгина, он сидел на кровати, обхватив голову, и что-то бормотал. Видимо, матерился. Поздоровавшись, мы тихо присели за стоявший посредине комнаты стол.
– Ну вот что, друзья, – начал полковник, – поскольку в таком виде появиться мне на совещании будет не совсем прилично, будет лучше, если туда поедет Ларин. Видимо, мои округлившиеся глаза прозвучали немым вопросом, на что Захарыч, усмехнувшись, добавил:
– Не вибрируй, скажешь генералу, что я приболел. Ты пойми, даже если ты с чем-то там не справишься, то у нас есть отличная отговорка, мол, молодой еще, совсем недавно в центральном аппарате, – обучаем. А доложишь как надо, можно и похвалиться, дескать, растим молодые кадры.
И довольный своей придумкой полковник откинулся на подушки.
Придя на совещание, я первым делом отметился у зампредседателя комиссии. Он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
– А что, Виктора Захаровича не будет?
Я ответил, что он приболел, и поскольку вопросов больше не было, решил, что пронесло. Однако перед совещанием генерал, просмотрев список присутствующих, поинтересовался:
– Кто там вместо Волгина?
Я встал со своего места. Но генерал подозрительно глянул на меня и приказал:
– Ну вот что, майор, дуй за своим старшим и чтобы через час вся группа в любом состоянии была здесь.
Примчавшись в гостиницу и зайдя в номер Волгина, я опешил. На столе стояла закуска и почти пустая бутылка водки. Геннадий играл на гитаре что-то грустно-любовное, а Виктор Захарович в майке и цветастых семейных трусах в позе верховного атамана сидел за столом со стаканом в руке.
– Ну как там? – с явной тревогой спросил он.
Я подробно все рассказал.
– Да-а, – протянул полковник. – Не справился ты с заданием и, обернувшись к притихшему гитаристу, добавил: – Вот видишь, Гена, как копает молодежь под ветеранов.
На мой протестующий жест он произнес:
– Ладно-ладно, я пошутил, а вот как из этого положения выкручиваться, пока не знаю.
Посидев молча минут пять, старшой вдруг радостно вскрикнул:
– Кажется, есть, вспомнил. Там возле штаба есть водоем для отработки подводного вождения танков, по вечерам в жару жители городка используют его как бассейн. Вот и скажу генералу, что вместе с вами пошел туда искупаться, – нырнул и задел дно головой.
Мы одобрительно закивали, гордясь изворотливостью нашего начальника.
Подойдя к двери председателя комиссии, Виктор Захарович осторожно постучал, и, услышав «Входите», мы просочились в кабинет. Пока полковник докладывал о нашем прибытии, я во все глаза смотрел на изумленного генерала, который, что-то пробормотав, громко спросил:
– Виктор Захарович, что это с тобой случилось?
Волгин подробно изложил свою гениальную версию.
Генерал подозрительно переспросил:
– Какой бассейн? Тот, что за штабом?
Захарыч бодро подтвердил.
– Да там же полгода уже ремонт и нет воды, – с нарастающей злостью воскликнул председатель комиссии.
– Товарищ генерал, но вчера вода была. Правда, немного, но была, – уже с некоторой неуверенностью, но по строевому четко ответил полковник. – Вот там я и поранился.
– Да что ты здесь болтаешь, – взъярился генерал. – Я сам вчера хотел искупаться, но там на дне строительные леса стоят и лежат кирпичи с мешками цемента.
– Товарищ генерал, вчера вода была, – уже не столь уверенно упорствовал Захарыч.
Председатель чертыхнулся, строго посмотрел на нас с Геннадием и с издевкой спросил:
– А вы, подполковник и майор, вы тоже с ним вчера там были и купались?
– Так точно, – браво ответили мы.
– И что, вода была?
– Немного, правда, но была. Примерно по грудь, – показал на себе Геннадий.
В ответ послышалось рычание.
– Вон отсюда, обалдуи, сегодня же возвращайтесь к месту службы. Вашему руководству я позвоню сейчас же.
Мы, пятясь, выкатились в коридор. Оказавшись на улице, быстро забежали за штаб и на месте бассейна увидели картину обычного нашего долгостроя в самом разгаре.
– Да-а, – обреченно пробормотал наш старшой, – так пролететь?! Вот что значит, при подготовке даже простейшего дела не провести предварительную личную рекогносцировку на местности.
Домой мы возвращались с тяжелым предчувствием, и оно нас не обмануло. Я приобрел неоценимый впоследствии опыт общения с большим начальством, особенно партийным, а секретарь нашей парторганизации, подняв вверх указательный палец, изрек, что теперь я надолго попал в разряд молодых, но крайне бесперспективных офицеров.