После Нарвы и Полтавы: 20 лет плена

Полтава: судьбы пленных и взаимодействие культур. / Под ред. Т.А. Тоштендаль-Салычевой и Л. Юнсон. – М.: РГГУ, 2009. – 462 с., ил. Тираж 3000 экз.

Эта книга – совместный проект посольства Швеции в РФ и Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Вышла она одновременно в двух странах на шведском и русском языках. Ее выход связан с 300-летием Полтавской битвы, после которой армии Петра I сдались 17 тыс. человек. А всего в русском плену оказались 25 тыс. шведов, финнов и других жителей королевства. Но гораздо раньше, в 1700 году, эту русскую армию постиг жесточайший разгром под Нарвой. И тогда до 2 тыс. петровских солдат и офицеров оказались в шведском плену. Впрочем, к Полтавской битве эти две армии объединяло лишь название и главнокомандующий.

Пленные возвращаются домой только с окончанием войны. Северная война закончилась подписанием Ништадтского мира в 1721 году. Это значит, что большинство русских пленников провели в Швеции больше 20 лет. Дожили не все. Несколько сотен умерли от голода и болезней. Двух человек казнили. Один принял лютеранство, женился на местной вдове и остался. Возможно, еще некоторое количество беглых прижилось в глухих лесных деревнях.

В Швеции считалось, что «Великую Татарию» населяют варвары, не способные ни к какой работе, кроме самой примитивной – дрова рубить да воду носить. Поэтому главным следствием пребывания русских пленников стало изменение представлений местного населения о России. Пленные должны были получать на пропитание три эре серебром в день. При Карле XII содержание серебра в эре упало до 0,233 грамма. Деньги мизерные, но и их давали не всегда. Причем давали не серебром, а медной монетой, которую местное население порой отказывалось принимать. Вместо этого отдавали русских солдат в работники за еду и жилье. Ничего удивительного, что из окрестностей местечка Векшё сообщали: «...большие и малые шайки их бродили по деревням, промышляли ремеслом, торговлей, попрошайничеством и мошенничеством, ввязывались в драки и воровали, как только появлялась такая возможность». Не менее 15 пленных за 20 лет фигурируют в судах в качестве истцов или ответчиков по делам о кражах и драках.

Офицерам, согласно королевскому приказу, с 1704 года перестали платить денежное содержание. Они должны были жить на собственные средства, хотя не все из них были помещиками, получающими с родины денежные посылки. Кстати, в России тут же было отдано аналогичное распоряжение в отношении шведских пленных офицеров. Паритет в условиях содержания пленных обе стороны поддерживали неукоснительно.

На особом положении находились высокопоставленные особы. Генерал Иван Трубецкой жил с семьей и челядью – всего 17 человек. Сын генерала Головина, приехавший к отцу, некоторое время учился в Уппсальском университете, вернулся в 1714 году в Россию. Важные пленники были козырной картой в переговорах и гарантией хорошего обращения с такими же пленниками в России.

Постепенно русских пленных сконцентрировали на острове Висингсё. От 1400 до 1700 человек заполнили Висингсборгский замок. Кроме них, на острове находились еще английские и голландские пленные. Охрану возложили на местных жителей, что оказалось абсолютно неэффективно. Впоследствии надзирать за обитателями замка прислали отряд немцев. Остров, расположенный довольно далеко от берега, выбрали специально, чтобы русские не сбегали. Но это не помогло. Как минимум 9 раз совершались массовые побеги. В них участвовало более 300 человек – почти каждый пятый из интернированных на острове. Из них более 40 человек на май 1719 года находились на свободе.

На острове не хватало продовольствия и дров, местные жители сразу подняли цены на все вдвое, а из-за непогоды и ледостава иногда по полтора месяца не было связи с материком. В сырых подвалах замка люди болели и умирали. Но в ночь на 23 декабря 1718 года Висингсборгский замок выгорел дотла. Пожар вспыхнул по вине охранника-немца. 1623 пленника оказались на морозе, большинство без одежды. Уцелело только небольшое северное крыло, где были расквартированы русские, прусские и голландские офицеры. Несмотря на призывы коменданта, обещавшего даже деньги, русские пленники отказались бороться с огнем, приговаривая: «Пусть этот ад сгорит!» Вскоре «погорельцев» разослали по разным городам, а условия содержания улучшили.

Шведские пленные состояли не только из солдат и офицеров. В обычаях того времени было считать пленными и всех остальных захваченных граждан другого государства. Вместе с офицерами в плен попала их прислуга, порой малолетняя, обозники и ремесленники, сопровождавшие войска, и просто жители территорий, где прошла армия, в том числе женщины. При этом большинство их составляли уроженцы Прибалтики, Польши и Финляндии, а также немцы.

Зачастую пленные жители и слуги доставались в качестве добычи взявшему их солдату или офицеру. Солдат мог продать пленника за полтинник, а офицер селил у себя в поместье. Зачастую этих пленников женили на крепостных девках, побуждали принять православие, а затем они растворялись среди крепостных, с трудом вспоминая о своем происхождении. Похожие судьбы были и у нижних чинов, которые чаще всего занимались ремеслом, которым владели. Отдельно стоит упомянуть большую группу шведских мастеровых, литейщиков, кузнецов и пушкарей, проданных на уральские заводы Демидовых. Это от них происходят более 600 шведских фамилий жителей Нижнего Тагила и других городов Урала.

Офицеров селили большими группами как можно дальше от западных границ – в Поволжье и далее в Сибири. Отношение к ним определялось местными воеводами. Где-то шведов притесняли, а в Сибири губернатор князь Михаил Гагарин благоволил пленным, ссужал деньгами, приглашал обедать. Шведам даже разрешили отправлять посыльных в Москву за денежным содержанием, иначе его было не дождаться при той бюрократической медлительности и лихоимстве.

Немало пленных поступило на русскую службу, тем более что их не принуждали отказываться от лютеранства. Именно они принесли в Россию традиции европейской инструментальной музыки, внесли вклад в развитие металлургии, участвовали в картографировании Сибири. И способствовали реформированию России, переходу ее на европейский путь развития прежде всего в сфере управления, военного дела, современных на тот момент технологий.