Владимир Гундаров
Верным путем идете, товарищи. Фото РИА Новости
ПРИНЦИП ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ЦЕНТРАЛИЗМА
Способность находить выход из тупиковых ситуаций Калинину пришлось вырабатывать в себе с первых дней службы, когда его как самого молодого назначили секретарем комитета комсомола в штабе флотилии.
Только наивные люди думают, что от поднятой ими руки или опущенного в урну бюллетеня что-то зависит. На самом деле выборных руководителей назначают начальники. Член военного совета флотилии (ЧВС) сказал: «Надо!», помощник начальника политотдела по комсомольской работе капитан-лейтенант Саша Саратов ответил: «Есть!» Поэтому комсомольцы избрали Калинина своим вожаком.
Год он добросовестно оправдывал доверие партполитаппарата. Но когда подошло время очередных перевыборов, честно признался, что у него и без общественных нагрузок дел невпроворот. Партполитаппарат в лице ЧВСа придерживался иной точки зрения: пусть еще годок поработает в комсомоле.
Саратов предполагал, что собрание будет нелегким, поэтому приперся на него собственной персоной. Сначала все шло гладко. Работу комитета признали удовлетворительной, то есть хорошей. А когда перешли к перевыборам секретаря, все и началось. Матросы дружно проголосовали против Калинина.
Все попытки выяснить причины упертости матросов наталкивались на непробиваемую стену молчания. Удрученный провалом своей работы и снедаемый смутными подозрениями предстоящего разноса на ковре у ЧВСа, Саратов цеплялся за последнюю соломинку:
– У нас нет другого офицера, который мог бы возглавить вашу комсомольскую организацию.
– Есть! – хором ответили матросы. И предложили облечь своим высоким доверием начальника расчетно-кассового отделения флотилии старшего лейтенанта Николая Балашова.
Колю избрали единогласно. После собрания помощник с обидой в голосе укорял редактора «Океанской вахты»:
– Как же ты мог так поступить…
А Калинин мог. Накануне он собрал всех годков штабной команды, тех кто прослужил два и более года и кому уже светил близкий дембель, неотвратимый, как второе пришествие Христа, и популярно объяснил: если он останется секретарем на второй срок, то каждый из годков будет служить «до елочки», то есть уволится в последнюю очередь, 31 декабря, и поедет домой с такой комсомольской характеристикой, с которой примут только в тюрьму, а не в институт.
– Как вы убедите остальных – дело ваше. Но убедить надо, – Калинин на всякий случай показал годкам кулак.
Сложнее было уговорить Балашова стать секретарем. Его интерес лежал где-то рядом с портретом вождя мирового пролетариата на денежных купюрах, но отнюдь не на знамени ВЛКСМ. Работа же секретаря комитета комсомола находилась в другой стороне от его финансово-столбовой дороги, так как не оплачивалась. Это была партийная нагрузка, как банка кабачковой икры в нагрузку к дефицитной в то время баночке индийского кофе. Поэтому Коля поначалу заупрямился.
Трудно сказать, то ли хорошо учили Калинина партполитработе во Львовском высшем военно-политическом училище, то ли помог счастливый (для кого как) случай. Только Калинину удалось на пальцах доказать Балашову все преимущества, которые тот получал, став комсомольским боссом. Среди этих преимуществ было освобождение от дежурства по контрольно-пропускному пункту (КПП) на въезде в гарнизон подводников. Дежурство было нудным и опасным. За малейшую провинность неотвратимо следовало строгое наказание. Коля это изведал, что называется, на собственной шкуре.
Однажды в обеденный перерыв он отлучился с КПП. А в это время, как назло, через КПП проезжал командующий флотилией – вице-адмирал, Герой Советского Союза Лев Матушкин.
– Где дежурный?!
Говорят, рык разъяренного командующего, у которого в тот день новейший атомный ракетный крейсер стратегического назначения позорно сел на банку (отмель) у входа в Кольский залив, названную позже по имени командира крейсера банкой Павлова, слышали на другом конце гарнизона. Колю сняли с дежурства и строго наказали.
– Ты подумай, – убеждал Колю Калинин, – ты станешь одним из офицеров партполитаппарата флотилии, то есть человеком ЧВСа, у командующего рука не поднимается нас наказывать.
И Коля сдался.
ЧВС не затаил зла на редактора газеты за его несанкционированную рокировку. В конце концов, хороший политработник должен уметь убеждать людей, что и доказал Калинин.
ДЕПУТАТ ФЛОТИЛИИ
Общественные нагрузки между тем продолжали преследовать редактора «Океанской вахты». ЧВС приказал избрать его депутатом горсовета. Приказание было исполнено, опять же с соблюдением всех демократических процедур. Какой-то экипаж подводной лодки выдвинул Калинина в кандидаты, а жители гарнизона избрали его своим депутатом. На первом же заседании горсовета выяснилось, что слуги народа подконтрольны не избирателям, а начальству. Иначе чего бы им избирать Калинина председателем постоянной депутатской комиссии по делам молодежи.
Одним словом, глас начальства – глас божий.
Новая общественная нагрузка была малообременительной, так как все бумажные дела удалось спихнуть на инструктора горисполкома по депутатским делам – ему за это зарплату платили. Зато депутатские корочки давали небольшие льготы в общении с чиновниками не только в своем гарнизоне, но даже в столице нашей родине, куда Калинин рвался всей душой. И этим стремлением он стал порядком надоедать своим начальникам.
Однажды флотилию подвергли инспекции Генерального штаба. Штаб флотилии выстроили на плацу. Генералы и адмиралы важно прохаживались между рядами офицеров и вкрадчивым голосом спрашивали:
– Какие есть жалобы, заявления?
Офицеры молчали, словно воды в рот набрали. И тут Калинин сделал шаг вперед. Приунывшие было от бесполезности своего опроса генералы и адмиралы налетели на него, как коршуны:
– Излагайте свою жалобу.
У ЧВСа чуть ноги не подкосились, когда он вслед за инспекторами поспешил к Калинину, с замиранием сердца думая о том, какой фортель тот сейчас выкинет.
– У меня заявление, – отрапортовал Калинин, – я восемь лет на Крайнем Севере, пять лет в должности.
– Чего же вы хотите?
– Перевода в Москву.
Главный инспектор озадаченно почесал за ухом.
– Вы понимаете, среди нас нет представителя Главпура (Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота), но мы обязательно запишем ваше заявление и передадим его товарищу Лизичеву.
Неизвестно выполнили они или нет свое обещание, а только Калинин остался служить на флотилии.
ШАНТАЖ И УГРОЗЫ
Начиналась горбачевская перестройка, демократизация и гласность, от которых у народа сносило крышу. В этих условиях развернулась выборная кампания в Совет народных депутатов Мурманской области. Она подарила шанс в очередной раз, теперь уже с помощью шантажа, добиться перевода в Москву.
Дело в том, что депутатом облсовета по должности обязан был стать командующий флотилией. Политотдел работал только на его избрание. И никто не имел права мешать заслуженному вице-адмиралу стать слугой жителей Мурманской области. Только не журналист, вкусивший сладкой свободы горбачевской гласности. Он договорился с другом, замполитом атомной подводной лодки, что будет выдвигаться кандидатом в депутаты именно в его экипаже. И колесо демократических процедур закрутилось.
В политотделе об инициативе редактора «Океанской вахты» узнали слишком поздно, чтобы предпринимать контрмеры. Аппаратчикам оставалось барахтаться в мутной воде плюрализма мнений и пытаться что-либо изменить по ходу развития событий.
Пробный шар по указанию ЧВС забросил заместитель начальника политотдела флотилии капитан 1 ранга Анатолий Горбатов. Он пригласил редактора к себе в кабинет и без обиняков спросил, чего тот добивается своим наглым решением перебежать дорожку командующему.
– Вы же знаете, Анатолий Иванович, мне давно пора переводиться. По закону на Крайнем Севере служат пять лет, а я уже второй срок тяну, – отвечал Калинин, скромно опустив глаза.
– Хорошо, у меня друг – заместитель начальника политуправления Черноморского флота. Севастополь тебя устроит? – спросил Горбатов.
– Устроит, – еще скромнее ответил Калинин.
И тихим голосом продолжил шантаж:
– Только, пожалуйста, решите мой вопрос до выборов.
– Я при тебе сейчас позвоню на ЧФ.
Горбатов действительно поднял трубку и попросил телефонистку соединить его с политуправлением Черноморского флота. Звонок другу был коротким и малосодержательным. На том конце провода, конечно, пообещали уважить просьбу северян, но не более того. Калинин вернулся в редакцию, а Горбатов пошел докладывать ЧВСу о состоявшихся переговорах с вконец распоясавшимся благодаря перестройке журналистом.
День собрания на подводной лодке приближался, а баланс обещаний политработников и намерений журналиста оставался прежним. За несколько часов до собрания Калинину позвонил секретарь парткомиссии флотилии капитан 1 ранга Евгений Бурлаков, добрейшей души коммунист:
– Хочу по-товарищески предупредить тебя, мне ЧВС приказал присутствовать на собрании, и, если ты не откажешься от своего намерения, я буду обязан рассказать людям, что ты не собираешься становиться депутатом, потому что переводишься к новому месту службы, и вся твоя затея – авантюра.
У редактора газеты, как в шахматах, вся партия была продумана на несколько шагов вперед. Если бы не удалось выдвинуться в экипаже подводной лодки, то аналогичное собрание состоялось бы в тот же день на плавзаводе. Собрание готовилось в глубочайшей тайне, о нем не подозревали в политотделе флотилии. Так что угрозы Бурлакова не представляли серьезной опасности. Вместе с тем редактор видел, что аппаратчики поддаются нажиму. Надо было ковать железо, пока горячо.
– Я действительно хочу перевестись. Но пока этого не получается. А если получится, то сразу же откажусь от депутатства.
Бурлакову отступать было некуда.
– Тебе достаточно будет нашего слова, что мы поможем тебе перевестись? – спросил Бурлаков.
– Конечно, достаточно. Только я хочу в Москву или Ленинград, на худой конец в Севастополь, – отвечал обнаглевший офицер.
– Хорошо. Только ты тоже дай слово, что не пойдешь на собрание, – со вздохом облегчения произнес Бурлаков.
– Даю.
Так Калинин не стал депутатом областного совета и остался еще на два года служить на флотилии. Слово политработников было крепким, но невыполнимым, как и все остальные обещания партийных функционеров, в том числе и Никиты Хрущева о том, что следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме.
Дурной пример заразителен. По стопам редактора газеты пошел заместитель командира 24-й дивизии подводных лодок, который тоже добивался перевода в Москву. И должность в столице для него была подобрана – начальник воздушного командного пункта (ВКП) главкома ВМФ. Но командование флотилии считало, что им самим позарез нужен опытный офицер. Лишь под угрозой срыва предвыборной кампании командующий пообещал отпустить замкомдива. Должность начальника ВКП к тому времени уже перестала быть вакантной, но адмирал все равно подписал представление, и конкурента отправили в столицу в распоряжение главкома ВМФ. Впоследствии он уволился в запас и возглавил опытный химико-металлургический завод института редких металлов.
Вывод из этой истории прост: командиры слов на ветер не бросают. Если сказал: люминий – значит люминий.
