Борис Миланов
Вкусы мастера и клиента совпадают не всегда. Кадр из фильма "Секрет красоты". 1955
Бывший преподаватель меня сразу узнал. Почувствовав его крепкое рукопожатие и обрадовавшись встрече, я поинтересовался:
– Владимир Федорович, вы меня еще не забыли? Ведь больше пяти лет прошло с тех пор, как я окончил институт и распределился в «почтовый ящик», а вы, как нам говорили, поступили в адъюнктуру Военно-инженерной академии.
– Тебя, пожалуй, забудешь, Борис! Всю военную кафедру достал своими идеями, все что-то выдумывал, изобретал, предлагал. Нашего генерала Журина уговорил принять участие в походе молодежи по местам боев 18-й армии. Протащили вы тогда, молодежь, солидного человека с рюкзаком за спиной от Туапсе до Тамани, в палатках заставили ночевать, петь песни у костра. Кроме того, тебя я прекрасно и по КВНам помню, и как ты в форме дружинника по институту бегал. Заметки твои в «Горняцкой смене» читал. Чем сейчас-то занимаешься в своем «ящике»?
– Если взять дружину, художественную самодеятельность и спорт – то тем же самым. С комсомолом распрощался, вступил в партию. С наукой только ради диссертации не захотел связываться. Зато женился на бывшей однокурснице и даже ребенка завел. А дальше пока не знаю, что буду делать. Правда, старался времени особенно не терять: вечерами занимался немецким языком на курсах при кафедре иняза родного вуза.
– Борис, послушай моего совета. Иди на военную службу, пока возраст позволяет. Знаю, у тебя получится. У тебя, кажется, Черемушкинский военкомат? Вот и обратись туда. Два годика послужишь на офицерской должности, а потом посмотришь.
– Владимир Федорович, а не загонят меня, москвича, к черту на кулички?
– Ерунда все это! Иди в свой военкомат и посоветуйся. Кстати, там опытные и внимательные сотрудники, наша кафедра с ними постоянно контактирует...
Буквально на следующий день, как советовал Владимир Федорович, я помчался в военкомат. Приняли меня на удивление доброжелательно, дежурный терпеливо выслушал цель визита и объяснил, в какие кабинеты следует обратиться. Меня даже пригласил к себе сам военком. Посмотрел мою учетную карточку, удостоверение офицера запаса, расспросил о семье, о гражданской специальности, поинтересовался интересами и увлечениями. Я рассказал ему, что в институте изучал автоматику и телемеханику, современные системы связи, способы уплотнения каналов, методы кодирования и разделения сигналов, знаком с проблемами обеспечения помехоустойчивости и достоверности передачи информации. На работе в НИИ занимался вопросами разработки аналого-цифровых преобразователей и аппаратуры передачи данных для автоматизированных систем управления.
Военком слушал внимательно, уточняя отдельные моменты, затем подвел итог:
– С учетом того, что ты москвич, семейный, имеешь малолетнего ребенка, готов направить в одну из частей на выбор в ближайшем Подмосковье – сможешь в свободное от службы время ездить домой на электричке. Послужишь годика два, может, понравится в армии.
– Согласен! Но только на пять лет и в Группу советских войск в Германии, – пошутил я, скромно улыбаясь.
Военком на секунду призадумался, еще раз очень пристально взглянул на меня и вдруг весело рассмеялся:
– Прекрасно! Ловлю на слове! Должность по радиотехнической специальности для тебя найдется в Берлинском гарнизоне. Будем оформлять, – подведя итог беседы со мной, неожиданно пообещал он.
От волнения, удивления и растерянности я еле смог пробормотать какие-то слова благодарности хитро и по-отечески улыбающемуся военкому.
Из его кабинета я выходил в возбужденно приподнятом настроении. На память вдруг пришли слова Йогана Вайса из кинофильма «Щит и меч», когда его переводили к новому месту службы: «Берлин – это город моей мечты».
ЗДРАВСТВУЙ, ЕВРОПА!
Рассказывать не буду о процессе оформления, об утверждении по месту работы служебно-партийных характеристик на меня и мою жену – это отдельная песня. Главное, настало то время, когда я с женой Людмилой и сынишкой Виктором в 4.30 утра в воскресенье прибыл поездом № 17 Москва–Вюнсдорф на Ostbahnhof – Восточный вокзал Берлина, столицы ГДР. Встретил нас помощник дежурного по части и на автобусе доставил в гарнизонную гостиницу для временного размещения личного состава. По пути предупредил, что уже завтра, в понедельник, я должен доложиться командиру, сдать аттестаты вещевого и денежного довольствия и встать на партийный учет. Предупредил, что если командир полковник Евсиков «просто классный мужик», то секретарь парткома Иван Карпович «несколько строговат», и нужно прибыть к нему с открепительным талоном и в должном виде.
Выспаться в это воскресное утро так и не удалось. То одно, то другое. Рано вставать заставили всякие семейные заботы... Планировали к тому же первый раз выйти всей семьей в город: хотели осмотреться, с ребенком погулять, кое-что докупить для еды.
Решаю побриться для начала, достаю зеркало. О, боже! На меня смотрит лохматая, тогда еще кудрявая башка. Черт побери, забыл в Москве постричься. А ведь хотел. Вот ерунда какая! Завтра ведь к Ивану Карповичу, вставать на партучет.
Беру себя в руки. Пытаюсь успокоиться: а что, в общем-то, случилось? Впереди еще почти целый воскресный день. Схожу в парикмахерскую и постригусь. Немецкий в вузе и на курсах изучал. Даже пятерки получал. Тему «Бытовые услуги» проходил, про посещение парикмахерской тоже кое-что помню. Заодно и вспомогательный глагол lassen с глаголом sichfrisieren отработаю. Гэдээровских «марчат» вполне достаточно – на вокзале на всех членов семьи поменял, как положено. Значит, никаких проблем не должно возникнуть.
Решено – сделано. Не прошло и полчаса, как я входил во Frisier-Salon на центральной улице Карсхорста – Hermann-Dunсker-Strasse. Вежливо поздоровался на немецком языке, как учили, любезно спросил, мог бы я здесь michfrisierenlassen, и был тотчас приглашен занять место в кресле – очереди не было.
Осмотрелся. Зал – сравнительно небольшой, но уютный. Три мастера: одна немка весьма почтенного возраста и две молоденькие девушки. Мне повезло: стричь меня собралась молодая, в полупрозрачном розовом нейлоновом халатике. Сама – светлая, симпатичная и для немки, в моем понимании, очень даже ничего. Повязав мне на плечи накидку, тоже нейлоновую, но только другого цвета, голубоватую, деловито спросила: «Какую прическу предпочитаете?» К такому вопросу, честно признаюсь, я совершенно оказался не готов. Ни одного названия причесок ни мужских, ни женских на немецком языке мы не проходили. Я даже несколько растерялся. В голову ничего в такой ситуации не приходило.
Покраснев от волнения, пытался объяснить, что в ГДР приехал совсем недавно, названий современных причесок пока не знаю. Но просил бы постричь хорошо, не хуже того, как они обычно стригут советских товарищей.
– «Папашик, папашик?» – ласково, как мне показалось, несколько раз спросила молодая парикмахерша, увидев мое смущение и пытаясь прийти на помощь.
– Да, да! – обрадовался я подсказке: «Gewiss, natuеrlich!» Слова «папа и «шик» понятны на любом языке. В конце концов, слово «парикмахерская» тоже немецкого происхождения. Просто мы, русские, этого уже не замечаем. А бутерброд, а шлагбаум, автобан, дуршлаг, наконец. Папа-шик – как просто и здорово! И понятно.
Пока я так рассуждал про себя, симпатичная немка взялась за дело: быстро вымыла мою шевелюру и вытерла насухо. Застрекотала машинка, защелкали ножницы. Я сидел в кресле довольный, слегка откинув голову и полузакрыв глаза, внимательно рассматривая обстановку и потихоньку разглядывая девушек. Они выглядели аккуратненькими, стройненькими, с хорошими формами. И вообще, обстановка располагала. Только подумать: совсем немного дней прошло с того момента, когда я в научной лаборатории корпел над электрическими схемами с паяльником в руке.
А теперь я сижу в настоящей немецкой парикмахерской, почти в центре Европы, использую на практике полученные знания немецкого языка, и меня обслуживает настоящая и довольно миловидная немочка. И в этой стране мне предстоит находиться еще долго – служба только начинается. В общем, я был молод и счастлив.
За нахлынувшими чувствами я совсем не заметил, что работа над моей шикарной прической подошла к концу. Довольная своей работой, немка объявила что allesinОrdnung, готово и это стоит всего-навсего 7 марок ГДР.
Радостный я посмотрел на себя в зеркало и обомлел. На меня смотрела ошарашенными глазами какая-то худая, ушастая физиономия с дурацкой челкой и голым затылком.
– Битте, битте, папашик, – добивала парикмахерша, любуясь результатом своего труда.
От удивления и волнения мне ударила краска в лицо. Я был в шоке.
– Какой «папа», какой «шик»? Это так у вас называется? – возмутился я. И, мешая немецкие слова с легкой русской бранью, высказал свое крайнее неудовлетворение работой мастера. Про себя подумал: «Какие дуры все-таки эти хваленые немки: прическу как следует, оказывается, сделать не умеют, современную тенденцию не чувствуют, совсем отстали, в моде ничего не соображают».
Почувствовав непонимание коллеги со стороны клиента, в качестве которого выступал я, в «разборку» включилась старая парикмахерша, так сказать из «тех самых».
Терпеливо выслушав объяснения своей молодой коллеги и обменявшись с ней несколькими фразами по поводу моей новой прически, суть которых я, впрочем, толком от волнения до конца и не понял, она, видимо, посоветовала вызвать заведующую или, как там у них, – хозяйку. Теоретически я знал, что служба быта и мелкая розничная торговля в ГДР находились при Хонеккере в частных руках. Хозяйкой или владелицей оказалась типичная немка средних лет, с довольно неприятной очкастой физиономией. Выслушав своих подчиненных, взглянула внимательно на мою прическу и неожиданно для меня на неплохом русском языке произнесла: «Наша молодая коллега перед тем, как стричь, несколько раз вас спросила – прапорщик? Вы подтвердили. Мы и постригли вас так же хорошо, как обычно стрижем ваших коллег из 6-й танковой берлинской бригады. Между прочим, жалоб ни от кого не поступало. Да и кому в голову придет жаловаться: настоящая мужская прическа всего за 7 марок».
– Но я же не из 6-й бригады. Разве я похож на танкиста?
– А-а, вы, наверное, из другой части, – протянула хозяйка. – Надо было так и сказать, мы бы знали, как вас стричь.
«Так я вам и сказал, – подумал про себя, – откуда я и зачем приехал в Берлин. О конспирации, небось, имею понятие – инструктировали».
Не желая дальше продолжать ставший уже бесполезным разговор, махнул примирительно рукой, при этом сказав про себя «черт с вами», отдал 10 «марчат» моей немке и, молча, направился к выходу.
Увидев мою напрочь расстроенную и озабоченную физиономию, Людмила от удивления не могла произнести ни слова. Она только посмотрела на меня своими красивыми голубыми, все понимающими глазами, обхватив щеки ладонями. Только сын Виктор не ощущал весь трагизм ситуации, резвясь на огромном паласе, покрывавшем гостиничную комнату. А я на своей шкуре почувствовал, что пережил пижон Эдик из старого советского кинофильма «Секрет красоты», когда ему сделала прическу на выпускном экзамене его подружка-двоечница, ученица парикмахерского училища.
ЕСЛИ БЫ ЗНАТЬ О ВАРИАНТАХ
А назавтра уже была беседа с самим Иваном Карповичем!
В кабинет секретаря парткома я вошел вовремя, не очень уверенно, но крепко сжимая в левой руке открепительный талон. Поздоровался. Секретарь оторвался от чтения каких-то бумаг и стал удивленно меня разглядывать. Я тоже успел его рассмотреть: серьезный мужчина, лет за пятьдесят примерно, с густыми черными бровями. Фигурой и лицом он напомнил мне чем-то Огурцова из кинокомедии Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь».
– Откуда прибыли? – задал первый вопрос Иван Карпович.
– Из Москвы.
Я протянул ему открепительный талон.
– На какую должность?
– На должность заместителя начальника отделения связи.
– Слышал. Ну, в общем, все с вами понятно, – протянул секретарь парткома, облегченно вздохнув. Добрая отеческая улыбка вдруг появилась на его лице. – Идите, принимайте дела у Павла Борисовича и немедленно за работу. Желаю успеха!
Ровно через неделю в буфете Дома офицеров в Карлсхорсте за кружкой свеженького левенброя познакомился с Сергеем – старшим лейтенантом из 6-й Берлинской бригады, выпускником Казанского танкового училища. Внимательно посмотрев на меня и весело улыбнувшись, поинтересовался: «В городе у немцев подстригался, небось? У нас, между прочим, своя парикмахерша имеется. Наденькой зовут, симпатичная блондинка по фамилии Девочкина. Она работает прямо на территории вашей части. Около военторговского ларька – вход в ее салон».
Все последующее время по совету приятеля я регулярно наведывался к Наденьке. И даже теперь могу утверждать: наши девчонки – мастерицы совсем не хуже немок, умнее их, а главное – намного красивей.
Дарья Гармоненко 