Еще раз о «Странной войне» 1939–1940 годов

Операция по оккупации Дании состоялась за один день. Фото из Федерального архива Германии

В связи с предстоящим празднованием 75-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов хотел бы обратить внимание читателей на историю Второй мировой войны, в частности ее начальный этап с 3 сентября 1939 года по 10 мая 1940 года, названный в мировой историографии «Странной (Сидячей) войной» (фр. Drôle de guerre, англ. Phoney War, нем. Sitzkrieg). Как известно, этот период в полной мере был использован командованием вермахта в качестве стратегической паузы: Германии удалось успешно провести операцию по захвату Польши, оккупировать Данию и Норвегию, а также подготовиться к вторжению во Францию.

Не будем вдаваться в детали всех этих операций немецко-фашистских войск на Западном фронте. Для иллюстрации «героического сражения» наших европейских партнеров против коричневой чумы ХХ века возьмем лишь одну страну – Данию. Датчане были всегда воинственны, а некогда эта страна считалась даже крупной европейской державой. Как же могло случиться, что эта воинственность исчезла во время оккупации страны нацистской Германией в 1940 году? Тем более что накануне Второй мировой войны датское правительство заявило о своем нейтралитете, а 31 мая 1939 года между Данией и Германией был заключен пакт о ненападении.

Военная операция по оккупации Дании протекала в течение одного дня – 9 апреля 1940 года: началась утром и закончилась вечером. Первым ударом вермахт вывел из строя датскую авиацию, не оказал сопротивления противнику и хваленый Военно-морской флот Дании. Спустя два часа после высадки немецких войск в Копенгагене датский король Христиан Х приказал датским вооруженным силам прекратить сопротивление. В ходе операции в стране погибли 16 человек.

Одну из причин такого успеха многие специалисты видят в том, что к моменту начала нападения на Данию передовым частям немецко-фашистских войск разведывательной и контрразведывательной службой Германии (абвером) были переданы офицеры, занимавшиеся разведкой датской территории. Это был практически первый случай, когда со стороны абвера были выделены люди для усиления частей и соединений наступающих войск. Последние обеспечивали командование наступающей армии сведениями не только о местах дислокации датских войск, но и об участках местности, запланированных для подрыва в случае начала датско-германской войны. Благодаря ранее проделанной работе германские войска знали расположение всех военных объектов, которые необходимо было захватить в первые же дни нападения на Данию.

Копенгаген заявил Берлину официальный протест, но не сопротивлялся и военное положение не объявил. В отношении Дании Гитлер занял особую позицию. Во имя сохранения за рейхом богатой сельскохозяйственной базы он пошел на смелый эксперимент, предоставив датскому правительству определенную свободу действий. Уже 11 декабря того же года по договоренности с новыми властями датская промышленность приступила к выпуску для немцев дизельных моторов к подводным лодкам, запасных частей для самолетов, взрывчатки, обмундирования, обуви... Начались масштабные поставки мяса и масла. В качестве примера приводили обязательство по снабжению вермахта 100 т мясных продуктов, взятое на себя Копенгагеном только в одном январе 1943 года.

В оккупированной стране долгое время все оставалось на своих местах, и гитлеровские наместники не пытались вмешиваться в управление страной, собирая с датчан лишь богатые контрибуции в виде свинины и сливочного масла. Политические партии оставались некоторое время легальными и не уходили в подполье. Сформированные из националистически настроенных датских военных батальоны с песнями отправлялись на Восточный фронт и позже воевали против нас в Западной Украине.

Только когда в войну вступил Советский Союз, образовалась антигитлеровская коалиция и дела у немцев стали ухудшаться, в Дании стало зарождаться сопротивление оккупационным властям, во главе которого стали коммунисты и левые социал-демократы. И тогда немцы показали, на что они способны. В Дании начались репрессии. Молодые люди стали скрываться, чтобы избежать призыва в датские батальоны. Население все больше переходило от пассивных (демонстративное зажигание свечей в окнах в день национального праздника. – В.В.) к активным формам сопротивления – саботаж, листовки, ликвидация предателей и оккупантов.

Но и здесь немцы избегали экстремизма и проводили «гуманную» политику, помещая датчан в относительно благополучные – без печей – концентрационные лагеря, куда имели доступ представители Международного Красного Креста, и в которых заключенным разрешалось получать посылки от родственников.

А теперь два примера отношения датчан к урокам истории Второй мировой войны.

В мае 1975 года, когда заканчивалась моя первая длительная зарубежная командировка в Данию, Европа торжественно и широкомасштабно отмечала 30-летие с момента окончания Второй мировой войны. Датские политики, комментируя это событие, пересказывали нам натовскую точку зрения на него, пытаясь убедить в том, что «пора забыть прошлое и перестать делить Европу на победителей и побежденных». Они заявляли, что день Победы над Германией будет праздноваться в стране чуть ли не в последний раз, и по этому случаю устроили невиданные до тех пор празднества. В Копенгаген съехались многочисленные делегации из бывшего союзнического антигитлеровского блока, были организованы встречи с ветеранами датского Сопротивления и масса других официальных мероприятий. Застрельщиками всех событий, естественно, оказались коммунисты. Но и представители буржуазии и консервативных кругов Дании были вынуждены присоединиться к проводимым повсеместно мероприятиям: встречам, банкетам, возложениям венков на могилы, приемам в посольствах, концертам и народным гуляниям.

Впервые удалось ощутимо и зримо почувствовать последствия сохранившегося за 30 лет расслоения в датском обществе на «красных» и «белых», на сопротивленцев и приспешников Гитлера. Отсидевшие свой срок в концентрационных лагерях с возмущением шикали на какого-нибудь высокопоставленного полицейского, помогавшего в годы оккупации наводить немецкий порядок в стране и сидевшего теперь рядом с ними за столом. Нажившиеся на поставках мяса и масла германским войскам фюнские бароны кривили физиономии при виде активистов из общества дружбы «Дания-СССР». Неприятие друг друга было вполне искренним, но достаточно сдержанным и пристойным. До драк, рукоприкладства и плевков дело не доходило.

В предмайские дни 1975 года посольство СССР лихорадочно и напряженно готовилось к торжествам. Все дипломаты были распределены по группам, каждая из которых отвечала за проработку и подготовку какого-нибудь вопроса. Впервые за 30 лет посольство попыталось навести хоть какие-то справки о понесенных во время войны потерях и отыскать следы погибших или пропавших без вести.

Дания не была фронтовой страной в полном смысле этого слова, но некоторые военные действия все-таки имели место на ее территории. Во время высадки войск фельдмаршала Монтгомери на полуостров Ютландия германские войска почти не оказывали сопротивления и сдавались англичанам в плен целыми дивизиями. Волею судеб в Дании к концу войны оказались какие-то части РОА генерала Власова. Они тоже воевали с английскими войсками, воевали упорно и обреченно, понимая, что помощи им ожидать неоткуда. В итоге попали в классическое окружение, дорога из которого была одна – или смерть, или плен. Некоторые из них угодили в плен, который в тех условиях был больше похож на трудовые лагеря. Их заставили строить упомянутые выше бетонные укрепления на северном побережье Ютландии.

По указанию советского посла в Дании Н.Г. Егорычева мы с помощником военного атташе А. Пашуковым совершили пятидневную поездку на Ютландию, чтобы установить места захоронения советских военнопленных на полуострове. Решить эту задачу оказалось непросто: во-первых, официально датчане не хотели открывать перед нами свои архивы, а во-вторых, велись эти архивы в отношении погибших иностранцев не так уж и тщательно. После этой поездки в моей памяти отложилось одно – большое число захороненных: сотни, если не тысячи наших соотечественников остались в песчаной почве Ютландии. Хоронили их датчане, и – нужно отдать им должное – отнеслись они к этому делу основательно и уважительно. Но захоронения проходили в спешке, полную информацию о личности русских солдат им получить, естественно, не удалось.

Учеты могил по соответствующим церковным приходам сохранились, но составлялись они на основании попавших в руки датчан личных документов погибших, а хоронившие не всегда владели немецким или русским языками. К моменту нашего появления на кладбищах холмики с могилами русских стали уже зарастать травой и постепенно исчезать с поверхности земли. Нужна была целая экспедиция архивных работников, чтобы описать всех погибших и установить их личности.

Так, например, на севере Ютландии, в населенном пункте Сёбю, есть церковное кладбище, на котором захоронены трое советских военнопленных. Смотритель кладбища, пожилой датчанин был удивлен появлению советских дипломатов, показал нам разыскиваемые могилы и рассказал некоторые детали из жизни наших военнопленных. Затем он направил нас в один из близлежащих домов, в котором жила датская женщина, хорошо знавшая, по его словам, одного из них. Эта женщина не меньше удивилась проявлению интереса к жизни и смерти этих людей и поведала нам об их быте и причине смерти молодого русского человека, в которого она была влюблена. Все военнопленные, по ее словам, жили в старых бараках, работали на строительстве военных объектов (в основном укрепляли побережье) по 10–12 часов в сутки. Передвигались по городу они свободно и пользовались этим, когда было необходимо погулять с женщинами. Один из россиян, не помню его фамилию, она есть на могильной плите, дружил с этой датчанкой и часто по вечерам заглядывал к ней в дом. Но такая свобода длилась недолго. После одного из побегов военнопленным было приказано быть в лагере не позже 20.00 часов. Этот парнишка стал постоянным нарушителем (другого времени для свиданий после изнурительного рабочего дня не было), и однажды немцы пришли за ним прямо в дом датчанки. Возникла драка, в ходе которой он был убит, а затем перезахоронен датчанами у церкви, на местном кладбище.

И другой пример. По плану подготовки к празднованию 30-летия Победы весной 1975 года мы с военным атташе В.Г. Григорьевым оказались на датском острове Лангеланд. Предыстория этой поездки такова. Из Москвы в посольство пришла шифротелеграмма, в которой Центр просил уточнить положение одного из наших соотечественников, потомка русской графини, владельца красивого замка на острове Лангеланд. В конце Второй мировой войны граф (к сожалению, не могу вспомнить его фамилию) спас жизнь нескольким десяткам советских военнопленных, которые на баржах бежали из концлагеря в Балтийское море и по ошибке подверглись бомбардировке союзной авиацией. Этих военнопленных выбросило волнами Большого Бельта на берег Лангеланда, недалеко от замка графа, и он помог им встать на ноги. За это граф после войны был награжден орденом Красной Звезды. Но в 1968 году в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию он прислал его бандеролью в посольство, заявив, что не может считать себя кавалером ордена государства, оккупировавшего другую страну. Поэтому Москва просила уточнить, изменились ли политические взгляды графа, и как он отнесется к возможной новой награде (кажется, орден Дружбы народов).

Посол Н.Г. Егорычев попросил военного атташе лично заняться этим вопросом, а тот, в свою очередь, дал указание мне связаться с графом и договориться с ним о дате визита. Я быстро нашел по справочникам телефон владельца замка и, когда позвонил ему, узнал, что основное время граф проживает в Шотландии, где у него завод по производству виски. После возвращения графа домой мы по звонку выехали к нему в гости.

На въезде на территорию замка нас радушно встретили помощник графа и его денщики в ливреях. Они сопроводили нас до входа в замок, где нас ждал его владелец. Представившись друг другу, мы поднялись наверх, где выпили по чашке кофе. Затем граф предложил погулять по территории замка, настоящим владениям, населенным редчайшими представителями флоры и фауны. Нам казалось, что мы попали в какой-то особый мир. От всего окружающего он отделялся древней высокой решеткой, за которой располагался старый буковый лес, составлявший украшение и гордость датских островов.

В беседе с нами, а мне пришлось выступать в роли переводчика (граф по-русски говорил плохо), он рассказал о своих русских корнях и о событиях последних дней войны, связанных с оказанием помощи советским военнопленным. При этом он ни словом не обмолвился о своей награде и ее возвращении в посольство. Не задавали вопроса по этому поводу и мы, решив сделать это в более подходящей обстановке.

Время подошло к обеду, и граф пригласил нас снова в замок. Военный атташе долго готовился к тосту, советовался со мной, напомнил, чтобы я приготовил для вручения подарки: видеокассету с только что вышедшим фильмом «В бой идут одни старики» и пластинки с песнями военных лет, которые он решил вручить за обеденным столом. После приветствия графа слово взял военный атташе. Он поблагодарил за радушный прием, за вклад, который граф внес в дело спасения наших соотечественников, и поздравил его с наступающей 30-й годовщиной Победы. При этом он как бы намекнул, что «Родина не забыла героев» и что посольство ждет новой награды для графа. Эти слова были роковыми: граф побагровел, видно было, что он едва сдерживает себя. Обед был явно испорчен. Мы быстро доели горячие блюда и, не дожидаясь десерта, сославшись на занятость, покинули замок.

Та командировка в Данию завершилась тем, что по случаю 30-летия Победы в Великой Отечественной войне при поддержке Общества дружбы «Дания-СССР» в Копенгагене состоялась серия мероприятий, посвященных этому великому празднику. Их венцом стал показ в нескольких кинотеатрах датской столицы специально приуроченного к этому событию кинофильма «В бой идут одни старики».