Полосатый рейс к генеральским погонам

В разгар антиалкогольной кампании «за дружеское застолье» офицер мог быть понижен не только в должности, но и звании. Фото PhotoXPress.ru

Жизнь офицера внутренних войск незамысловатым образом разделилась, как роба арестанта, на светлые и черные полосы. Отмотайте, будто в кино, ленту на полвека назад, и романтика военной службы не покажется вам полным анахронизмом или чем-то несбыточным, фантастическим. Мальчишки в те годы мечтали стать военными летчиками, пограничниками, разведчиками, подводниками. Они бредили небом, морем, космосом, яростными атаками, залихватскими погонями с засадами и стрельбой. Военные комиссариаты вторили допризывной молодежи, размещали на стендах в школах и сборных пунктах ярко-красные плакаты, призывающие поступать в училища Минобороны, КГБ, МВД. Военруки-фронтовики своим примером увлекали юношей надеть форму, взять в руки автомат и «учиться военному делу настоящим образом».

Ранней весной в военкоматах страны можно было увидеть подтянутых юношей с голым торсом и горящим от волнения взором. Шли строгие медкомиссии. Комсомольские путевки, полученные в райкоме, были наградой за юнармейские игры и спортивные победы. Воспитанные на подвигах Павки Корчагина, молодогвардейцев из Краснодона и оперов легендарного МУРа, еще неоперившиеся юноши без страха и упрека, словно подросшие птенцы, оставляли родительские гнезда и улетали в далекие края.

Остаться в живых

Темноглазый Аманкос в детстве отчаянно дрался с соседскими пацанами, бесстрашно скакал на лошади и с разбегу нырял в местную речку Хобду. Когда стал юношей, немного остепенился, много читал, занимался спортом, собирался стать юристом. Не пройдя по конкурсу в университет, устроился на оборонный завод, встал к станку. А когда пришло время идти в армию, военком вытянул для Аманкоса счастливый билет – направил подальше от степных просторов, в заснеженную северную тайгу. Если отбросить таежные расстояния и несколько лет, то в одних войсках, в соседних дивизиях, несли конвойную службу наш герой и будущий писатель Довлатов, известный помимо прочего своей «Зоной».

Абитуриентов со всей страны – вчерашних школьников и военнослужащих-срочников ждала поездка в столичный, а иногда, впрочем, и в заштатный городок. В такой, как, например, волжский Камышин.

И вот перед молодым человеком открываются перспективы нелегкой военной жизни на ближайшие двадцать пять лет. Спартанские условия полевых лагерей. Суровые командиры, выбивающие дурь и спесь изнуряющими марш-бросками или, извините, уборкой деревянного нужника. Байки старослужащих солдат, приехавших из восточноевропейских групп советских войск или с дальневосточной границы, полны слухов о провокациях заокеанских милитаристов или китайских военных.

Младший сержант Альжанов, окончивший дивизионную учебку, попал в училище МВД по прямому назначению – на его краповых погонах красовались буквы «ВВ», а на мундире – знак классного специалиста. Освоивший азы конвойной науки, да не где-нибудь, а в лесной глухомани, он не раз возглавлял караулы и знал не понаслышке о нравах, царивших на зоне. Поэтому иногда добавлял «перца» в бесконечных вечерних разговорах о «тяготах армейской службы».

Впрочем, в палаточных городках иногда случались свои ЧП. То, как говорится, понос со свистом, то коварная золотуха с незаживающими рубцами. Пропажа комсомольского билета оказывалась особо чреватой – такой кандидат сходил с рельсов, как подорванный партизанами эшелон. Или, бывало, как в песенке известного барда – неприспособленный к жизни сынок со слезами на глазах тосковал: «Мама, я хочу домой!» Надо сказать, таких хлюпиков было немного, и они незаметно исчезали за воротами КПП.

Приехав в Ленинград, Аманкос скрутил шинель в скатку, закинул вещмешок за плечо и на перекладных направился в училище, расположенное, как ему объяснили прохожие, на окраине города, в Сосновой Поляне. Когда-то здесь, недалеко от знаменитой республики ШКИД, размещалось другое воспитательное учреждение – колония для малолетних преступников. Позже бывший пригородный Урицк принял офицерскую школу. Улицу, где она будет расквартирована, Штрамповку, вскоре переименуют. И проезд, идущий параллельно Петергофскому шоссе, назовут в честь отважных воинов-чекистов. Здесь, на подступах к городу, в годы блокады стойко оборонялась дивизия НКВД. Место, как сейчас говорят, знаковое.

Прибывающих абитуриентов отправляли на иронично именуемый в народе остров дураков. Естественный водный каскад из рек и прудов, подобный тому, что питает дворцовые фонтаны, устремившись к Финскому заливу, образовал возле Новознаменской дачи естественный остров. Как в песне, на сей раз про несчастных зайцев, бесподобно исполняемой всенародным любимцем Юрием Никулиным, он был весь покрыт пышной зеленью. С Большой землей архипелаг соединялся длинным и узким мостом. И с июля по сентябрь обитали на нем в зеленых палатках стриженные под Котовского и блиставшие своей эрудицией «зайцы» – юные дарования, решившие стать офицерами.

Каждый раз после очередного вступительного экзамена палаточный городок провожал неудачников, завалившихся на испытаниях по истории или русскому языку. Свернув ватный матрас, чехол которого был оригинально исполнен в черно-белую полоску, они понуро брели на вещевой склад, а там и до выхода из училища. Эта печальная процессия получила название, как и известный фильм про укротителей тигров, – «полосатый рейс».

Оставшиеся в живых зачислялись курсантами. А дальше? А дальше вновь как в песне: «Четыре года мать без сына». Зимние каникулы не в счет. Летом – курсантский стройотряд в краю непуганых птиц и изголодавшихся комаров.

Караулы, наряды, стажировки, увольнения в город, танцы в клубе – все пролетело как один день. И вот уже восточная троица – Аманкос, Калиакпар и Рыспек – стоят в лейтенантском строю. Всеми фибрами души они рвались домой, в теплые степные края, о которых мечтали ленинградской дождливой порой. И родина встретила сыновей с распростертыми объятиями.

Аманкос попал в жаркий Чимкент (ныне – Шымкент), а Рыспек – в прикаспийский Мангышлак. Служба шла своим чередом. Альжанов быстро себя проявил и уже через полгода был переведен на помощь другу в Новый Узень «поднимать» отстающий батальон. Еще через год юный лейтенант и седой комбат-подполковник сотворили чудо – вверенный личный состав успешно сдал инспекторскую проверку, не допустив при этом грубых нарушений дисциплины. Начальник политотдела объединения сдержал свое слово: замполита батальона в порядке поощрения направили на учебу в военно-политическую академию. Невиданный для войск случай!

Москва слезам не верит

Кадровики оформили все необходимые документы, и счастливый лейтенант, словно на крыльях, самолетом Аэрофлота отправился покорять Москву. В Кубинке, где собрались кандидаты, прибывшие со всех частей Союза и ближайших его окрестностей, Аманкос не встретил ни одного знакомого по службе в войсках, тем более однокурсников по Ленинградскому училищу. Зато познакомился с бывалыми подполковниками – известным писателем в погонах и будущим генералом, штурмовавшими, как и он сам, военно-политический Олимп. Они-то, прошедшие огонь и воду, знавшие, где раки зимуют, и повидавшие многое другое, удивились молодому конкуренту и даже немного позабавились, заметив: «Экзамены ты, может, и сдашь, а вот поступишь ли – большой вопрос».

«Не на того напали!» – думал про себя посланец солнечного Казахстана. Все вступительные испытания, включая физподготовку, Аманкос выдержал с блеском, по баллам обошел многих, включая своих визави. Однако в день объявления приказа о зачислении в списках свою фамилию не нашел. На мандатной комиссии ему объявили, что для поступления необходим трехлетний партийные стаж. А его-то малость и не хватало…

Лейтенант тем не менее не унимался, пытаясь объяснить бюрократам-кадровикам, что прошел все стадии оформления и согласования в полку, зональном управлении, значит, прибыл на сборы на вполне законных основаниях, сдал все экзамены...

Только никто из зубров и слышать не хотел молодого лейтенанта. «Какие твои годы! Послужи, сынок, еще лет пяток...» – примерно так рассуждали в приемной комиссии. Хорошо, рядом вновь оказался войсковой литератор. Он-то и надоумил обратиться к начальнику академии генералу армии Мальцеву – уважаемому фронтовику и, по молве, однополчанину самого генсека Леонида Ильича Брежнева.

Генерал принял просителя, внимательно выслушал, улыбнулся, неспешно снял трубку какого-то телефона (их было на приставном столе с десяток) и распорядился зачислить лейтенанта Альжанова в группу офицеров-армейцев за счет резерва ГлавПУРа. Учеба в столице пронеслась еще быстрей, чем в городе трех революций. Вопрос «куда ехать по распределению» не стоял. Однозначно – в Казахстан! Вот тут-то и закончилась светлая полоса служебной карьеры «академика» капитана Альжанова. Стремительная, безоблачная, она уложилась ровно за пятилетку.

По диким степям Казахстана

Вручая в главкомате предписание, Аманкосу намекнули: ждет тебя, молодого, перспективного, должность замполита полка. Такова была практика тех лет: прошел до академии батальонное звено, следующая ступень – полк. За время его московской учебы в Алма-Ате сменился начальник политотдела. И у амбициозного генерала было иное мнение относительно будущего места службы выпускника ВПА. Своенравный руководитель, действуя вразрез рекомендациям из Москвы, волевым решением направил Альжанова вновь на батальон. Чем майор генералу не пришелся, непонятно.

«Ну что ж, приказы не обсуждают, – рассуждал немного осерчавший Аманкос, – да и начальников, как и родителей, не выбирают». Их либо уважают, либо терпят, либо находятся с ними в «контрах».

Пришлось отправляться в Целиноград, бывший Акмолинск. Название города, по древним преданиям, означало не иначе, как «белая могила». А там судьба-злодейка крутанула еще дальше – в поселок Аксу, где располагались вредные промышленные производства – горно-химический комбинат, завод биопрепаратов, находящиеся рядом с ИТК и военным городком. Добавьте сюда жгучие, пронимающие до костей ветры зимой и испепеляющую, без единой капли дождя жару летом. Аманкос, естественно, выполнил распоряжение, но взялся за порученное дело уже без прежнего энтузиазма.

Военная служба представителей титульной нации в советских республиках – отдельная тема. Первые роли при назначении отводились ставленникам из Москвы, и их кандидатуры всегда обсуждались на военном совете. Так, в конце восьмидесятых годов прошлого века среди командиров и замполитов полков, бригад и дивизий в среднеазиатском объединении внутренних войск большинство, безусловно, были с русскими, украинскими и белорусскими фамилиями – Власко, Корниенко, Криштопик, Манкевич, Рыбка, Селиванов, Устинов...

Впрочем, бывали и исключения. Одним из полков в Северном Казахстане командовал офицер Басханов – выходец с Северного Кавказа. Командиром Ферганской оперативной бригады на излете советской эпохи был назначен казах Исабаев, получивший вскоре генеральское звание. В том же Целинограде часть возглавлял полковник Салханов, к слову, будущий начальник штаба войск МВД суверенного Казахстана. Были и другие примеры. Однако это скорее исключение, чем практика.

Не теряя оптимизма, Аманкос, когда выдавались редкие встречи с однокурсниками, то ли в шутку, то ли всерьез говорил им, что непременно станет первым казахом – начальником политотдела войск. Сослуживцы лишь посмеивались, дружески похлопывая будущего «военачальника» по плечу.

Подчинившегося, но не согласившегося в душе, как считал Аманкос, с несправедливым решением майора через два года из батальона перевели на новое место, в Караганду, но по горизонтали – на должность инструктора политотдела полка. В разгар антиалкогольной компании он был кем-то замечен в компании сослуживцев в увеселительном заведении и безжалостно «заложен» анонимным кляузником. В политотделе и парткомиссии словно поджидали «жертву» за углом, чтобы устроить показательную порку и доложить о результатах бескомпромиссной борьбы за трезвость в Москву. Рассчитывать на снисхождение «совета мудрых» было бесполезно.

Так майор Альжанов стал начальником клуба, а следом с подачи начальника политотдела осужден судом чести старших офицеров с ходатайством о снижении в воинском звании. Настало время быть подполковником, а пришлось пришивать на китель погоны с капитанскими звездочками. Кто после этого скажет, что майор – это старший офицер?

Впору было зачехлить свой маршальский жезл, однако Аманкос хорошо запомнил рассуждения академического преподавателя о смысле бытия и об «окне возможностей», когда все, казалось бы, вокруг рушится.

… Прибывшая в часть высокая комиссия проводила в клубе совещание. В перерыве заседания представитель московского главка, увидев на кителе Альжанова академический ромбик, поинтересовался, каким образом выпускник ВПА им. В.И. Ленина оказался на должности начальника клуба. Никто из начальников, присутствовавших при разговоре, толком не смог ответить, почему так произошло, почему за один проступок офицер был наказан дважды? Все понимали абсурдность ситуации, но никто не взялся вернуть все на свои места. Используя прерогативу командующего округом, генерал-майор Ходов после формальных согласований произвел назначение Альжанова на должность начальника отделения пропаганды и агитации политотдела 88-й Ташкентской конвойной дивизии.

Пришли новые времена. Вернулся из Москвы, где занимал ответственную должность, Калиакпар Токушев. Поблагодарив сослуживцев-казахстанцев за совместную службу, убыл в соседнюю Киргизию Рыспек Ирсалиев. Не терявший все эти годы оптимизма Аманкос Альжанов с легким сердцем попрощался со своими узбекскими коллегами и был принят в ряды вновь сформированной Республиканской гвардии Казахстана, где в скором времени станет генерал-майором, первым заместителем командующего... Кто теперь скажет, что мечты не сбываются? H