«А я в Россию, домой, хочу…»

Фото сайта bundeswehr.de

«Идет охота на волков, идет охота…» – раздавалось из окон казармы саперного училища, расположенного в престижном мюнхенском районе Богенхаузен. Над КПП училища, на флагштоке реяли два больших стяга – немецкий и российский триколор, а из окон казармы звучали до боли знакомые песни.

«Ди русссен зинген» – «русские поют», – объяснил знакомый ефрейтор, проживающий в моем доме на улице имени Франца-Вольтера, первого бургомистра родного пригорода. – «Спасибо Горби, теперь у нас их много».

Тогда немцы и русские были, так сказать, заклятыми друзьями. В Германии в те дни проходили дни России, а в бундесвере шло знакомство с вооруженными силами бывшего врага.

А пели молодые русские немцы, или, как их называют в Германии, вольга дойчен, волею судеб оказавшиеся в Федеративной Республике, а если точнее, в солдатском пивном баре, где бокал добротного баварского пива стоил 50 евроцентов, а не евро 50, как на гражданке.

Сидевший за бокалом аугустинера Юрген Гейнзрих приехал в Германию в шестилетнем возрасте. А до этого родители Юргена трудились в казахстанском колхозе неподалеку от Акмолы, или, по-старому, Акмолинска. Когда местные немцы в массовом порядке отправились на историческую родину, в Германию, семья Юргена последовала за земляками. По примеру советских евреев. Только не в Израиль или Штаты, а в ФРГ.

Эмиграцию, или, точнее, иммиграцию проходили в Мюнхене. Там и остались.

Когда Юргену стукнуло 18, возник вопрос, куда податься. Университетского диплома у него не было, немецким владел кое-как, трудиться на стройке вместе с поляками и турками молодому арийцу не улыбалось. И тогда старший Гейнзрих высказался напрямик: а иди-ка ты, сынок, в армию. Лично мне, добавил он, армия, хотя и Советская, ничего плохого не сделала: вышел оттуда мужиком.

И Юрген записался в вооруженные силы. В немецкие, в бундесвер, хотя папаша служил под Калининградом.

В правильности решения, рассказывал мне Юрген, он убедился в первые же дни:

– Во-первых, зарплата. Официально я получал 200 евро в месяц. Но это – на бумаге. С разного рода надбавками и бонусами выходило чуть больше 2 тысяч еврорублей в месяц.

Юрген пришел в «бунд» молодым и бездетным холостяком. Женатики получали на порядок больше. И еще больше – если у них были дети.

– Срок службы в «бунде» – девять месяцев. Каждое утро ровно в семь – подъем. После этого поверка, затем – обучение воинской специальности. Затем стрельба. У нас в «бунде» патронов не жалели – стреляй, пока не надоест.

А теперь о марш-броске. Проводился он три раза в неделю, дистанция – 5 км. Бегали мы в спортивной одежде. После этого боевая подготовка.

Я спросил Юргена, были ли у них в части дедовщина и землячество.

– В самом начале моей контрактной службы – да, были. К нам в часть пришли мои бывшие земляки – немцы из Казахстана. И тут же стали показывать характер. Издевались над молодыми, заставляли их стелить кровати и чистить обувь. Но, к счастью, доносы в Германии – это святое. Кто-то сообщил командиру части о происходящем. Реакция начальства была мгновенной. «Русских» немедленно разбросали поодиночке по другим подразделениям, и издевательства тут же прекратились.

Как мы питаемся? За вход в солдатскую кантину из нашей зарплаты ежемесячно вычитали 200 евро. Сама столовая работала по принципу «бери, сколько хочешь», то есть ешь от пуза. Выбор блюд был огромным: от свежих фруктов и до минеральной воды. Кофе и какао – без ограничений. Жалоб на качество еды не было, во всяком случае, в период моей службы.

Я спросил у Юргена, что он будет делать, если между Россией и НАТО начнется война: как-никак, а Германия – активный участник Североатлантического оборонительного союза.

– Что буду делать? Еще не знаю, мир между немцами и русскими пока еще никто не отменял. Но идти на фронт и защищать интересы Соединенных Штатов и убивать своих? Нет уж, увольте!

И так считает не только Юрген – один из тех, кто родился в СССР и кто сегодня носит форму Вооруженных сил Германии! 

Мюнхен