0
8796
Газета Заметки на погонах Интернет-версия

24.03.2022 20:30:00

Бусел, агрэст и альтанка

Как бульбаш-шурави в Афгане сослуживцев родному языку обучал

Игорь Шелудков

Об авторе: Игорь Григорьевич Шелудков – подполковник в отставке, воин-«афганец».

Тэги: заметки на погонах, ссср, армия, афганистан, русский язык, белорусский язык


заметки на погонах, ссср, армия, афганистан, русский язык, белорусский язык В Советской армии говорили на 100 языках и понимали друг друга. Фото РИА Новости

У нас в Беларуси все говорят на русском. Не только Батька наш, парламент и правительство, но и весь народ. Даже в самых отдаленных вёсках, то бишь деревнях. И никто (разве что единицы политиканствующих мелких и малоинтересных деятелей), никто не видит в этом угрозу национальной безопасности, как на Украине или в Прибалтике.

Белорусское двуязычие

Это и логично, и разумно, и правильно. Потому что само собой разумеется. Иначе – мракобесие. Как можно запретить язык, к которому человек привык и считает его родным?! Вернее, запретить, оказывается, можно, только из этого мало что хорошего получится. Все это видят и понимают.

А беларуская мова (надеюсь, это переводить не надо) мне не просто очень нравится. Я влюблен в нее. И хотя я «тутэйшы бульбаш» (здешний, коренной белорус), увы, к стыду своему сознаюсь, что свободно своим языком не владею. Не говорю на нем. Хотя изучал белорусский язык и литературу в полном объеме в школе и имел по этим предметам отличные оценки.

До сих пор помню наизусть некоторые стихотворения. Например, написанное в 1943 году одним из классиков национальной поэзии Аркадием Кулешовым патриотическое стихотворение «Камсамольскі білет»: «Цвёрда трымаўся юнак на дапросе…» («Твердо держался юноша на допросе…»). Всё понимаю и свободно читаю на белорусском. Только сказать не получается. Но пробелы свои понемногу восполняю.

Помнится, как-то в Афганистане мой командир (донской казак, уважаю, всегда равнялся на это сословие) попросил меня сказать что-нибудь на белорусском. А что может тотчас прийти в голову коренному белорусу-бульбашу?

Бульбаши и бульба

Кстати, позволю себе отвлечься и объяснить, почему белорусы – «бульбаши». Это преинтереснейшая история, и мало кто знает, что бульбашизм наш пошел от… военных. Да-да! Так и было.

И вот еще что. Бульбаш – не только не обидное, но даже не ироничное, а доброе и шутливое прозвище белорусов (в отличие от уничижительных «москаль» или «хохол» или возникших после 2014 года «укропов»). Как поляки – ляхи, американцы – янки, русские – иваны… а недавно узнал, что новозеландцы называют себя «киви». Потешно! У нас даже водка выпускается с названием «Бульбаш», насколько мы прониклись, что мы бульбаши. Как будто всегда ими были.

Бульба – это картошка, все знают. Этот паслен стал распространяться в Российской империи со времен Екатерины II. Долго приживался (крестьяне никак не хотели культивировать заморские «чёртовы яблоки») и стал воцаряться на полях наравне с хлебными культурами при Николае I, вытесняя репу.

А в огромном в Средние века Великом княжестве Литовском, в которое входили и белорусские земли, польские шляхтичи начали высаживать картофель, называемый бульбою, еще в 1600-х годах. Корнеплод этот, привезенный из Америки, тогда уже повсеместно обживал католическую Европу. Как и табак.

Слово же произошло от немецкого Bolle – «клубень, луковица» или латинского bulbus. Подвели оные слова под местные наречия (так же звучит и на польском, и на чешском) – вот и пошла гулять «бульба».

Когда неведомые ранее клубни проникли на Смоленщину, где были не слабы позиции православия, из Москвы прибыли видные священники и заклеймили этот иноземный плод карами небесными. А за ними и настоятели местных храмов вещали в проповедях, что бульба – продукт хитрых латинян, мечтающих поработить православную веру, и сатаны-диавола. И кто-де будет употреблять эту небогоугодную гадость в пищу, обратится в презренного бульбаша, поправшего веру православную.

А жителей новых губерний, образованных на месте Великого княжества Литовского, стали называть бульбашами в армии. «А дзе бульба?» – вопрошали рекруты из бывших крестьян тех земель, оказавшись под ружьем русского царя и вкушая лишь «щи да кашу» солдатского рациона. Дескать, ко щам бы да к каше пищу и нашу! О чем, в частности, писал в 1832 году в письме своей тетке корнет Минского пехотного полка Александр Гильденбрандт.

С той поры этих «интересующихся до картошки» солдат и прозвали бульбашами. А вместе с ними в армии сменяющих друг друга русских царей служили и черкесы, и татары, и сибиряки, и жиды. Так что бульбаши очень хорошо вписались в это, по позднейшему определению, интернациональное сообщество.

Повсеместную же «оккупацию» белорусской земли картошка-бульба завершила в годы Первой мировой и Гражданской. Сказалась и большевистская коллективизация. Тогда из-за побоищ, раскулачиваний и череды неурожайных лет то и дело пропадало зерно – и картофель становился единственным кормильцем-спасителем крестьянских семей. Отчего картошку и стали называть «вторым хлебом».

Ну а дальше по обычаю советских пятилеток центральное правительство стало требовать от республик отчетов об урожае. Урожайность должна была быть непременно высокой, «не хуже, чем у всех». Тягаться по зерну с соседней Украиной, российским черноземьем или далеким Казахстаном, где подняли целину, Белоруссия из-за природно-климатических условий никак не могла, хоть кровь из носу. Тут чиновников и партийцев и выручила любезная белорусам бульба. Зерна с гулькин хрен вырастим, зато картошки дадим за край короба!

Так Белоруссия стала картофельной житницей. У нас было выведено множество сортов этого корнеплода. Бульбу одухотворяли, мифологизировали, ею наполнился местный фольклор и литература. В итоге и ныне Республика Беларусь входит в десятку ведущих мировых производителей картофеля, а по производству этого овоща на душу населения белорусы в мире вообще первенствуют.

«Белы бусел ляциць»

Многое из всего этого я узнал много позже. А тогда, в Афганистане, на заданный вопрос сказал вначале:

– Ну что такое бульба, небось, все знают.

– Нашел чем удивить! За дурачков-то нас не держи! Это всё, что ты знаешь по-белорусски? – послышались возгласы.

И тогда я изрек второе, что пришло в голову:

– Бусел!

По физиономиям товарищей понял – дюже озадачил их. Кто за подбородок взялся, кто косо стал на небо смотреть, кто в затылках чесать – все задумались, прикидывали, что бы этот «бусел» мог значить. Но сопоставить с чем-нибудь из русской лексики ни у кого не получилось.

– Дай какую-нибудь подсказку!

– Гэта птушка...

– Чего-чего?

Я улыбнулся:

– Сами же попросили на белорусском молвить. Вот я и сказал: это птица. – И уточнил, чтобы они побыстрее сообразили: – Птица бусел – наш белорусский символ.

– Дятел, что ли? – брякнул кто-то.

– Сам ты дзяцел! – возмутился я. – Вам только в «Что? Где? Когда?» играть и проигрывать! Что, в Белоруссии никто не служил? Даже и не слышали? – пристыдил ребят. – И «Песняров» никогда не слушали, что ли?! «Белый аист летит, над белёсым Полесьем летит…» Бусел – это аист!

– Ну, дятел – почти по-русски звучит, а бусел – поди догадайся!.. «Белый бусел летит…»

– Белы бусел ляціць… – поправил я.

– А небось кому-нибудь белорусу из глубинки скажешь «аист», так он тоже не поймёт, что это… аист.

– У нас все в республике говорят по-русски, даже в самых дальних деревнях! И песню «Родина моя – Белоруссия» тоже все слышали! В отличие от некоторых…

– Ну, русский язык – он велик и могуч, давно сказано…

И на том знакомство с белорусским языком на выжженной земле Афганистана мы тогда закончили. Я грешным делом подумал, что меня после этого «буселом» обзовут, но обошлось.

Майор из «згуртавання»

В начале «крутых девяностых» новая власть нового Белорусского государства планировала сделать белорусский язык единственным державным.

На него и делопроизводство хотели перевести. В Минском высшем командном училище (бывшее военно-политическое общевойсковое) для офицеров были организованы специальные курсы. Я быў добрым вучнем і здаў залік на выдатна (Я был хорошим учеником и сдал зачет на отлично). Но потом опять всё позабыл…

В 1993 году с другом был в центре Минска и случайно попал на националистический митинг, которые тогда были не редкостью. На трибуну поднялся майор-«афганец» с орденом Красной Звезды и на белорусской мове стал нести какую-то ересь о необходимости разрыва отношений с Россией и о скорейшем запрете русского языка на территории республики.

Я поинтересовался у этого цицерона, что он за деятель такой и откуда вылупился? Он горделиво ответил:

– Я – член «Беларускага згуртавання вайскоўцаў» (Белорусского объединения военных). Вступайте в нашу организацию. Вместе будем создавать ядро нашей новой национальной армии!

– Да пошел ты… вместе со своими идеями! – послали его мы с другом.

Больше я этого майора нигде не видел.

Вкус белорусской речи

Один из моих близких родственников тоже националист. Я – за союз с Россией, а он хочет «у Еўропу». Правда, в спорах со мной он всегда бледно выглядит. Потому что мои аргументы куда убедительнее. Наши жены нам о политике говорить категорически запретили!

Как-то он пытался меня подколоть своим знанием белорусского языка. Но опять попал впросак. Для таких случаев у меня всегда наготове секретное оружие, которым периодически снабжает меня сватья – учитель белорусского.

Языковая дискуссия возникла у меня с родственником, когда мы сидели в беседке на моей даче и потягивали пивко. Слово за слово, табуреткой по столу.

– А переведи-ка, коль ты такой знаток, на русский язык слово «альтанка», – предложил я ему. – Сто пудов, что не переведешь, поэтому сразу даю подсказку. Посмотри по сторонам – и ты это увидишь.

Посмотрел. На все 360 головой крутил и по верхам глазами водил. И сплющил губки:

– Не ведаю…

– Ну и о чем с тобой дальше говорить? Альтанка – это беседка!

На день рождения я подарил родственнику-националисту учебник белорусского языка для младших классов и подписал: «Вучыцца ніколі не позна».

Очень приятно видеть на дорогах плакаты «Смак беларускай мовы». Какие красивые слова, какое в них чудное звучание! Суніцы (земляника), ажыны (ежевика), агрэст (крыжовник), шыпшына (шиповник)… Повторяю и наслаждаюсь.

Наш белорусский язык еще и очень мелодичный. Огромная заслуга в его пропаганде принадлежит Владимиру Мулявину – ныне, увы, покойному руководителю всем известного ансамбля «Песняры». Вось ужо хто ведаў так ведаў беларускую мову!

А ведь он самый что ни на есть русак, родился и вырос в Свердловске (уже в Екатеринбурге в 2014 году ему был установлен памятник). И несколько лет работал в региональных филармониях «далеко за Волгой», прежде чем был приглашен в Белорусскую, будучи 22 лет отроду. И прикипел к Синеокой…

А лучшие песни о Белоруссии, которые исполняли «Песняры», – «Белый аист и летит…» и «Беловежская пуща» – написали москвичи Александра Пахмутова и Николай Добронравов.

И никому не пришло в голову перевести их на белорусский. Зачем?! Ведь все здесь отлично понимают на русском! H

Минск


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


США приняли теракт в "Крокус Сити Холле" и на свой счет

США приняли теракт в "Крокус Сити Холле" и на свой счет

Игорь Субботин

Байдену припомнили неудачный вывод войск из Афганистана

0
2459
Головокружение от неуспехов

Головокружение от неуспехов

Дмитрий Сабов

Вчерашний миротворец Макрон теперь в авангарде "ястребов"

0
3739
Чем опасны пакистанские удары по Афганистану

Чем опасны пакистанские удары по Афганистану

Лариса Шашок

Авианалет подогрел затянувшийся конфликт между Кабулом и Исламабадом

0
3108
Евросоюз делит доходы от российских активов

Евросоюз делит доходы от российских активов

Геннадий Петров

Не все страны ЕС согласны финансировать армию Украины за счет РФ

0
3402

Другие новости