Произвести в святые...

Армия как никакая другая государственная структура нуждается в идеологическом стержне. Поэтому сейчас после крушения советской власти попытки воцерковления Российской армии выглядят вполне логичными. Однако основная проблема в том, что бывшие замполиты до сих пор имеют о православии довольно смутное представление, в результате чего их "религиозность" порой принимает очень странные формы. Такие, в частности, как стремление канонизировать все и вся.

В "патриотической" прессе то и дело появляются сообщения о якобы предстоящем причислении к лику святых то маршала Жукова, то Ивана Грозного, то Павла I. Эта активность уже давно вышла за рамки курьеза. Ведь не секрет, что среднестатистический обыватель не видит различий между взглядами таких изданий, как "Русский дом", и позицией РПЦ. Не говоря уже о том, что зачастую подобная шумиха разворачивается вокруг чьей-то трагедии.

Одним из наиболее характерных примеров последнего времени стала история с пограничником Евгением Родионовым, зверски убитым в чеченском плену. Евгений был призван в армию 25 июня 1995 года, а в январе 96-го попал в воинскую часть # 2038 Назранского погранотряда. Через месяц, 13 февраля, его вместе с тремя другими пограничниками - младшим сержантом Андреем Трусовым, рядовым Игорем Яковлевым и рядовым Александром Железновым - послали дежурить на контрольно-регистрационный пункт у селения Галашки на чечено-ингушской границе. Молодые солдаты оказались на пути группы боевиков, перевозивших оружие и боеприпасы в машине "скорой помощи". Погранзастава находилась в 200 м от КРП, но ни на крики, ни на выстрелы никто не отреагировал. Пограничники попали в плен, где им предстояло пробыть в течение трех месяцев, терпя пытки и издевательства. Чтобы замять "неприятный" инцидент, командование части объявило пленников дезертирами. Семьям ребят были посланы соответствующие телеграммы. Уловка могла бы удаться, если бы Любовь Васильевна, мать Евгения Родионова, в одиночку не отправилась на поиски сына.

За 10 месяцев она объездила практически всю Чечню. Удалось попасть на прием к Аслану Масхадову, встретиться с Басаевым, Яндарбиевым, Гелаевым. Во время встречи с Хаттабом ее сфотографировал один из боевиков. Эта фотография послужила своеобразным пропуском в бандформирования. В сентябре Любовь Васильевна узнала, что Евгений казнен и похоронен в Бамуте.

После нескольких недель унижений она вышла на убийцу - Руслана Хойхороева, который и сообщил некоторые обстоятельства смерти Евгения. Выяснилось, что убит он 23 мая - в день своего рождения. Могилу удалось найти далеко не сразу - за информацию требовали огромный выкуп. Пришлось заложить квартиру. В указанной боевиками авиаворонке были зарыты трое пограничников, еще одно захоронение находилось неподалеку. Все тела были обезображены до неузнаваемости, два из них обезглавлены. Евгений был опознан только по нательному крестику, который он носил с детства. За отдельную плату вернули голову.

Мать сама привезла останки сына на родину в Подольский район Московской области. Через несколько дней после похорон Евгения его отец умер от инсульта.

Здесь заканчиваются факты и начинается миф. С 1999 года газеты наперебой начали писать о том, как Евгению Родионову предлагали отказаться от Христа и перейти в мусульманскую веру, тем самым сохранив себе жизнь. Возникло движение за его канонизацию. Проводились круглые столы, на которых больше одной точки зрения обычно не высказывалось. Были написаны иконы и составлен акафист "святому мученику воину Евгению". Не заставили себя ждать и сообщения о чудесах. Определенные трудности возникли только с написанием жития. Евгений был обычным парнем с обычной биографией, и никто из знавших его не может вспомнить каких-то особенно благочестивых поступков. В преддверии Архиерейского Собора 2000 года российская пресса писала о причислении Евгения Родионова к лику святых как о свершившемся факте. "Чудо о Евгении", "Святому было девятнадцать лет" - типичные газетные заголовки того времени.

За комментариями мы обратились в Синодальную комиссию по канонизации. "Оснований для канонизации нет, - сообщил нам член комиссии протоиерей Георгий Митрофанов. - Все, что известно о смерти Евгения, записано со слов Хойхороева в присутствии представителей ОБСЕ. А он и Евгения-то самого вспомнил с большим трудом. Вроде бы да, был такой солдат у них в плену. Вроде бы предлагали принять ислам. Но достоверно никто ничего не знает. Принадлежность останков установить невозможно. Крестик, по которому Евгений был опознан матерью, - типовой, похож на тысячи других. Матери кажется, что это тот самый. Но кто может сказать точно? Никакими данными о чудесах и исцелениях, происшедших по молитве Евгению Родионову, комиссия не располагает. Вообще в последнее время появилась какая-то странная тяга к военно-полевой святости. Однако стоит вспомнить, что до революции, когда российская армия была в массе своей православной, очень многие воины гибли за веру. Но никому не приходило в голову кого-то причислять к лику святых. А сейчас - пожалуйста. Все это мифологема, раздутая прессой определенного толка".

Своими соображениями поделился и профессор Санкт-Петербургского государственного университета, известный специалист по истории Русской Православной Церкви Сергей Фирсов: "Ситуация с Родионовым, точнее, ситуация вокруг Родионова - явление не вполне здоровое. Я думаю, что за всем этим ажиотажем стоит не чей-то злой умысел, а искреннее желание не упустить ничего чудесного. Это то, что называется ревностью не по разуму. Бороться с этим невозможно, но и не реагировать нельзя. Постоянно сообщается о новых чудесах, о мироточении новых икон. Посмотрите, много ли чудес происходит на могиле Александра Невского? Много ли древних икон мироточит? Что же выходит, Господь старых святых "использовал", теперь надо при помощи новых чудеса творить? Это же кощунство. Нельзя потакать такому язычеству.

Конечно, памятник всем погибшим в Чечне солдатам необходим. Но не как святым, а как жертвам, как людям, честно выполнившим приказ. Это трагедия, когда в горячие точки посылают необученных мальчишек. Судя по рассказам родных и знакомых, Евгений Родионов был действительно хорошим парнем. Но о его святости мы ничего не знаем. Если Богу нужно будет явить эту святость, он явит".

Но и после того, как прославление не состоялось, "ревнители" не смогли успокоиться. В своих публичных выступлениях они все чаще упрекают священноначалие то в излишней осторожности, а то и в пособничестве "врагам православия". Самое неприятное во всей этой истории, что в центре событий оказалась убитая горем мать, которую сторонники канонизации пытаются сделать знаменем своих идей. Сама же Любовь Васильевна не считает себя причастной к этому движению: "Некоторые, даже облаченные священным саном люди почему-то считают, что я добиваюсь канонизации. Мне такие упреки приносят боль".

Однако этот ажиотаж имел и свои положительные стороны. Со всех концов России к матери Евгения потянулись люди, предлагая свою помощь. На собранные ими деньги удалось выкупить заложенную квартиру, поставить на могиле крест. Пожертвования продолжали приходить, и Любовь Васильевна решила посвятить себя помощи солдатам, воюющим в Чечне. Снова пришлось столкнуться с равнодушием командиров. Приходилось подолгу добиваться разрешения, чтобы провезти груз в очередную воинскую часть. По сей день она закупает на собранные деньги продукты, теплые вещи, подарки и отправляется на позиции. Часто привозит с собой и нательные крестики. Среди ее подопечных - пограничники, десантники, разведчики, морские пехотинцы. И в первую очередь для них важны не столько еда и одежда, которых им, конечно, не хватает, сколько обычное человеческое внимание. Как ни горько это сознавать, но мать, потерявшая сына, и брошенные в Чечне солдаты оказались нужны только друг другу.

Если с канонизацией Евгения Родионова все ясно, то множество других вопросов до сих пор остается без ответа. Почему оборонительные сооружения вокруг КРП были сделаны только после нападения боевиков? Почему мать, разыскивая сына, вынуждена была делать это своими силами? Почему ребятам в Чечне приходится надеяться только на помощь случайных благодетелей? Почему о смерти Евгения Родионова говорит кто угодно, кроме его командиров? И почему, наконец, если государству нет дела до своих солдат, всегда находятся те, кто готов использовать чужую трагедию в своих политических целях?