0
4832
Газета Поэзия Интернет-версия

08.05.2020 18:41:00

Осколок солнца на востоке

7 мая – день памяти поэта Бориса Рыжего


В мае – день памяти замечательного поэта, о котором «НГ» писала в начале нынешнего века, когда он уже из жизни ушел, но в большой поэзии закрепился: «Борис Рыжий - поэт известный, но, слава Богу, не модный, так как боль никогда не войдет в моду». Смешная и странная для поэта фамилия Рыжий будто нарочно выделила его из общего ряда сочинителей поэтических строф, цвет у которых – обыкновенный, а у него – особенный. 

«Одному из самых талантливых поэтов молодого поколения и необычайно привлекательному человеку», как писал о нем Александр Кушнер, Борису Рыжему, исполнилось бы в этом году 46 лет. То есть в прошлом году была дата, которую отметили скромно, разве что в Москве прошел видеомост с Екатеринбургом (организованный московским объединением «Станция Дно», Музеем «Литературная жизнь Урала ХХ века» и московской библиотекой им. Ф.М. Достоевского). Однако до сих пор его не только любят, но и спорят о нем, не только ставят на пьедестал словесности, но и ищут место поскромнее и попроще. Особую отметину оставила на его творчестве стремительность жизни. «Не время выбирает поэта, а поэт - время, и это, пожалуй, главное его преимущество перед простыми смертными» - написал Борис Рыжий о том времени, в котором поэта в самом деле следует искать. Из настоящего он сам трагически исчез, попав в некое present continuous, в «настоящее продолженное», которого, как известно, в русском языке не существует.

Как и у многих иных поэтов, его мироощущение постепенно приобрело не заданный, а «превышенный» объем, талант - «недозволенную» скорость, и ускорение не давало остановиться, и даже хотя бы перевести дух просто бы не получилось. Дарование не умещалось в заданные бытовые рамки и не поддавалось соразмерности, упорядоченности и обыденности. Финал его короткой жизни трагичен и узнаваем.

Но при всей мрачности картины раннего ухода, дар Рыжего по-прежнему светел, чистосердечен и востребован. Вероятно, потому его творческое существование длится, «вопрос» его творчества будто бы и не закрыт, а финальная строфа отсутствует.

«…Можно лечь на теплый ветер и подумать-полежать: может, правда, нам отсюда никуда не уезжать?..», - он едет «на крыше паровоза в город Уфалей, щуря детские глаза», а его читатель вместе с ним – чтобы рядом «лечь на синий воздух и почти что полететь» … Куда же он хотел уехать и зачем?..

Родился Борис Рыжий в 1974 году в индустриальном Челябинске, в детстве с родителями и сестрами переехал в Свердловск. Мама-врач родилась в Москве, на Красной Пресне, в военном детстве перенесла много страшного, а школу окончила с серебряной медалью. «Так я понял: ты дочь моя, а не мать, / только надо крепче тебя обнять / и взглянуть через голову за окно…». Отец-геофизик, доктор наук и профессор, бессребреник-интеллигент. «Я за отца досматриваю сны…». Сестра Ольга читала ему вслух, от нее он услышал «Мастера и Маргариту» Булгакова и Бродского: «Оля прочла мне «Ниоткуда с любовью…» и сказала, что это Бродский. Я, конечно, был потрясен». Женился Рыжий рано и счастливо, на своей школьной любви Ирине Князевой. Школьником исписывал своими стихами стены и большие листы ватмана. Дома на балконной стене нанес маркером стихи любимых поэтов, включая Заболоцкого, Блока, Мандельштама, Ахматовой… – вписав туда заодно и себя.

Вопреки расхожему мнению, Рыжий по естеству своему был скорее вдумчивым книгочеем-домоседом, чем «громогласным бунтарем», хотя сочинял «страшилки» про себя. Он любил книги, изысканный мир классической поэзии, почитал литературу осмысленную и видел себя в ней отнюдь не пришлым незваным гостем.

Как истинный поэт, Рыжий существовал сам по себе, вдали от всех и одновременно рядом со всеми, как «осколок солнца на востоке…». Он жил вдали от двух столиц, но явно ощущал всю огромную страну тех лет. Всю разом. Преступную и блатную («только справа соседа закроют, откинется слева: если кто обижает, скажи, мы соседи, сопляк…»). И возвышенно-поэтическую, которую греют великие солнца поэзии и все ее звезды и светила: «…читаю «Фантазию» Фета - / так голос знаком и размер, / как будто, как будто я где-то / встречал его…» - здесь Рыжему всего чуть больше 20-ти.

Беда и счастье в том, что он искренне любил и жалел «сына человеческого», достойного и недостойного, продолжая тем самым великую миссию русской поэзии. Искренне каждому – в том числе далекому по времени читателю - адресовал свои последние строки «Я всех очень любил без дураков».

Конечно, Борису Рыжему надо было бы выстроить некий верный (без дураков!) литературный план, проложить дорогу и мирно двигаться себе от премии к премии, от победы к победе, к славе и признанию. Пожиная время от времени и плоды социально устроенного быта вжившегося в обстоятельства литератора: в меру счастливого, в меру любимого критиками, отмеченного, как положено, и завистью, и славой, мирно стареющего посреди предложенных ему обстоятельств литературной тусовки.

Но он часто видел впереди не лавры замечательного поэта, не медные трубы ему вдалеке гремели – он видел нечто пугающее и трагическое: «Сначала все покинут, а потом / Продам все книги. / Дальше будет холод, / Который я не вынесу».

Да, он получил «Антибукер» (особый, «за дебют»), вот-вот его должна была осенить слава еще одной премии («Северной Пальмиры»). Все же беспокоился, дадут ли?.. Его печатали в «толстых» журналах, вышла книга. Рыжего знали, высоко ценили замечательные поэты, в том числе первого ряда: Александр Кушнер, Евгений Евтушенко, Сергей Гандлевский, Евгений Рейн. Тем не менее, что-то перевесило, внезапно надорвалось.

«Сладко-больное ожидание признания», о котором он полушутя писал в письме к Кушнеру, было лишь частью того, что он ощущал, и не самой, вероятно, важной частью. В малом случилось обыкновенное и диагностируемое. А применительно к судьбе – сложный многомерный мир, который он видел вне и внутри себя, был довольно плохо прилажен к обстоятельствам. Приладить его более разумно Рыжий не смог – однако оставил наследство, с которым жить не только можно, но необходимо.

«Он был человек образованный, человек глубокой мысли, и одновременно он нес в себе всю надломленность, обреченность, трагичность времени, и за это поплатился. Это и был разрыв времени, вывих века…»,- сказал Евгений Рейн. Возникло столь знакомое русской литературе опасное напряжение, когда задача кажется неуловимо-неразрешимой.

«…В жилах пульсирует поток неблагополучия всего мироустройства, вселенское сиротство, поверх себя самого и быстротекущей действительности…», - это напишет в книге о Борисе Рыжем поэт и прозаик Илья Фаликов.

Большое признание «беззащитно бескожего» (эпитет Евгения Евтушенко) Бориса Рыжего по сию пору – именно от того, что он в итоге «никуда не поехал». Не успел или не захотел. Его дар не перешел в бронзу, остался живым и подвижным - как «теплый ветер» и «синий воздух», он естественно и просто перелился в доказательство, в «оправдание человеческой жизни», в описание того «высокого сожаления, объяснить которое, выразить можно только стихотворением» (Из выступления Б. Рыжего на вручении ему премии «Антибукер», 1999 г.).


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
963
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1127
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1566
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1266

Другие новости