Владимир Артамонов  |
| Фото предоставлено Владимиром Артамоновым |
50 лет назад, в 29 лет, трагически оборвалась жизнь 4-кратной абсолютной чемпионки мира по конькобежному спорту в классическом многоборье, многократной рекордсменки мира, любимицы спортивных болельщиков многих стран мира, Инги Артамоновой (выступавшей в последние годы своей жизни под фамилией «Воронина»). Сегодня, 29 августа 2016 года, Инге исполнилось бы 80 лет. Вот что вспоминает о ней её брат, журналист, автор трёх изданий о сестре («Инга», 1980; «Жизнь и гибель Инги Артамоновой», 1996; «Моя сестра Инга Артамонова», 2005) Владимир Артамонов.
«Королева коньков» – именно такой титул по праву заслужила Инга Артамонова. Ибо и через 50 лет после её гибели выигрыш ею четырёх чемпионатов мира в классическом многоборье до сих пор остаётся непревзойдённым достижением на всём бывшем пространстве СССР. И, судя по выступлениям нынешних конькобежек, нескоро кому-то удастся его «побить».
Инга ворвалась в большой спорт словно ураган – высокорослая, статная, красивая, сразу полюбившаяся за свой улыбчивый, доброжелательный и мягкий характер, и вскоре же всех тогдашних чемпионок «положившая на лопатки». Но и это не всё – зрители валом стали идти на соревнования, где выступала она. В чём же секрет, что так к ней прониклись? Он отсылает нас в её детство.
Инга мечтала стать балериной. Она сшила себе платье из марли под «Лебединое озеро» и, нарядившись в него, отправилась поступать в хореографическое училище при Большом театре. И её приняли. Но мама отговорила от такого амплуа: «Ну как тебя поднимет партнёр-то, такую высокую?!» И Инга, не став балериной, сохранила в себе то самое артистическое устремление, чтобы в дальнейшем конькобежную дорожку выбрать в качестве той самой сцены, о которой мечтала, и восхищать теперь зрителей красотой своего бега на льду. Это её изобретение стало и для неё самой неожиданным открытием – люди неизменно шли на неё. И шли они словно на интереснейший концерт, где обязательно увидят что-то необыкновенное. В подтверждение моих слов приведу выдержку из письма, адресованного нашей маме Анне Михайловне уже после гибели Инги, от болельщицы из Свердловска Г.Л. Проценко:
«Я всегда буду помнить прекрасный мартовский день 1964 года. Инга, собранная и подтянутая, вышла на лёд, и по трибунам будто прошёл ток. Она сразу приковала к себе внимание. Она умела это делать. Она выходила как актриса, и каждая дистанция была для неё страстным монологом. И даже если она приходила второй, она оставалась главной героиней. Слишком уж большой запас своего внутреннего «Я» она несла в себе, несла, чтобы подарить его всем. Она умела всех вовлечь в игру, и потому за неё всегда болели больше, чем за любую другую спортсменку. Она сумела перешагнуть грань спорта с его натруженностью: казалось, что ей всё даётся легко. И люди при соприкосновении с её чудом чувствовали и в себе новые силы, и именно поэтому она была всем понятна и доступна, как песня, как большой праздник… Инга прекрасно сочетала в себе всё лучшее человеческое, она, может быть, порой даже торопилась жить, но, как знать, может быть она чувствовала, что ей будет отпущено только 29 и надо успеть всё. И она успела больше, чем некоторые это делают за 80 лет».
Инге действительно хотелось всегда радовать людей, получая взамен их восхищение, которое стимулировало её для дальнейших встреч. Поэтому и создалась такая крепкая связь между нею и зрителями.
Мы родились в Москве и выросли на Петровке, 26, где под окнами у нас был (он и сейчас есть, правда, в усечённом варианте) каток для массового катания, на котором Инга пропадала целыми днями. Тем более что врачи из-за обнаруженного у неё в детстве туберкулёза рекомендовали ей как можно больше бывать на воздухе. И действительно, вкупе с медицинским лечением это помогло – вскоре исчезли следы болезни.
На катке её «подсмотрел» тренер по академической гребле и пригласил в секцию. Инга быстро прогрессировала, набрала большой запас выносливости, который ей потом очень пригодился в коньках, стала чемпионкой страны по академической гребле в двойке и в шестнадцать лет – мастером спорта по этому виду. А в семнадцать подалась в секцию конькобежного спорта, куда её, такого переростка, никто даже не хотел и принимать. Говорили: зачем нам нужна «пенсионерка», в секцию мы принимаем десятилетних детишек, а это что? Да ещё такая высокая?! Действительно, тогда в коньках выступали спортсменки невысокого роста, вспомним Марию Исакову, Римму Жукову… Считалось, что короткие мышцы быстрее сокращаются и это создаёт большие возможности для лучших секунд.
А потом, когда к Инге пришли успехи, те прежние тренеры стали наперебой спорить: мол, Инга первая пришла ко мне; нет, у меня она начала заниматься…
И еще на первых порах были такие суждения: из неё, дескать, такой высокой, ничего не получится, ну в крайнем случае она сможет бегать длинные дистанции. На что Инга, когда слышала это, говорила: «Ну, это мы ещё посмотрим!»
А тем временем эта семнадцатилетняя «пенсионерка», набравшись сил на своем родном катке, а потом в занятиях греблей, последовательно выигрывает за короткий промежуток времени одно конькобежное соревнование за другим, вскоре становится участником чемпионата страны, а на следующий год победителем этих соревнований в классическом многоборье, причём, с новым мировым рекордом в сумме. Это произошло в 1956 году, когда Инге было всего девятнадцать лет. Все так и ахнули – такого не может быть, чтобы через два года с начала занятий коньками стать чемпионкой СССР, да ещё мировой рекордсменкой! Газеты захлёбывались от восторга, одна из них вышла с таким заголовком: «В коньках появился новый большой талант»; на Петровку к нам стали целыми ворохами приходить письма от болельщиков, простых самых людей – домохозяек, школьников, военнослужащих, рабочих, людей со всех концов страны (некоторые из этих писем я потом включил в свои книги об Инге, они составляют там целую главу).
А потом громкие победы на чемпионатах мира в 1957, 1958, 1962, 1965 годы, многочисленные мировые рекорды. Особенно урожайным был 1962 год, где Инга выиграла все соревнования как внутри страны, так и за рубежом. А в Медео на чемпионате СССР обновила почти всю таблицу мировых рекордов – четыре из пяти. Газеты выходили с заголовками: «Браво, Инга!», «Мы гордимся тобой, Инга!»
Но не так всё безоблачно оказалось в судьбе Инги Артамоновой. Помимо всяких интриг в спорте, когда её, сильнейшую, не допустили на чемпионат мира 1960 года, дважды на Олимпийские игры 1960 и 1964 годов, и кто-то другой, другие поехали и стали чемпионами, были неприятности и в семейной жизни. Что же касается её отстранения от главных соревнований, для неё это было страшным ударом. Как для Елены Исимбаевой, которой «ножку подставили» и не допустили на летнюю Олимпиаду 2016 года заграничные чиновники-изуверы. А с Ингой то же самое проделали внутри страны – свои доморощенные чиновники. Тогда сильнейших конькобежцев в стране хватало, что-нибудь не так – исключают из сборной, понижают в стипендии, а если надо – вообще могли «выбросить» из спорта. Это сейчас за тринадцатое место на одной из дистанций чуть ли не присваивают заслуженного мастера спорта. А тогда Инге это звание «дали» после выигрыша ею трёх чемпионатов мира, откуда она добыла одних только золотых медалей целых четырнадцать!
Да и по рассказам самих конькобежек атмосфера в женской сборной тех лет была не очень хорошей. Как-то Инга нам, родственникам, призналась: «Как проиграю соревнования, так ко мне относятся с вниманием, как выиграю, так никто не смотрит, обходят стороной, словно нет меня». Это рождало напряженность, чувство одиночества, ожидание подвохов.
И еще одна история была у Инги до замужества, когда на чемпионате мира в 1958 году в Швеции в неё влюбился один шведский гражданин, и он ей понравился тоже. Началась переписка, он предлагал ей выйти за него замуж, но этому не суждено было сбыться из-за нашего тогдашнего сложного времени. Эта история имела для Инги неприятные последствия – исключение из сборной, запрещение выезда заграницу и т.п., о чём я уже упомянул.
И вот – замужество Инги, ставшее для неё роковым.
Из-за стеснённых условий проживания в квартире на Петровке Инге в 1959 году общество «Динамо» предоставило 20-метровую комнату в двухкомнатной квартире на 3-й Фрунзенской улице (вместе с бабушкой, потому что для одного человека это считалось избыточным метражом). А в другую комнату этой квартиры был заселен Г. Воронин, тоже конькобежец, из того же общества «Динамо», ставший через некоторое время её мужем. Говорить о нём не хочется, но придётся.
Вскоре стало ясно, что в семье Ворониных образовались два противоположных полюса: Инга совершенствовалась и как личность, и как спортсменка, он же деградировал, всё меньше отдавал себя спорту, всё больше стал заниматься не тем, чем нужно спортсмену, отравляя жизнь Инге всевозможными скандалами и т.п. Об этом свидетельствуют и показания спортсменов, тренеров, вошедших в материалы уголовного дела: «Любил выпить» (конькобежец Б. Стенин); «…Геннадий пил много в последнее время, приходил на стадион пьяным» (конькобежка Л. Алексеева); «Я часто видел Ингу с синяками на лице» (тренер К. Кудрявцев). Еще более полную характеристику даёт ему конькобежец, а потом и тренер сборной Б. Шилков: «Из прошлых встреч с Ворониным могу охарактеризовать его коварным человеком, действующим продуманно, исподтишка». Он же: «…Человек он поверхностный… недостаточно культурный, хулиганистый, вспыльчивый… Примерно в 1962-1963 гг. на сборах в Иркутске я застал Воронина за игрой в карты с молодыми участниками сборов, делал ему замечания. Этот факт обсуждался на тренерском совете».
Из сборной его со временем исключили, он стал вымогать деньги у своей жены, жить за её счёт. Вот одно из его писем к ней: «Конечно, тебе проще всегда было доставать деньги… Я живу с тобой как мелкий пайщик, которому выдаются наличными столько, сколько ведущий компаньон посчитает нужным».
Спортивные успехи жены всё больше и больше напоминали ему о его ничтожности. И когда Инга, терпевшая все семь лет супружеской жизни его непристойные выходки, решила больше не прощать и наконец порвать с ним, он и совершил преступление. Под видом переговоров, которых было бесчисленное множество, он явился на квартиру к нам, где мы все находились, в том числе и пришедшая к нам Инга, и применил этот подлый удар ножом, попав ей точно в сердце. Я его схватил, началась борьба; Инга вместе с мамой выбежали из квартиры, спустившись этажом ниже, где жила врач, мама вызвала «скорую», но спасти Ингу не удалось. До сих пор не могу себе простить, что не предусмотрел возможных подлых действий Воронина, не успел опередить его…
 |
| Фото предоставлено
Владимиром Артамоновым |
Если кто-то захочет узнать подробнее как всё это произошло, а также о многом другом, то можно найти это в моих книгах (книгу «Моя сестра Инга Артамонова» можно найти в бывшей Ленинской библиотеке в Москве или заказать в Интернете; оставшиеся экземпляры книги «Жизнь и гибель Инги Артамоновой» можно приобрести у автора, позвонив по телефону 8 (499) 308-92-20).
В книгах можно узнать также о том, как было проведено расследование, как старались всеми силами заинтересованные люди спасти убийцу, выхлопотать ему полегче статью, как он врал и изворачивался, спасая свою шкуру, и в конце концов через два года был «особождён из-под стражи и отбытия наказания». Вот таков финал. А по совести-то сказать, назначенную ему поначалу 102-ю, расстрельную, статью он больше всего заслуживал. Тогда не было никаких мораториев для подобных злодеяний, и это было справедливо.
Несколько пояснений хотелось бы добавить к характеристике Инги.
Многие могут подумать, что большой чемпион «выточен» из какого-то сверхпрочного материала. А Инга в реальности-то была очень ранимым человеком. Она обижалась и переживала на несправедливое отношение к себе, хотя и не показывала этого окружающим. Если бы могло быть, что после смерти человек продолжает видеть и чувствовать, то сейчас она вновь бы обиделась, что её имя в забвении. Обиделась бы потому, что так старалась радовать людей своими победами, отдавая себя без остатка. Всех артистов по многочисленным каналам телевидения и радио поминают, рассказывают о них, восторгаются… А разве их труд сопоставим с трудом выдающихся спортсменов, работающих на износ?! У нас есть спортивные каналы на радио и телевидении, почему бы им не взять за правило – отмечать знаменательные даты как живущих, так и ушедших великих спортсменов. А то только родственникам это нужно, к примеру, мне, брату Инги, который на протяжении всех пятидесяти лет после гибели сестры заботится об этом, организовывая публикации и передачи, причём зачастую через Мосгордуму и другие наши структуры. А почему бы это не сделать организованным порядком, по принципу «Никто не забыт, ничто не забыто» (как мы любим говорить). Тогда, смотришь, и спорт стал бы по-настоящему развиваться. К тому же хочется спросить – а Министерство спорта у нас есть или нет?!
Дарья Гармоненко 
