Коллизии секретности

Осуществление политических, экономических и военных реформ в современной России во многом по-новому ставит проблему оптимального соотношения секретности и открытости в структурах общества. Ее обостряет неприемлемая, а нередко и просто рискованная разбалансированность двух противоречивых тенденций, действующих в сфере сохранения, получения и использования разных видов информации. Не случайно так противоречива сегодня и практика применения Закона "О государственной тайне".

Первая тенденция отражается в излишнем засекречивании научно-технической, производственной и деловой информации в структурах Минатома и ВПК (особенно "оборонки"). Вторая состоит в недооценке важности защиты государственной тайны в гражданской сфере (включая отраслевые НИОКР, финансы Минфина и Центробанка РФ, организацию инвестиционных и приватизационных конкурсов и др.).

Известно, например, что в число самых секретных объектов долгое время входили так называемые закрытые атомные "наукограды". Но в апреле этого года при посещении одного из таких городов - Снежинска в Челябинской области президент РФ Владимир Путин высказался за снятие с них грифа засекреченности.

Тем самым затронута весьма щекотливая тема, которая традиционно поднимается в дискуссиях между американскими и российскими атомными физиками. Обратимся к итогам проведенного в 1999 г. в австрийском городе Лаксенбург международного симпозиума по истории атомных проектов. Именно на нем собрались вместе бывалые ученые-атомщики, которые в течение десятилетий работали в обстановке строжайшей секретности и пользовались разведданными, чтобы получить информацию о работах своих противников.

Американский физик Нерсес Крикорян тогда высказался следующим образом: "Еще одна серьезная проблема, на мой взгляд, - это закрытые города. Помню, где-то в 1957-1958 годах у нас шли серьезные дебаты о судьбе Лос-Аламоса. Военные требовали оставить город закрытым, но это требование не прошло. Город открыли. И это было очень правильное решение. В лаборатории, естественно, действовали строгие меры безопасности, но жители города стали свободными, стали частью страны. Я считаю, что закрытые города - это ненормальное явление, которое существовало в СССР в течение многих лет. Это сильно сказалось на положении людей, живущих в них сегодня".

На что российский физик Феоктистов резонно возразил: "Сегодня мы открываем значительно больше карт, чем американцы. Они, зажатые своими старыми инструкциями, почти ничего не говорят. Конкретные претензии: мы приводим документы, раскрываем факты, раскрываем последовательные этапы создания оружия. От американцев мы этого не услышали".

Конечно, можно ссылаться, что в США многие инструкции устарели и не отвечают требованиям большей открытости даже чисто архивных данных. Однако, налицо и строгое следование таким инструкциям. Это "законопослушание" - примечательная черта самих американцев. Во всех их действиях просматривается большее, чем в России, уважение к своей государственной тайне. В то же время США и другие государства порой требуют неоправданных односторонних уступок в открытии стратегических данных.

Между тем засекречивание по-прежнему играет большую роль во многих направлениях науки и техники, не только близких к военно-промышленному комплексу. По данным академиков Мелихова и Третьякова, в области неорганической химии засекречивается от 50 до 80% информации, создаваемой и накапливаемой фундаментальной наукой, и 90 - 95% новой информации в прикладной науке.

Для многих товаропроизводителей России наличие в их фирме первых (секретных) отделов и "допущенных" к работе с секретной информацией сотрудников является фактором, влияющим на конкурентоспособность продукции. Нередко засекречивание является наиболее эффективным способом сохранить интеллектуальную собственность, что, однако, не снимает проблемы правовой защищенности оригинальных научно-технических решений при выводе их на мировой рынок.

С ослаблением контрольных функций государства и переоценкой бывших внешних угроз национальной безопасности СССР сузился объект государственной тайны (налицо определенная потеря управляемости). Ее все более последовательно замещает "коммерческая тайна". Снижается и уровень правовой защиты "ноу-хау", как существенного элемента интеллектуальной собственности.

С одной стороны, важно отграничить "государственную тайну" от "коммерческой тайны" и "ноу-хау" (патентов и др.). С другой стороны, из-за возможного наложения одних видов тайн на другие следует отдать дань особой приоритетности "государственной тайне". Очевидно, в условиях "усиления вертикали власти" в России это должно привести к некоторому усилению засекреченности в структурах государственного управления.

Наконец, отметим: важное значение в современном мире имеет научно-техническая разведка и промышленный шпионаж. Наши спецслужбы должны повысить качество своей работы, сделав передачу специнформации в новые коммерческие структуры (всех форм собственности) составной частью активной инновационной политики России.

В целом же излишнее засекречивание, сложившееся в России в силу особого значения в ее экономике ВПК, приводит к внешнеполитическим потерям, а также снижает активность российских товаропроизводителей на мировом рынке и сдерживает темпы научно-технического прогресса внутри самой России. В связи с этим, видимо, следует подготовить и принять специальный закон "О рассекречивании", а также ввести дополнительные нормы в Федеральный закон РФ "О государственной тайне", соответствующие практике промышленно-развитых стран.

Словом, общество нуждается в более адекватной концепции засекречивания в рамках государственной тайны, тем более что в информированных кругах поговаривают о предстоящей кардинальной реформе в сфере засекречивания.