Одна или много?

Демократия стала общепринятым нормативным принципом. Сейчас это своего рода дух времени, Zeitgeist, как скажут немцы. Легитимизация власти происходит повсеместно в демократических – если не по содержанию, то по виду – формах. Сложно найти современную конституцию, в которой не признавались бы выборы, многопартийность, независимость ветвей власти, гражданские свободы и прочие демократические атрибуты.

Исторические формы и теоретические модели демократии

Вопреки бытующим представлениям, демократия не является естественным образом политической жизни. Скорее, предыстория и история человечества учат обратному: закон, с действием которого человек сталкивается с рождения, – закон сильнейшего. В политике закон этот действует в разных формах в зависимости от того, насколько жесткие ограничения накладываются на людей: патриархат, тирания, диктатура, монархия, империя, тоталитаризм – все это выражение насилия, навязанного меньшинством большинству, не способному, несмотря на свою многочисленность, противостоять принуждению.

Демократия стремится перевернуть этот природный порядок жизни, признавая за большинством людей, даже физически и материально слабых, право на время властвовать над меньшинством, пока это последнее не станет, в свою очередь, большинством.

Как способ правления она построена на двух принципах: это всегда власть большинства и право меньшинства свободно создавать оппозицию. Демократия в политике предназначена для наиболее экономного разрешения естественных конфликтов, которые сталкивают между собой людей и социальные группы. Борьба за власть еще долго никуда не денется, ибо она – в природе человеческой. Вместе с тем установление правил политической игры на основе принципов демократического общественного соглашения предназначено для отлаживания нормальных общественных отношений. Эти правила таковы: 1) организованное ограничение власти; 2) свобода формирования и выражения собственного мнения; 3) защита гражданина законом. Французский литератор XVIII веак Шамфор выразил их очень просто: «Я – это всё, остальное – ничто; вот деспотизм и его сторонники. Я – это другой, другой – это я; вот народный режим и его приверженцы. А теперь – решайте сами».

Выдающиеся политики, риторы и философы Древней Греции расходились в истолковании понятия «демократия» не меньше, чем наши современники. Оно могло обозначать и «торжество бунтующей черни», и «господство низших слоев населения», и «участие всех граждан в делах полиса», т.е. в политике, и «решающую роль народного собрания», и «систему правления лицами, уполномоченными на это с помощью формальных процедур представления демоса».

Демократии – это набор различных политических систем, объединенных зачастую лишь наименованием и самыми общими принципами. Дифференциации требуют по меньшей мере те два противоположных и взаимодополняющих подхода, которые образуют проблемное поле демократий. Один подразумевает осуществление всей полноты власти народом в целом, то есть осуществление управления каждым человеком и каждой группой. Другой – связан с мерой участия любого человека и группы, составляющей народ, в управлении политической системой в целом. В одном случае ставится акцент на всенародности демократии. В другом – на властность и управляемость образующих эту систему людей (ролей) и групп (институтов), то есть на самоуправлении.

Прошли столетия, но понятие демократии не приобрело какого-либо единого, всех устраивающего толкования.

Современные понимания демократии

Стоит хотя бы мельком взглянуть на современные существующие и эффективно функционирующие демократии, чтобы удивиться их многообразию, различию их конкретных особенностей и форм. Есть ли в них что-то общее? Существует ли единый демократический инвариант?

Важно, что, придавая принципиальное значение политическим процедурам и способностям гражданина, демократия не гарантирует определенности результатов. Вот в чем главный смысл широко признанного сегодня понимания демократии как определенности процедур при неопределенности результатов (А.Пшеворский). Выборы могут проводиться не только в демократиях, но лишь демократические выборы отличаются неопределенностью, необратимостью и повторяемостью. Они являются неопределенными, так как до объявления результатов никто не может быть полностью уверен в победе; необратимыми, так как результаты нельзя изменить и избранные представители займут посты на срок, предусмотренный конституцией; повторяющимися через временной промежуток, утвержденный законом. Но в неопределенности результатов состоит и основная функциональная слабость демократии: в данной системе нет и не может быть органических механизмов, предохраняющих ее от прихода к власти авторитарных и тоталитарных группировок.

Одна из самых популярных в мировой политологии дефиниций современной демократии – полиархия. Это не система власти, которая воплощает в себе демократические идеалы во всей их полноте, но правление, которое приближается к таким идеалам. Дословно с древнегреческого «полиархия» переводится как «многовластие». Эллины это слово понимали преимущественно в негативном смысле – как разброд в стане властвующих. В контексте же современности это понятие, напротив, подчеркивает политический плюрализм и способность институтов нынешней демократии обеспечивать взаимодействие и координацию интересов индивидов и групп без утраты их самостоятельности и принципиального равенства.

Демократия с прилагательными

А как быть с огромным количеством современных политических режимов, которые нельзя однозначно классифицировать как демократические или авторитарные? Вопрос особенно значим, когда мы имеем дело с переходными режимами, в частности с распавшимися постсоветскими и посткоммунистическими. Отличительная особенность многих из них – наличие атрибутов демократии, при кардинальных внутренних отличиях от демократического инварианта.

Именно поэтому в современном политическом дискурсе появляются так называемые «демократии с прилагательными» – «неконсолидированная», «делегативная», «авторитарная», «имитационная», «электоральная», «нелиберальная» и др.

Для многих из таких режимов переходный период закончился, и его конечный результат – авторитаризм нового типа, но никак не демократия. Поэтому и описывать эти режимы нужно в иной – недемократической – понятийной рамке. В фокусе анализа должны быть не те или иные прилагательные к «демократии», а сам предикат, который, строго говоря, вовсе не «демократия». Раз так, то важнейшей задачей политической компаративистики становится типологизация современных недемократий, то есть автократических режимов нового типа.

Появляются, в частности, режимы электорального авторитаризма. Организуя периодические выборы, они пытаются продемонстрировать подобие демократической легитимности. Одновременно выборы проводятся под жестким авторитарным контролем, что только укрепляет и легитимизирует авторитарную власть.

Словом, если еще не так давно можно было думать, что смысл и вектор мировой динамики – это глобальный переход от авторитаризма к демократии, то сегодня понятно, что азимуты мирового развития куда более многомерные.

Политический атлас современности

Итак, наличие формальных демократических институтов – не гарантия реальной демократии. Зададимся вопросом: как институциональная и процедурная демократия связана с другими измерениями современных политических систем – с их внутренней целостностью, суверенностью и интегрированностью, с их местом в мире, внешнеполитическим влиянием, с угрозами, которым они подвержены, с их динамизмом и качеством жизни? Как создать более многомерные рейтинги стран, нежели их ранжирование по одномерной шкале «демократия – диктатура»? Попытка ответить на эти и многие другие вопросы предпринимается в рамках реализуемого МГИМО и Институтом общественного проектирования (совместно с журналом «Эксперт») масштабного проекта «Политический атлас современности».

Объект исследования – 191 суверенная страна (члены ООН). Основная цель проекта – развитие комплексных методов сравнительного анализа, оценки и мониторинга состояния и динамики политических систем и политических режимов в современном мире, в том числе уровня развитости демократических институтов и процедур. Нужно сказать, что попытки сравнительного анализа и построения рейтингов стран по тем или иным отдельным критериям и параметрам предпринимаются учеными и общественно-политическими организациями уже давно. Обычно это рейтинги, построенные по какой-либо одной оси: «демократия – диктатура», «отсутствие коррупции – коррупция», «свобода прессы – несвобода прессы» и т.п. Причем основываются они преимущественно на экспертных оценках, а не на строгих статистических данных. В проекте, о котором идет речь, учитываются эти наработки, но одновременно предлагаются более многомерные модели сравнительного анализа политических систем и политических режимов современности.

Сложность и растущий динамизм современного мира, разновекторность траекторий и ускорение современного политического развития требуют многомерных и строгих методов анализа. Поэтому в разработке «Политического атласа современности» прежде всего используются не экспертные (потенциально субъективные и конъюнктурные) оценки, а строгие и верифицируемые статистические показатели.

Важнейшая составляющая проекта заключается в разработке комплексных и многомерных, состоящих из нескольких десятков параметров индексов национального и мирового развития. Это:

1. Индекс суверенной государственности.
2. Индекс национальных угроз.
3. Индекс внешнего влияния.
4. Индекс процедурно-институциональной демократии.
5. Индекс качества жизни.
6. Индекс динамизма.

На основе этих индексов строятся рейтинги всех стран мира. Полученные результаты обрабатываются с помощью различных количественных методов. Индекс процедурно-институциональной демократии рассчитывается на основе таких общепринятых параметров, как характер и уровень конкуренции на президентских и парламентских выборах, степень влияния парламента на исполнительную власть, прочность и устойчивость демократических институтов и процедур, гендерное представительство в выборных органах власти и др.

Полученные предварительные результаты (проект продолжается!) показывают, в частности, что с точки зрения демократических институтов и процедур Россия занимает 98-е место (между Ливаном и Суринамом). Лидерами рейтинга являются Швейцария, Нидерланды, Дания и Бельгия, тогда как США – на 54-м месте, а Китай – на 170-м. И ни одна страна в мире не соответствует критериям идеальной демократии.

Существует ли зависимость между процедурной и институциональной демократией и другими индексами национального развития? Анализ показывает, что демократия положительно коррелирует с индексами суверенной государственности (см. графики) и качества жизни (см. графики) , хотя значимость этих корреляций не слишком велика (на уровне 0,45 и 0,49). Выявленные зависимости объяснимы – демократия существует там, где есть эффективное государство в качестве полномочного партнера гражданского общества, и «не живет» в расколотых и разрушающихся государствах. Корреляция с качеством жизни лишний раз подтверждает: чем выше уровень экономического развития и качества жизни, тем более вероятна в этих условиях демократия.

Разумеется, не все страны развиваются по одной и той же логике – анализ выявляет и существенные исключения, что видно из приведенных рисунков. Скажем, Индия демонстрирует высокий уровень демократического развития, но относительно невысокий уровень качества жизни и суверенной государственности. Китай – высокую степень суверенной государственности, но низкий уровень демократии.

Отсутствие значимых корреляций между индексом демократии и индексами внешнего влияния, динамизма и национальных угроз подтверждает многое из того, о чем шла речь выше – современные демократии многообразны и многомерны, они возникают и существуют в различных конкретных условиях, которые, в свою очередь, накладывают на них отпечаток. Как недемократиями, так и демократиями (в самых разнообразных конкретных формах – но при условии соблюдения минимального демократического инварианта) могут быть как страны, обладающие большим влиянием и глубоко вовлеченные в мировые процессы, так и страны, не обладающие влиянием и не являющиеся ключевыми в мировых процессах. Страны, существующие в условиях угроз или в условиях их отсутствия, могут проявлять различную степень демократичности – вплоть до отсутствия признаков демократии вообще. Наконец, внутренний динамизм или его отсутствие могут демонстрировать как демократические, так и недемократические режимы.

Что касается России, то она в чем-то следует общей для многих других стран логике развития, а в чем-то идет своим путем, который отражает особенности ее истории, культуры, а также задачи и приоритеты нынешнего этапа ее развития. Как показывают рейтинги «Политического атласа современности», Россия остается одной из самых влиятельных стран мира, она обладает значительной суверенной государственностью. При этом сегодня она сталкивается с серьезными национальными угрозами, у нее низкое качество жизни и неудовлетворительный уровень динамизма. Неудивительно, что на данный момент российские формальные институты демократии – весьма среднего уровня.

Проведенный в рамках проекта предварительный анализ подтверждает, что индивидуальное развитие каждой из современных стран происходит в многомерном политическом, экономическом, социальном, культурном пространстве – причем в различных координатах исторического времени и в контексте различных национальных приоритетов. Нет ни единственно верных и универсальных, ни заведомо и абсолютно прочных моделей национального развития. Видимость формальной демократии в современном мире все чаще маскирует автократические, олигархические, клановые и иные виды недемократической власти. Но там, где демократические институты и практики уже существуют или только развиваются, они, обязательно сохраняя и воспроизводя обязательное для них «ядро», в реальности всегда будут разнообразны и специфичны.

Демократия – одна-единственная, если речь идет о ее минимально обязательном инварианте. Что же касается реальных, существовавших в истории и существующих сегодня демократий – то это понятие множественное.

Индекс процедурной и институциональной демократии (выборочный рейтинг стран)