Татьяна Чернова
Раздельная сборка мусора пока еще занимает только членов НКО. Фото РИА Новости
В нашей стране зарегистрировано более 220 тыс. некоммерческих организаций. Такое количество кому-то кажется чрезмерным. Более того, их эффективная или, наоборот, плохая работа никак не отслеживается. В связи с этим неудивительно, что многие из них пребывают в состоянии анабиоза, а реально функционирующих можно пересчитать по пальцам.
«У нас катастрофически мало работающих НКО. Мы видим это потому, что создали запрос на их работу. Вышел Закон «Об общественном контроле». Хотя его и критиковали, я вижу, что с ним можно работать. Вполне. Но для того, чтобы осуществлять функции общественного контроля, опять же нужны НКО. Сегодня страшно не хватает ни организаций, ни людей, готовых всем этим заниматься. Напридумывали инструментов, создали парадигму ожиданий и спроса, а тех, кто может этот спрос удовлетворить, нет», – рассказывает «НГ» директор автономной некоммерческой организации «Агентство социальной информации (АСИ) Елена Тополева-Солдунова.
Верните доллары, и будет вам счастье
Тут же в нашем разговоре всплывает Федеральный закон № 121 «Об иностранных агентах». Для многих организаций до сих пор существует большой риск попасть в этот список. Сегодня ни одна НКО, получающая хоть какие-то средства или даже имущество от иностранных доноров, не может спать спокойно, потому что в любую минуту она может оказаться в реестре иностранных агентов. А информационное поле, созданное вокруг этого закона, делает из таких организаций чуть ли не предателей родины. Конечно, нет худа без добра – власти понемногу увеличивают поддержку НКО через президентские гранты, но этих средств явно недостаточно.
Сложнее всего жить правозащитным организациям. Есть группа наиболее сильных организаций, которые уже давно существуют, – к ним подступиться труднее. К примеру, Московская Хельсинкская группа и вся ее сеть по России, правозащитное движение «Мемориал», движение «За права человека», но много и таких организаций, жизнь которых сегодня осложнилась, – это Комитет солдатских матерей, ассоциация «Голос» и др. Все они уже давно получали иностранное финансирование, но вряд ли потому, что они «работали на ЦРУ» или на кого-то еще. Раньше это казалось нормальным, а сейчас это стало неправильным и стыдным. Сегодня они оказались в дурацкой ситуации – либо они отказываются от денег из-за границы, чтобы не подвергаться порицаниям и осуждениям, но тогда сворачивают массу своих программ, либо продолжают пользоваться средствами, но зарабатывают массу ограничений и якобы подпорченную репутацию.
«Нет уверенности, что завтра не придумают новых налогов или еще чего-нибудь. Хотелось бы внести мораторий на любые изменения в законодательстве на протяжении трех лет, но сейчас это нельзя предлагать, потому что есть очевидные прорехи в законодательстве, которые надо менять. Скорее бы уже все привели в порядок», – невесело отмечает Елена.
Выходит, возможности полностью заместить иностранное финансирование нет. Все было бы не так печально, если бы были частные фонды, поддерживающие правозащитные организации, но пока общество не готово жертвовать на защиту прав человека.
Тем не менее в последнее время появляются организации в тех сферах, в которых государство не совсем эффективно работает. Например, в поиске пропавших людей.
Самыми известными из них в России сегодня стали «Лиза Алерт» и «Поиск пропавших детей». С их помощью найдены живыми тысячи людей, и статистика на самом деле не такая уж и удручающая. В России ежегодно в розыске находится более 120 тыс. без вести пропавших людей – это, кстати, население крупного районного центра. Но это могут быть данные прошлых лет, потому что информация о пропавшем человеке хранится в базе данных 15 лет. Каждый год в розыск объявляется еще свыше 70 тыс., а находится более 65 тыс.
По данным МВД, жертвами преступников из пропавших без вести в год становятся 700–1000 человек. Несчастные случаи, потерявшиеся маленькие дети и старики, сектанты или просто уход из семьи, другие ситуации – все это составляет по 1% от всех пропавших.
Куда же пропадают тысячи людей? Одним из страшных ответов на этот вопрос может стать рабство. В России вот уже два года существует движение «Альтернатива», направленное на борьбу с рабством.
Он же раб и он же нищий
Я встретилась с главой движения Олегом Мельниковым и его женой Ольгой. За время существования активистам удалось вызволить из неволи более 200 человек – так, во всяком случае, можно судить по отчетам молодых людей на сайте проекта и соцсетях движения. В доказательство своей деятельности они публикуют список упоминаний об их деятельности в СМИ, среди написавших об освобожденных «Альтернативой» значатся «Коммерсант», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Газета.ру».
Конечно, форма отчетности довольно странная. Если учесть, что «Альтернатива» нигде не зарегистрирована. Ее активисты только собираются это сделать – времени не хватает, все оно уходит на поиск людей.
Олег и Ольга, как они говорят, волонтеры по жизни. Из их рассказов следует, что они участвовали в защите Химкинского леса, в организации «Антиселигера», выступают против снесения исторических зданий, ездят помогать пострадавшим в Крымске.
С темой рабства они столкнулись два с половиной года назад, да так в ней и остались. Тогда они узнали от знакомой, что ее родственника силой удерживали в Дагестане. Попал мужчина туда, как потом выяснил Олег, стандартным способом – с Казанского вокзала. Мужчина познакомился с какими-то людьми, которые после непродолжительного общения предложили ему работу, якобы в Подмосковье. Сделку закрепили алкоголем, после этого пострадавший проснулся уже в Дагестане. По счастливой случайности мужчине удалось выйти на связь, и его спасли.
«Альтернативу» заинтересовала тема, они решили отправиться в уже знакомый Дагестан. Там начали просто расспрашивать местных, разговаривали с таксистами, продавцами магазинов и т.д. Сразу же появились желающие помочь. Как говорит Олег, помимо заводов с рабами он обнаружил сауны, в которых удерживали девушек, заставляя их оказывать услуги известного характера.
Сегодня тема рабства выглядит наиболее дико. У каждого человека есть свои права, но, оказывается, не каждый может ими воспользоваться. Да и на помощь правоохранительных органов рассчитывать не приходится, хотя, как уверяют молодые люди, взаимодействие с полицией у них все-таки есть, но оно далеко от идеала.Уж не поэтому ли Олег занялся необычной художественной самодеятельностью.
«Год назад ради эксперимента я жил на Казанском вокзале примерно 10 дней. Сначала стал играть приезжего из Мордовии, чтобы ко мне кто-нибудь подошел и предложил работу, но никто не подошел. Потом решили из меня сделать бездомного. Его я сыграл хорошо. Вообще-то к ним мало подходят, потому что они знают, как убежать и жить на улице без документов. Бездомные плохо работают, физически слабы. Я же выглядел физически сильным, я меньше пил, чем все остальные на вокзале, ко мне присмотрелись, и в конце концов появился мужчина и сказал: «Есть хорошая работа, будешь на Каспии ловить рыбу. Все у тебя будет хорошо, и зарплата будет большая». Все это время за мной наблюдали активисты вместе с журналистами. С мужчиной мы доехали до деревни Момали, откуда отправлялись автобусы. Тогда я увидел автобус в Дагестан. Я сказал, что туда не поеду. Но мне ответили, что за меня уже заплатили деньги. Потом предложили выпить. Я выпил и… оказался в Склифе. Четыре дня лежал там.
Оказалось, я отключился где-то на 33-м километре МКАД. Вскоре автобус остановила ДПС, которая меня и обнаружила. Вообще автобус был рейсовый, в нем ехали обычные люди. В таком положении я был один».
Что добавляют в алкоголь эти страшные люди – неизвестно. Предположительно большие дозы азалептина или клофелина. Действия препаратов хватает, чтобы довезти человека в бессознательном состоянии до нужного места. Везут людей в багажных отсеках автобусов или где-то под сиденьями.
Как рассказывают члены «Альтернативы», заявки на поиск пропавших приходят каждый день, но ими рассматриваются только те заявления, в которых говорится о том, что тот или иной человек уехал на заработки и пропал. Примерно каждая пятая заявка говорит о том, что последний раз человек выходил на связь из Дагестана. Там поисковики после первой своей поездки сформировали даже целое отделение из местных волонтеров.
Финансируют их поиски родственники пропавших, но средства они выделяют, как правило, только на самого пропавшего. На что существует сама организация, я так и не поняла. По информации на их сайте, сумма, затрачиваемая на одного спасенного, составляет около 7 тыс. руб.
«Альтернатива» также заинтересовалась, кто стоит за попрошайками на улицах. Олег снова решил преобразиться и вышел на улицу. В первый же день ему дали понять, что эта точка кому-то принадлежит и его побьют, если он не уйдет.
По словам активистов, «хлебные места» контролируются цыганами-молдаванами, и именно они сегодня правят балом нищих. Некоторые истории «обнищания» поражали жестокостью.
«Однажды к нам обратилась женщина и рассказала, что постоянно видит бабушку с зашитыми глазами около метро, – рассказал Олег. – Мы нашли ее и поговорили. Оказывается, ее привезли в 2013 году из Луганской области. Привезли обманом из Дома инвалидов. Ей пообещали восстановить зрение, которое она потеряла еще в юности. Она не помнит, что произошло, но, очнувшись, она обнаружила, что у нее зашиты глаза. Ее поселили в квартиру, где соседи по несчастью объяснили ей, что это сделали цыгане. Они приказывали ей стоять с высоко поднятой головой, чтобы все видели ее увечья и давали больше денег. И за год никто не подошел к ней и не предложил помощь. Мало кто задумывался, что она находится в рабстве, о том, как она с зашитыми глазами доходит до своего места. Ей просто давали больше денег. Когда начинались морозы и ее швы начинали гнить, тогда ей давали еще больше. Хозяева радовались и обсуждали, кого бы еще сделать инвалидом».
В среднем такой человек приносит около 15 тыс. руб. в день, в плохие дни – около 3500 руб. «Альтернативщики» говорят, что они сначала узнают, где этих несчастных нищих держат, и потом приступают к подготовке освобождения. Стараются узнать, сколько в квартирах проживает людей, кто их охраняет. В случае же, если возможен серьезный отпор, они берут с собой, что очень странно, журналистов. Якобы благодаря им освободители перестают опасаться.
Туманны отношения «Альтернативы» с полицией, которая, по словам активистов, редко приходит им на помощь. Мне еще пояснили, что полицейские от людей, потерявших своих близких, принимают не все заявления. Чаще утешают: «Нагуляется и вернется». Или вместо заявления о без вести пропавших просят писать заявление об утере родственных связей.
«А завести дело по ст. 127.7 (использование рабского труда) практически невозможно», – объясняет Олег. Заявлением тут не ограничиться. Человек должен в конкретном регионе неформально прожить еще полгода, являться на очные ставки, следственные эксперименты. А где найти деньги, чтобы все это время содержать пострадавшего?
В «Альтернативе» надеются, что хорошим подспорьем для их деятельности станет совместный приказ МВД, Генпрокуратуры и СКР, в котором прописан новый порядок рассмотрения заявлений об исчезновении людей. Пока документ находится на рассмотрении в Минюсте. Согласно ему, сотрудники МВД теперь не смогут ссылаться на то, что человек мог загулять, а должны будут принять заявление об исчезновении сразу же. В нем же будут прописаны обстоятельства, которые свидетельствуют о совершении преступления. Теперь исчезновение человека с мобильным будет рассматриваться как преступление, так как сегодня мобильник – уже ценность. И, кстати, для жертв рабства – единственный шанс на спасение.
Дарья Гармоненко 
