Марк Урнов
Триединство – это уже радует... Фото РИА Новости
Сегодняшние состязания определенной части общества в различных порой экзотических проявлениях патриотизма побуждают нас представить посвященные этой теме результаты опроса студентов двух стран. Мы опрашивали будущих бакалавров в МГУ, МГИМО, НИУ ВШЭ и в Принстонском университете США. Опрос, в котором участвовали 1399 российских и 382 американских студента, был проведен с помощью анкеты, совместно разработанной НИУ ВШЭ и Принстонским университетом во второй половине 2014 года.
Относительная давность опроса не должна смущать. Ценностные ориентации и представления, о которых пойдет речь ниже, меняются очень медленно. Так что приводимые данные все еще вполне имеют категорию «первой свежести». О сколько-нибудь серьезных, трендовых сдвигах в них будет иметь смысл говорить лет через 10–15.
Наше исследование было направлено на то, чтобы выявить специфику мировоззрения студентов наших элитных вузов – кандидатов в российские элиты. Понятно, что далеко не все выпускники российских институтов, включенные в наш опрос, попадут в политическую, экономическую или интеллектуальную элиту. Диплома престижного вуза для этого недостаточно. Однако статистика говорит о том, что у выходцев из МГУ, МГИМО и НИУ ВШЭ вероятность войти в элиту все же выше, чем у представителей других групп молодежи России с высшим образованием. Кроме того, значительная часть не попавших в элиты выпускников этих вузов окажется в рядах интеллектуалов – группы, существенно влияющей на элиты. К тому времени, когда элиты страны начнут активно пополняться представителями поколения нынешних студентов, взгляды наших респондентов в той или иной мере изменятся. Но это не умаляет значимости изучения их сегодняшних представлений: без знания стартовых позиций понять динамику невозможно.
 |
| Только люди с открытыми лицами населяют российский МГИМО. Фото с сайта www.mgimo.ru |
Прежде чем описывать результаты опроса, выскажем несколько общих соображений о патриотизме.
«Квасные», «сивушные» и «простые»
Марк Твен заметил однажды, что «душа и суть того, что обычно понимают под патриотизмом, есть и всегда была моральная трусость». Ответить на это можно было бы словами Пушкина: «Защитник вольности и прав в сем случае совсем неправ».
Патриотизм – это специфическое чувство связи со своей страной. Объектом патриотического чувства является сложнейший по составу образ страны, включающий нормативную и дескриптивную компоненты, которые складываются из множества характеристик – статусных, имиджевых, ролевых и ресурсных. Набор этих характеристик, их содержательные интерпретации, интенсивность эмоциональной нагрузки и иерархия совсем не обязательно будут одинаковыми для всех, считающих себя патриотами. Кроме того, само чувство патриотизма, связывающее человека со страной, также представляет собой крайне сложный феномен и охватывает такие переживания, как позитивная сопричастность родине, критическое отношение к отчизне и долг перед ней. Каждое из этих переживаний, в свою очередь, включает множество составляющих, которые, как и в случае с компонентами образа страны, совсем не обязательно являются одинаковыми для всех ее патриотов.
Все это создает основу для огромного разнообразия индивидуальных трактовок любви к родине – столь же искренних, сколь и взаимоисключающих. Так что патриоты, которых в соответствии с известной классификацией князя Петра Вяземского можно разделить на «просто патриотов», «квасных патриотов» и «сивушных патриотов», вряд ли сумеют поладить между собой.
Разумеется, о вкусах не спорят, и если бы дело сводилось только к субъективным предпочтениям, то разговор о патриотизме был бы политически бессмысленным. Но дело не только во вкусах. Присутствующие в обществе взгляды на патриотизм многое объясняют в политике страны. Они отражают, упорядочивают и привносят иерархию в распространенные в обществе ценности (либеральные, демократические, авторитарные и пр.), существенным образом определяя политические оценки «простых» граждан, а также внутри- и внешнеполитические решения и действия элит.
Державность – наш компас родной
Проведенный опрос затрагивал небольшую часть аспектов патриотизма. Однако и эту часть невозможно сколько-нибудь подробно описать в газетной статье. Так что ограничимся лишь разговором о некоторых характеристиках патриотизма, наиболее важных для понимания перспектив формирования постсоветских элит и отличающих наших студентов от студентов американских.
Отметим прежде всего, что в большинстве ответов российских студентов, так же как и студентов американских, преобладает ориентация на ценности либеральной демократии. Сопоставление результатов нынешнего опроса с данными опросов, проводившихся нами в конце 1980-х – начале 1990-х годов, обнаруживает тенденцию постепенного освобождения российской молодежи от авторитаризма советского типа. Вместе с тем процесс культурной трансформации относится к числу процессов поколенных, то есть протекающих медленно, противоречиво и неравномерно, – это касается не только динамики ценностей в разных социальных группах, но и изменения различных ценностей и установок внутри одних и тех же групп, включая возрастные. Согласно многочисленным социологическим исследованиям, полная смена культурных установок происходит лишь в третьем поколении. Не удивительно поэтому, что во взглядах первого постсоветского поколения на фоне либеральных взглядов просматриваются достаточно устойчивые авторитарные установки.
Это касается, в частности, желаемого положения страны в мире. По мнению 62% российских студентов, Россия «может существовать только как великая держава», причем 50% разделяющих это мнение убеждены, что «нашу страну должны бояться, только тогда ее будут уважать». Среди американских студентов соответствующие показатели равны 23% и 16%. Важно иметь в виду, что в этом вопросе российские студенты настроены более великодержавно и агрессивно, чем среднестатистические граждане России, тогда как американские студенты либеральнее и миролюбивее рядовых американцев.
 |
| Так вот где она живет, загадочная русская душа... Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru |
Выбирая между двумя критериями оценки действий своей страны – справедливостью (универсальная моральная норма) и интересами страны, – большинство российских студентов (57%) высказалось в пользу справедливости. То есть в пользу того, что в политической теории именуется порой «конструктивным», «истинным», «этическим» патриотизмом или, в терминологии Владимира Соловьева, просто патриотизмом, противопоставляемом национализму. Меньшинство (26%) предпочло интересы страны, то есть оказалось в числе сторонников «жесткого», «радикального», «твердого» патриотизма, псевдопатриотизма по Теодору Адорно или национализма по Соловьеву.
Используя менее эмоционально нагруженные термины, можно сказать, что первая позиция тяготеет к некоторым взглядам на мировую систему, где взаимодействие между странами может и должно быть взаимовыгодным. Вторая позиция предлагает смотреть на мир глазами Томаса Гоббса и исходить из того, что выгода для одной страны равнозначна убытку для другой. Соотношение этих взглядов среди российских студентов составляет 2:1. Среди американских студентов справедливость в качестве оценки действий собственной страны поддержал 71% опрошенных, а интересы страны – 6% (соотношение позиций 12:1).
Сгноить без суда для общей пользы
Во взглядах российских студентов на внутриполитическое устройство страны поддержка либеральной демократии ослабевает по мере перехода от абстрактных деклараций к более конкретным высказываниям. К примеру, доля заявивших о важности для страны равенства всех граждан перед законом равняется у них 92%. Тогда как удельный вес указавших, что для страны важна гарантированность прав меньшинств, оказывается значительно ниже – 62%.
У американских студентов соответствующие показатели равны 97 и 94%.
Доля российских студентов, считающих допустимым «держать человека в тюрьме без суда, если он представляет опасность для общества», и полагающих, что «преступность снизится, если преступников наказывать более сурово», составляет 55 и 54% против 28 и 10% у американцев.
В целом численное соотношение тех, кто полагает демократическую форму правления более эффективной, чем авторитарная форма, и тех, кто придерживается противоположной точки зрения, среди российских студентов находится на уровне 2:1 (49 и 31%), а среди американских студентов – 7:1 (67 и 10%).
Сравнение своей страны с другими странами и цивилизациями «вчера, сегодня и завтра» во многом определяет ценностную и эмоциональную составляющие патриотического переживания.
Для подавляющего большинства граждан России, включая и студентов, эталоном для оценки исторической успешности/неуспешности страны является Запад. В сознании наших респондентов Россия по сравнению с Западом в прошлом и настоящем находилась и находится в примерно одинаково неблагоприятной ситуации.
Несмотря на это, будущее, по их мнению, окажется намного благоприятнее для России, чем для Запада, в результате чего Россия заметно улучшит свои позиции в мире, даже несмотря на некоторое ухудшение своего положения относительно стран – представителей цивилизации Востока (Китая и др.).
Исторический оптимизм российских студентов сочетается, однако, с достаточно сильным беспокойством за будущее страны, а также со страхом перед возможностью мировой войны и разрушения современной цивилизации. Соотношение тревожащихся и не тревожащихся за будущее страны у российских студентов равно 3:1 (69 и 27%), боящихся и не боящихся мировой войны – 2:1 (59 и 34%), страшащихся и не страшащихся краха цивилизации – 1:1 (49 и 45%).
У американских студентов взгляды на будущее США более последовательны, более пессимистичны и вместе с тем более спокойны. Им перспективы страны видятся значительно менее благоприятными, чем перспективы Восточной цивилизации, в результате чего позиции США в будущем ухудшатся. Однако уровень тревожности у американских студентов заметно ниже, чем у российских. Соотношение обеспокоенных и не обеспокоенных будущим страны составляет у них 1,5:1 (59 и 40%), тогда как угроза мировой войны и перспектива разрушения современной цивилизации вообще не относятся к числу проблем, занимающих умы студенческого большинства. Соотношение озабоченных и не озабоченных мировой войной у них равняется 1:2 (29 и 68%), а крахом цивилизации – 1:3 (22 и 76%).
Но тут заговорил телевизор…
Однако вернемся к российским студентам. Отмеченное странное соединение оптимизма и пессимизма во взглядах на свою страну во-многом объясняется мощным влиянием телевидения, которое регулярно «закачивает» в аудиторию идеи о блестящем будущем страны, и в связи с этим (!) – нависшей над миром военной угрозой, провоцируемой то Западом, то исламскими террористами, то и теми и другими вместе на почве страха перед «поднявшейся с колен» Россией.
Успех телепропаганды среди российских студентов во многом обусловлен, мягко говоря, их не очень глубокими знаниями истории, отсутствие которых компенсируется исторической мифологией. Чтобы не быть голословными, приведем несколько студенческих высказываний, полученных в ходе интервью, дополнявших анкетный опрос.
О татаро-монгольском иге:
 |
| Российско-американские отношения в исполнении добрых уличных актеров. Фото Reuters |
«Ну... в общем, российский народ был подавлен в это время и… как бы... ну вот духа советского народа не хватало для того, чтобы выбраться из-под влияния Золотой Орды».
Об отмене крепостного права:
«Мне кажется, что Александр Третий отменил. Или Первый? Или Второй?.. Кто-то из них… Вот мне кажется, что он очень патриотичный, ведь многие тогда высшие слои не хотели отмены крепостного права, а он все равно это сделал. Это самое главное, потому что ради своего народа».
Видимо, о Цветаевой, которую респондент спутал с Ахматовой:
«Ахматова… была за свои стихи выслана в другую страну. Но она все равно продолжала писать о России, о том, как она очень сильно хочет вернуться, о том, как она скучает. Я все-таки думаю, что это патриотизм».
О Сталине:
«Я скорее всего считаю патриотом Сталина, Иосифа Виссарионовича… Потому что, хоть да, и режим его был очень жесток, но он все делал для блага народа… При нем происходил расцвет нашего государства… В его период мы догнали США по темпам производства тяжелой промышленности…»
Разумеется, приведенные выше цитаты характеризуют не среднестатистического студента, а наиболее ярких представителей культурного дна студенчества. Однако выживание в элитных вузах страны носителей подобного фольклора представляется одной из существенных негативных характеристик общего состояния студенческих умов.
До сих пор речь шла о позициях, где у российских студентов либеральные/демократические взгляды преобладают, но сочетаются с достаточно мощными авторитарными установками. Есть, однако, и очень важная позиция, где авторитарные установки в сознании российских студентов явно сильнее либеральных.
Речь идет о таком компоненте патриотизма, как чувство долга перед страной, а точнее, о взглядах на степень свободы человека в выборе действий, направленных на исполнение этого долга. Схематически свобода выбора здесь ограничена двумя полюсами, один из которых принадлежит индивидуалистической/либеральной культуре, а другой – культуре коллективистской/авторитарной. В первом случае предполагается самостоятельный выбор индивида, который сам ищет себе достойное дело, сам ставит себе задачу и сам ее решает. Во втором случае инициатива находится на стороне страны/ государства/ социальных институтов, от которых индивид получает задачу. В далекой от теоретической чистоты реальности тяготение к собственной инициативе и получению «заказа» от общества так или иначе сочетаются. Специфика индивидуального сознания или группы определяются соотношением этих установок. В нашем исследовании их относительная популярность оценивалась по соотношению уровней поддержки следующих позиций, включенных в перечень характеристик идеальной работы: «новое, связанное с риском дело» (индивидуалистическая ориентация) и «возможность быть полезным стране» (коллективистская ориентация на изначально и явно социально одобряемое занятие). Понятно, что в обеих позициях можно обнаружить присутствие признаков индивидуалистической и коллективистской культур. Однако в первой из них индивидуализма все же заметно больше, чем во второй, тогда как во второй коллективизма явно больше, чем в первой.
Лев Ошанин против Джона Кеннеди
Как показал опрос, для российских студентов «полезность для страны» заметно более притягательна, чем «новое, связанное с риском дело». У американских студентов соотношение популярности этих позиций обратное. Если вслед за булгаковским Иваном Бездомным выразиться «вычурно и фигурально», то эту ситуацию можно описать так: российским студентам ближе формула, в 1949 году предложенная поэтом Львом Ошаниным: «Дайте трудное дело, дайте дело такое, чтобы сердце горело и не знало покоя», а студентам американским – знаменитый призыв из инаугурационной речи Джона Кеннеди: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны».
И наконец, последнее, на что хотелось бы обратить внимание: во всех вопросах, позволявших сопоставить взгляды наших респондентов с результатами общенациональных опросов в их странах, российские студенты были ближе к своим среднестатистическим соотечественникам, чем американские студенты к своим. Эта близость не случайна. Она отражает неоднократно прослеживавшуюся нами в других исследованиях, характерную для современного постсоветского общества ценностную однородность, при которой по установкам и взглядам на жизнь средний класс мало отличается от рабочего класса, элита от неэлиты, бомжи от депутатов Государственной думы и пр. Такая однородность ослабляет необходимую для общества роль элиты как источника позитивных ценностей и образцов поведения, то есть как внутреннего мотора культурных изменений. Чтобы быть образцом для подражания другим, нужно от них отличаться.
Перечисленные характеристики мировосприятия российских студентов представляют собой комбинацию элементов традиционной российской/русской политической культуры (слабая укорененность индивидуализма и либерализма, великодержавность), наследия тоталитаризма (слабые различия ценностных ориентаций элитных и неэлитных групп общества) и неизбежных проявлений далеко еще не завершенного транзита (странные сочетания взаимоисключающих позиций, естественные для общественного мнения любой страны, но недопустимых для хорошо образованных элитных групп).
Эти характеристики затрудняют возможности преодоления Россией нарастающего отставания от ведущих стран мира по критериям «мягкой силы», то есть по критериям качества в экономике, государственном управлении, образовании, медицине, науке, культуре, экологии, межчеловеческих отношениях и пр. Современные производственные и социальные технологии, а также моральные принципы нуждаются в патриотизме свободных, инициативных людей, а нарастающие темпы изменений предъявляют повышенные требования к элитам.
Поэтому самым опасным из обнаруженных нами явлений представляется свойственное российским студентам сочетание относительной слабости либеральных установок со сравнительно небольшим ценностным отрывом от большинства населения страны. При сохранении такой ситуации роль следующего поколения российской элиты в качестве референтной группы для остального общества будет столь же незначительной, как и роль элиты нынешней. Иначе говоря, в обозримой перспективе внутренний потенциал изменений российского общества будет небольшим. А это означает консервацию в обществе существующих ныне многочисленных негативных черт и явлений и продолжение отставания страны от лидеров мирового развития.
Вопросы, преодолима ли такая ситуация и если да, то как, требуют специального исследования. Но какими бы ни были возможные рекомендации, они неизбежно должны включать подготовку меритократической элиты – образованной и открытой миру, не страдающей комплексом неполноценности и не обремененной мифологемами исключительности, способной своими решениями и своим примером создать импульс обновления страны.
В завершение отметим, что средний возраст опрошенных нами студентов, как российских, так и американских, составил 20 лет. Иными словами, мы сопоставляли первое поколение россиян, рожденных после крушения советского режима и живущих в стране, которая все еще находится в процессе транзита, с американским поколением «миллениум» – самой либеральной и самой свободолюбивой возрастной когортой общества со стабильными политическими, экономическими и гражданскими институтами. Естественно, что такое сопоставление было предельно контрастным. Впрочем, в этой контрастности есть свой смысл: она позволяет яснее увидеть себя со стороны и лучше понять собственную специфику.
Результаты опроса, конечно же, нуждаются в уточнении – и на основе увеличения выборки, и за счет расширения списка сопоставляемых стран, и путем подкрепления, дополнения, и, возможно, коррекции полученных данных информацией качественного характера (результатами фокус-групп и глубинных интервью). Тем не менее представленные здесь выводы кажутся нам заслуживающими внимания и обсуждения.
Дарья Гармоненко 
