0
3315
Газета Стиль жизни Интернет-версия

03.03.2019 17:35:00

Бах не Бах, а органам беспокойство

Истории из жизни художника с шестидесятилетним стажем

Николай Эстис

Об авторе: Николай Александрович Эстис – художник.

Тэги: николай эстис, истории


николай эстис, истории Между узнаваемым и тем, что лишь угадывается, разница не слишком большая. Николай Эстис. Из циклов «Птицы» и «Композиции»

Самое начало 1970-х. Москва, угол Южинского и Трехпрудного переулков, дом Южина-Сумбатова с огромной мемориальной доской  на скошенном углу. Со двора, с черного хода – винтовая лестница упирается в чердачную дверь, за которой моя маленькая уютная мастерская. Лестница была, можно сказать, персональной, жильцы ею не пользовались. И это  имело, как ни странно, свои неудобства. 

Дело в том, что посещение не очень выставляемых (или «не совсем наших») художников, не входивших в мощную и многочисленную обойму соцреалистов, стояло в одном ряду с чтением самиздата или просмотром запрещенных («положенных на полку») фильмов.

А интерес был большой. Особенно со стороны ученых и так называемой научно-технической интеллигенции. 

Интеллигенция эта  работала в закрытых институтах, номерных предприятиях («ящиках») и предпочитала проникать в мастерскую незамеченной, к тому же по одному. Мой же черный ход был на виду у всего двора, и сразу становилось ясно, что люди направляются именно ко мне. 

Бывало, что наутро после посещения мастерской ученого уровня завлаба задерживали на проходной родного «ящика» и приглашали в первый отдел. Там его просили письменно изложить, что происходило накануне вечером – кто еще находился в мастерской, о чем говорили и т.д.

Не то чтобы за мастерскими, подобными моей, следили, но иногда запускали соглядатая. В мастерскую, как правило, набивалось много людей, и не все они бывали знакомы мне или кому-либо из пришедших.

  Один из завлабов, ставший мне близким другом, рассказал любопытную историю. 

 Утром после вечера в мастерской друга-завлаба вежливо пригласили в первый отдел. Там кроме главного отдельца сидел секретарь партийной организации и еще один человек, лицо которого завлабу показалось смутно знакомым.

Главный отделец начал:

– Товарищ Х., вы нас серьезно беспокоите…

– А что со мной случилось? – поинтересовался завлаб.

– Да вот… Ходите по сомнительным местам… Зачем вам, передовому советскому ученому, непонятная народу мазня?

Завлаб, знавший за собой «грех», не стал оправдываться, а сказал, что он сам из народа, как раз из подмосковной Ивантеевки, что ему мои работы понятны. Еще сказал, что товарищ Эстис – член Союза художников, куда не принимают кого попало.

В кабинете повисла пауза.

Молчание нарушил парторг:

– Допустим, товарищ Х… Только допустим, что вам в картинах Эстиса все понятно… А в музыке, которая там играла без перерыва, вам тоже все понятно? Музыка-то не наша…

Завлаб даже растерялся. Насчет чуждости музыки он претензии не понял.

Тогда человек, чье лицо было ему смутно знакомым, торопливо подсказал:

 – А большая такая пластинка с еврейской музыкой…

 – Так это же Бах! – с облегчением произнес завлаб. 

Он думал, что недоразумение с музыкой исчерпано. Ага…

    – Бах не Бах, но было, – решительно заявил парторг. 

   Завлаб отделался устным выговором.      

46-8-2_t.jpg
Николай Эстис. Из циклов «Птицы» и «Композиции»
 Как бы там ни было, люди шли. Мне было интересно показывать работы, выслушивать мнения ученых, удивляться причудливым интерпретациям, узнавать о своих работах такое, о чем я и понятия не имел.

 Слова вроде «синхрофазатрон» в устах молодых ученых из Дубны будоражили мое воображение. Даже первым моим покупателем оказался молодой физик из Зеленограда.

Кстати о покупках.

Как-то биологи из числа постоянных зрителей решили купить у меня работу в подарок шефу по случаю избрания его в академики. Договорились, что потенциальный обладатель работы приедет в мастерскую и сам выберет то, что ему понравится. При этом меня предупредили, что времени у академика в обрез.

 Учитывая это обстоятельство, я предложил гостю, когда он появился, сузить круг поиска и спросил:

– Из чего будем выбирать – из циклов «Птицы», «Ангелы», «Фигуры», беспредметные?

– Вы знаете, – ответил академик, – я в этом ничего не смыслю. Мне, пожалуйста, беспредметные.

Стали выбирать. Выбрали. Прижав к себе понравившуюся работу, он сказал:

– Понимаете, это структуры, которыми я занимаюсь. Из них, собственно, мир и состоит. Вы изображаете подлинный мир.

Что я мог ему возразить, ведь он был не искусствовед.

А что я мог возразить зрителям-океанологам, которые принесли мне в подарок большой тяжелый и непонятный предмет. Оказалось – очень красивый отпечаток фораминиферы. Этот морской реликт впечатался в коралловую или известковую массу, и получился такой уникальный оттиск, «впуклый рельеф», посмертная маска. Океанологи утверждали, что это очень похоже на некоторые мои работы. 

Оставалось лишь поблагодарить и водрузить фораминиферу на стену. Тем более что и слово пришлось мне по вкусу. Если повторять его энергично, как заклинание, во время работы, подкрепляя энергичными жестами, то сам собой упраздняется пресловутый конфликт между формой и содержанием. 

Гамбург


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Помяни мое слово

Помяни мое слово

Вардван Варжапетян

Любопытные истории о двугорбой верблюдице, знаменитом академике, безвестном книгочее и странноватых влюбленных

0
1219
От увертюры до финала. Гала-концерт для Сальвадора Дали и Поля Элюара

От увертюры до финала. Гала-концерт для Сальвадора Дали и Поля Элюара

Геннадий Гутман

0
4848
10 метров сарделек и синяя птица на марке

10 метров сарделек и синяя птица на марке

Вардван Варжапетян

Поучительные истории об упорстве, упрямстве и о любви

0
4853
Винни-Пухи против Иа

Винни-Пухи против Иа

Мария Давыдова

Три истории про времена года, золотистый пуховик, позитивное и негативное

0
6250

Другие новости