Герой под елкой

Когда роману Проханова "Господин Гексоген" присудили премию "Национальный бестселлер", все думали, что это будет самым громким событием этого года. Однако жизнь, как всегда, оказалась жестче. Мы завершаем год с еще не остывшим после захвата "Норд-Оста" сознанием. Война не просто пришла в наш дом, она выбила дверь. Кстати, каверинские "Два капитана", блестящая книга, по которой был сделан этот мюзикл, - почти целиком построена на войне. И ее герой находит своего двойника, капитана-предтечу, только став военным летчиком.

Этот военный человек по имени Саня Григорьев стал настоящим героем своего времени.

Сейчас в литературе такого героя нет, он пока лезет в нее из детективов, из телевизионных сериалов о братве с ментами. Вместо того, кто боролся и искал, нашел и не сдавался, вместо военного летчика все время норовит появиться бандит. А бандит, сколько бы он ни назывался благородным разбойником, сколько бы ни показывал казенные бумаги, где он значится Робин Гудом, - все равно бандит. Сейчас этого героя нет. И можно сколько угодно в московских клубных кафе обсуждать тенденции и стиль, но все время приходится держать в уме, что в темноте на востоке обрастают сосульками лопнувшие теплоцентрали и бредут люди с керосиновыми лампами по черным поселкам. В небе над ними ни огонька, а фанерный самолет "Норд-Оста" был хорош всем - только не летал.

Правильный герой - это первое, чего ожидает потребитель литературы.

Есть другое литературное обстоятельство уходящего года. Оно в том, что литература опять стала больше, чем литературой. Владимира Сорокина теперь знает и неграмотный. И почти каждый грамотный если и не прочел его, то хотя бы держал в руках его книжку. Его узнают на улицах, как телеведущего. Маргинал выбрался за поля, андерграунд стал мейнстримом. Соответственно вчерашний мейнстрим - от писателей-деревенщиков до Марининой и Донцовой - ушел в андерграунд. Ибо просто читатели - это все-таки андерграунд, а у Марининой и Донцовой как раз те самые просто читатели. Их много, но все-таки меньше, чем телезрителей. Телезрители же любуются Сорокиным и (в меньшей степени) Лимоновым. Последнего уже сделали героем, не дай бог - сделают мучеником.

Литература в очередной раз в упадке, но почти все умеют плести сюжет. Читать интересно и хочется. Происходит битва радикализма с традиционализмом. На "Национальном бестселлере" победил радикальный роман, на Букере - традиционное начало. Суть не в стиле письма, а в той оценке, что выносит романам читающая публика.

Потому еще один подарок, который может возникнуть под литературной елкой, - компромисс между радикальным стилем и традиционным.

Внешней загадкой остается то, что этот год был кризисным для многих издательских проектов, связанных с так называемой серьезной литературой. Ведь хорошая литература у нас, безусловно, есть. У нас есть и очень хорошие читатели - не много, не мало - ровно столько, сколько нужно. Даже издатели у нас есть, разные издатели, конечно, со своими тараканами в голове, с находками и просчетами.

Но у нас нет адекватной системы распространения.

Того промежуточного звена, которое находится между издателем и читателем. Это почти дарвиновское промежуточное звено, поскольку загадок с ним больше, чем разгадок. А так получается, как в жизни: писатели и их издатели говорят, что плохо дело, и списывают на книготорговлю свои просчеты, читатели поговаривают о гибели русской литературы и гнобят издателей и писателей, а книготорговцы говорят о том, что читатель никого, кроме Бушкова, не купит.

Оптовик-книготорговец остается наиболее консервативным участником книжного рынка. У него на слуху одна литература, а критики трубят о другой. Они - по разные стороны елки.

Хорошо бы найти под елкой это промежуточное звено - Мудрого Книготорговца-просветителя. Хорошо бы, чтобы оно свалилось туда откуда-то, потому что как оно возникнет - никому до конца не понятно.

Итак, хорошо бы найти поутру под елкой Положительного Героя и Правильного Книгопродавца. Потому что если мы там их не найдем, то придется создавать их самим, медленно выращивать их среди таких же, как мы.

Подарки-то куда приятней. Потому как - даром.