Виктор Литовкин Профессия
Наконец-то они заговорили! Они - это сотрудники отделов информационной безопасности Генерального штаба и главных штабов видов Вооруженных сил, именуемые в просторечье военной цензурой (см. "НВО" # 34, 2001 г., "Оком бдительным, но разумным"; "Красная звезда" # 155 от 22 августа 2001 г., "Секреты не только в сейфах").
Раньше журналисты общались с ними в основном заочно, через следователей ФСБ. Случалось, после опубликования того или иного острого материала, в частности, критикующего непорядки в военном ведомстве, спустя месяц-два в редакцию приходит письмо из Министерства по печати с предупреждением: в данной публикации содержатся элементы государственной тайны, просим больше такого не допускать, в противном случае будем вынуждены отозвать лицензию. Еще через пару недель - вызов к следователям ФСБ в Лефортово. А там - долгий разговор на предмет разглашения тех самых секретов.
ВОТ КТО ОНИ
Журналист, явившийся в Лефортово пока еще как свидетель по якобы фактам нарушения закона, кои имели место в его же статье, вынужден объяснять следователю под протокол очевидное: ни к каким государственным секретам допуска не имел и не имеет, бумаг с соответствующим грифом в руках не держал и не собирается их держать, с секретоносителями не встречался, а приведенная в материале информация взята в таком-то издании, и у него, корреспондента, на всякий случай есть ксерокопия этой публикации. Кстати, вот и она. Копия подшивается в уголовное дело. Журналиста выпускают из Лефортовского тюремного замка.
Со мной такое происходило раз десять. И всякий раз я гадал, кто написал на меня и на газету этот гнусный бездоказательный и некомпетентный донос? На кого, в случае чего, подавать в суд иск о клевете, защите чести и достоинства? С кого спрашивать за вымотанные нервы? Согласитесь, допрос в ФСБ - мероприятие малоприятное.
Теперь ясно, кто стоит за такой нервотрепкой. Полковник Каплин в этом прямо признался в интервью "НВО". Именно его отдел готовит заключение о разглашении гостайны в печати и, как он сам об этом заявил, передает "материалы в прокуратуру для рассмотрения вопроса о возможности возбуждения уголовного дела".
Хочу обратить внимание на эту лицемерную "тонкость". Отдел информационной безопасности Генштаба не сам возбуждает уголовное дело, - он "только" просит рассмотреть такую возможность. То есть вся ответственность за подобный шаг ложится не на полковника Каплина и его сотрудников, а на прокуратуру, ФСБ и другие органы, которые станут им заниматься. А господин Каплин - как бы и в стороне. Очень удобная позиция.
ЧЬИ ДЕНЬГИ?
Стоит проанализировать и другие умозаключения руководителя военной цензуры, сделанные им в интервью "НВО". Они прямо-таки кишат нелепицами и противоречиями. Вот, например, полковник утверждает, что "в соответствии со ст. 3 Закона "О средствах массовой информации" они не имеют права требовать от СМИ предварительного согласования, а равно и налагать запрет на распространение сообщений и материалов". А потом, практически на всем протяжении разговора с обозревателем еженедельника, намекает на необходимость предварительных консультаций журналистов или редакций с "профессионалами из сферы информационной безопасности".
Приведу прямую цитату: "очень странно, что отдельные авторы, советуясь при написании статьи с профессионалами в одной области┘ ссылаются на генерального конструктора одной из систем вооружений, берут на себя ответственность пренебречь мнением профессионалов из сферы информационной безопасности". Звучит угрожающе, не правда ли - "берут на себя ответственность пренебречь мнением" господина Каплина? Даже мурашки по коже.
Спрашивается, зачем нужна консультация с ним, разве он компетентнее генерального конструктора оружия ("мальчиков" и безответственных людей на этих должностях не бывает)? А с другой стороны, разве журналист служит в Министерстве обороны, чтобы обращаться за консультацией к офицерам этого ведомства? И еще - почему водитель, который постоянно соблюдает правила движения, должен останавливаться возле каждого гаишника и спрашивать его: правильно ли я еду? Не превышаю ли случайно скорость?..
Этого господин военный цензор не объясняет. Да и как с позиций здравого смысла можно объяснить эти ведомственные претензии на "зеленый свет" какой-либо публикации?
А вот другой его пассаж: "в Испании каждое средство массовой информации и гражданин имеют право направить запрос в правительство и получить ответ на поводу соответствия требованиям испанских законов материалов, планируемых к распространению. При этом одобрение правительством этой информации освобождает обратившихся от ответственности, а отрицательный ответ не носит запретительного характера. Однако в последнем случае вся ответственность ложится на лицо, опубликовавшее материал". Очень неудачный пример. Спрашивается, зачем обращаться за разрешением, если журналист все равно будет виноват в том, что он написал?
Но больше всего в рассуждениях начальника отдела Генерального штаба поражает другое. Его абсолютная уверенность, что все сведения, к примеру, о технических характеристиках военного спутника или танка принадлежат Министерству обороны. "Оно является собственником этой информации, - утверждает полковник Каплин, - это на его деньги проводились научные исследования и выпускалась военная продукция". С точки зрения данного господина, "неправомерное распространение информации, задевающее интересы собственника такой информации, сродни банальному воровству или торговле краденым".
Не буду обращать внимание на то, что военный цензор в очередной раз назойливо требует от журналистов противозаконного - согласовывать с ним или с его ведомством материалы о Министерстве обороны РФ или о боевой технике армии и флота России. Изумляет другое: руководитель столь ответственного подразделения Генерального штаба, старший научный сотрудник и кандидат наук, как оказалось, просто не знает или не ведает, что у военного ведомства не было, нет и никогда не будет собственных денег. Оно их не зарабатывало и не имеет права зарабатывать. Все финансовые средства, которые получают силовики на НИОКРы или на закупку вооружений, идут к нем из государственного бюджета. Бюджет формируется, в том числе, и из налогов с российских граждан. Кстати, из налогов на зарплату и гонорары журналистов тоже.
Так что, уважаемый Сергей Каплин, это очень большой вопрос - кто и что у кого ворует. И как можно своровать растиражированное тысячами энциклопедий, книг, статей, совершенно открытых документов, распространяемое в Интернете, потому что оно стало, подчеркну именно для кандидата наук, "одним из элементов информационного пространства, которое принадлежит всем и никому лично"? Мне, например, это совершенно непонятно. Единственное, что могу попросить в данной ситуации у военного цензора, - не присваивать прав на информацию о той же боевой технике: у вас ни патента, ни других юридически оформленных прав собственности на нее нет. Это как минимум противозаконно. А по большому счету подобная информация, как ни обидно вам будет узнать, принадлежит, в частности, и мне. Я, как и другие российские граждане, за нее заплатил. И не раз.
И, пожалуйста, не присваивайте себе монополию на защиту государственных интересов. Журналисты, как ни удивительно, тоже полноправные граждане своей страны и ее интересы нам тоже небезразличны. Только не стоит путать интересы государства, общества и граждан с интересами любого чиновника. Даже при погонах.
"ПРОДАЖНЫЕ ШКУРЫ"
Еще об одном. Каждый раз в беседах с журналистами, пишущими на военную тему, цензоры намекают или прямо говорят о нашем "корыстном интересе" в использовании военной информации, о том, что мы ею торгуем. Вот и в интервью "НВО" полковник Каплин вспоминает свой разговор с неким сотрудником одного довольно известного издания и его слова, что он "продает добытую информацию". Поскольку, мол, общение шло в узком кругу, цензор не может назвать фамилию этого человека.
Не исключаю, что этим журналистом мог быть и я. Не потому, что действительно произнес такие слова. Просто я готов под ними подписаться. Объясню - почему. Хотя должен сразу оговориться: если кто-то ставит знак равенства между словами "продаю информацию" и "продаю секреты", то он может дальше не читать.
Другим (в том числе и полковнику Каплину) поясню очевидное: газеты, как и другие независимые СМИ, то есть не принадлежащие государственным структурам или какому-либо ведомству, являются субъектом информационного рынка. Для того чтобы выжить, работать, получать информацию, обрабатывать ее (анализировать, дополнять, подвергать сомнению, комментировать и т.д.), затем распространять среди своих читателей, они должны продаваться или, иными словами, окупаться. То есть зарабатывать деньги в очень острой конкуренции с другими печатными изданиями или электронными СМИ. А значит, быть интересными, привлекательными для своего покупателя. Обязательно опережать в чем-то коллег. Информация второй свежести, как и такая же осетрина, никому не нужна.
Журналист, как работник редакции, находится в подобной же ситуации, только на ином уровне. Он должен так изготовить, так подать свой штучный товар - "продать добытую информацию", чтобы среди множества других информационных материалов именно ее "купил", а точнее, поставил на полосу его редактор, чтобы она вышла в свет, нашла своего читателя, получила какой-то отклик. И не только у сотрудника военной цензуры.
Острая конкуренция в журналистском сообществе, как на уровне самой газеты, так и на информационном рынке, заставляет газетчика оттачивать свое мастерство, профессионализм, знания в той или иной сфере, учиться писать интересно и увлекательно, иногда и с применением различных "фенечек". Вроде "вы об этом слышите или читаете впервые", "это до сих пор является самым большим секретом"┘ Могу согласиться, иногда коллеги (да и я тоже) перебарщивают с подобными приемами, как в назойливой рекламе "Орбита" - "Иногда лучше жевать, чем говорить". Но кто из нас без греха, пусть первым бросит в такое издание камень. Я этого делать не буду.
Нельзя же примитивно воспринимать подобные заявления. Если газета называется "Совершенно секретно", так что - там действительно на каждой странице раскрываются самые горячие тайны страны или ее лидеров? Нет, конечно. А в телепередаче "Военная тайна"? Правда, находятся люди, которые, мягко говоря, излишне прямолинейно воспринимают безобидные журналистские хитрости. И тогда из-за их некомпетентности, злобности или зависти - это можно обсуждать - мне и моим коллегам приходится посещать известное учереждение в Лефортово.
ЗАКОНУ ВОПРЕКИ
Беда нашего общества в том, что в отличие от журналистов, которым приходится испытывать острейшую конкуренцию в добывании и распространении информации, преодолевать в своей работе многие серьезные препятствия, часто созданные чиновниками - как военными, так и гражданскими, абсолютно искусственно, среди цензоров и "спецов" по вопросам государственной тайны никакого творческого соперничества нет. Все они, как правило, спаяны едиными ведомственными или корпоративными узами. Все имеют допуск, и не многие из них решаются потерять его, публично возразив против околоправовых нелепиц, которые придумывают иные большие и малые начальники, толкующие российские законы только в своих узкобюрократических интересах, а также издающие приказы и директивы, которые противоречат и здравому смыслу, и Конституции страны.
В России, увы, пока нет независимого от госведомств экспертного совета или сообщества по данным проблемам. Надеяться на то, что он в ближайшее время появится, вероятно, очень наивно. Но я все-таки не теряю оптимизма. Уже заметны первые шаги в этом направлении.
Военная коллегия Верховного суда России на днях признала недействительными некоторые положения приказа министра обороны от 10 августа 1996 г., которым вводился в действие "Перечень сведений, подлежащий засекречиванию в Вооруженных силах РФ". Им-то и руководствуются полковник Сергей Каплин и его подчиненные. Вот и он сам осмелился выступить с интервью в "НВО", что тоже, на мой взгляд, символично.
Пусть первый блин оказался комом. Это не страшно. Главное, что журналисты и цензоры начинают разговаривать с друг другом в открытую, на страницах печатных изданий, а не заочно, через следователей ФСБ и повестки в прокуратуру. Вопреки тому рекламному слогану, который гласит: "Лучше жевать, чем говорить". Говорить, по-моему, все-таки, полезнее. Даст Бог, мы встретимся и за одним столом в Союзе журналистов, подискутируем, с привлечением независимых юристов, к чему со страниц "НВО" (# 18, 2001 г.) уже призывал.
Может, тогда журналисты станут более бдительными, а военные цензоры более разумными, просвещенными и компетентными. Им это, как и нам, не помешает.
