События в Европе напоминают происходящее на Северном Кавказе

– Муса Нажмудинович, почему ситуация во Франции, что называется, дошла до ручки, началось распространение беспорядков на другие страны Европы?

– Совершенно однозначно, что ситуация вышла прежде всего из правового поля. Иммигранты во Франции «вдруг» не захотели жить по определенным для них правительством «страны пребывания» правилам и законам, им захотелось все больших прав и свобод. Процесс этот начался задолго до того, как вспыхнули волнения, а власти не обращали на это особого внимания. С другой стороны, сама власть, видимо, не корректировала законодательную базу, регламентирующую пребывание иммигрантов с учетом происходящих перемен в стране и в мире. Видимо, слабо работали среди иммигрантов и с иммигрантами те министерства и ведомства, которым по долгу службы надо было этим заниматься глубоко, вникать во все «мелочи», вести, как у нас говорят, разъяснительную работу. В результате французское правительство имеет то, что имеет.

– А как вы оцениваете действия французских властей в ходе разрешения кризиса?

– Как бездействие. Во всяком случае, растерянность властей всех уровней, полиции и спецслужб налицо. Мало того, что опоздали, так еще и нерешительно пытаются локализовать ситуацию, пока она явно вне их контроля.

– О том, как беспорядки подобного рода организуются, вы знаете не понаслышке. Почерк схож с тем, что происходило в свое время, скажем, на Северном Кавказе?

– Во всяком случае, у меня ощущение такое, что бесчинства во Франции направляет некая руководящая сила. По опыту знаю, организаторы такого рода работают оперативно, слаженно, быстро ориентируются по различным направлениям развития событий, которые дестабилизируют обстановку в стране или даже в целом регионе. Так же быстро они находят своих единомышленников и людей, склонных идти на любые правонарушения. Кроме того, заметно, что действия разбушевавшихся иммигрантов финансируются этими направляющими их и пока остающимися в тени структурами.

– Но не поздно ли, как вы говорите, вести разъяснительную работу, когда все вокруг горит, крушится и бьется?

– Да, поздно. Но я и говорю о том, что в данном случае в правовое поле ситуацию надо вводить конкретными мерами, которые должны быть достаточно жесткими. В то же время это не должна быть жесткость ради жесткости. Ведь, судя по обстоятельствам, в некоторых плоскостях конфликта властям Франции можно пойти и на уступки, особенно там, где действительно ущемляются какие-то права иммигрантов.

– Можно ли происходящее назвать «европейским 11 сентября»?

– Я пока проявил бы сдержанность в отношении такой аналогии. Хотя допускать можно все. Однако пока конфликт носит все же социальный характер. И дай Бог, чтобы он не вышел из этих рамок. Потому что, если власти во Франции не совладают с ним, он действительно может приобрести террористическую окраску. Думаю, что лидеры террористических организаций вполне могут ей воспользоваться, у них, как я уже сказал, в этом большой опыт, и делают они это и быстро, и эффективно.

– То есть лидеры террористов пока не в должной мере воспользовались происходящим?

– Я бы не стал говорить «не в должной мере». Судя по тому, как раскачивается ситуация, вполне вероятно, что у них получается то, что они задумали. Тем более что сторонники дестабилизации, противники существующего государственного строя найдутся в любой стране, и сделать на них ставку на каком-то этапе развития событий – дело техники.

– А у нас в России может произойти нечто подобное?

– В России повторение французского сценария я исключаю полностью.

– Почему?

– Во-первых, у нас нет такого большого числа «обиженных иммигрантов». Во-вторых, я знаю ситуацию и изнутри: все же более 20 лет отдал службе в МВД. В-третьих, владею определенной информацией, находясь на своей нынешней должности. У нас очень эффективно в данном отношении работают и миграционные службы, и спецслужбы. Уж гораздо решительнее, чем во Франции! Ситуация внимательно отслеживается, принимаются профилактические меры, совершенствуется законодательство в этой сфере. Ну и проводится очень много мероприятий, чтобы не допустить подобного.

– И все же, как полагают некоторые аналитики, полностью исключить схожие события в России нельзя: мол, какой-нибудь скинхедский погром – и понеслось. Если все же, не дай Бог, случится, в какой мере здесь может быть задействована армия?

– Давайте не будем запугивать сами себя. Я убежден, что «до Франции» у нас не дойдет. А с вылазкой каких-нибудь скинхедов органы внутренних дел справятся очень быстро и не дадут событиям развиться. Сил и средств для этого предостаточно, ситуация будет локализована, если хотите, в считанные часы.

Из досье «НГ»
Муса Нажмудинович Умаров родился 3 июля 1953 года в селе Михайловка Свердловского района Джамбульской области Казахской ССР. В 1982 году окончил Горьковскую высшую школу МВД, в 1989-м – Академию МВД СССР, по образованию юрист-правовед. Прошел ряд начальных и руководящих должностей в системе борьбы с хищениями госсобственности Чечено-Ингушской Республики. В 1993–1994 годах – министр безопасности Чечни. После чего занимал должности начальника Грозненского РОВД и замминистра внутренних дел Чеченской Республики. С конца 1996 года – в распоряжении управления кадров ГУВД Москвы. С 1997 года в течение четырех лет работал в системе водного хозяйства и инспекции водных объектов, был председателем совета директоров, управляющим ЗАО МСК «Красный суконщик». Член Совета Федерации с ноября 2003 года. Кандидат юридических наук.