Как поссорился Колин Фаррелл с Бренданом Глисоном

Фильм балансирует на грани черной комедии и философской притчи. Кадр из фильма

На прошлой неделе были объявлены претенденты на получение одной из самых престижных кинематографических наград – фаворитом оказался фильм «Банши Инишерина», новая работа драматурга и режиссера Мартина Макдоны, завоевавшая в Венеции приз за сценарий и за лучшую мужскую роль (Колин Фаррелл). Среди восьми номинаций на «Глобус» есть и за фильм, и за сценарий и режиссуру, и за обе мужские роли – кроме Фаррелла в картине сыграл Брендон Глисон. Эта парочка уже встречалась на экране, в дебютной работе Макдоны «Залечь на дно в Брюгге», однако «Банши Инишерина» – совсем другая история.

Жили-были на вымышленном ирландском острове Инишерин в 1923 году закадычные приятели Падриак (Фаррелл) и Колм (Глисон). В очередной, ничем вроде бы не примечательный день, первый по традиции зашел за вторым, чтобы вместе отправиться в местный паб и пропустить по пинте – но вместо лучшего друга обнаружил заклятого врага. Без видимых на то причин Колм отказывается общаться с Падриаком. Проницательная сестра Падриака, Шивон (Керри Кондон), предполагает: «Может быть, ты ему просто больше не нравишься?» И по большому счету оказывается права. Странный конфликт набирает обороты, превращаясь в настоящую войну, не менее кровавую и ожесточенную, чем та гражданская, что бушует в это время в Ирландии, виднеясь на Инишерине столбами дыма вдалеке.

У «Банши» занятная история – задуманное изначально как пьеса, произведение должно было стать заключительной частью трилогии Макдоны, начатой «Калекой с острова Инишмаан» и «Лейтенантом с острова Инишмор». Но литературный текст так и не вышел, трансформировавшись в итоге в сценарий и фильм, где вместо реального острова, как в двух других случаях, появился вымышленный, а главных героев сыграли актеры, с которых автор начал свой путь в кино. В итоге четвертый фильм ирландского драматурга, которого с кем только ни сравнивали – то с Тарантино, то с Коэнами, – получился совершенно не похожим ни на его предыдущие работы, ни на чьи-либо другие. Местами – черная комедия, местами – философская притча, затрагивающая глобальные и актуальные даже для далекой России темы.

Пожалуй, одна из самых выдающихся ролей Колина Фаррелла, сыгравшего недалекого добряка, простака с большим сердцем и удивительной связью с землей, природой. Недаром не последнюю роль в фильме играют животные, которые становятся и наблюдателями, и безмолвными участниками событий – маленькая ослица, корова с теленком, пони, которыми владеет Падриак, трогательно заглядывают в окна, всегда топчутся где-то рядом, страдают больше других. Как будто бы запрещенный прием, но удивительно органичный в пространстве фильма. Где природа – малонаселенные пасторальные просторы, край света – оттеняют особые отношения людей друг к другу.

На основной сюжет нанизаны множество маленьких историй – про томящуюся в заточении деревушки, где все друг друга знают и нечего делать, начитанную Шивон, про местного дурачка Доминика (в блистательном исполнении Барри Кеогана) и его жестокого отца-полицейского, про, в конце концов, ту самую гражданскую войну в Ирландии. Этот фон, оттеняющий и отражающий, как в зеркале, конфликт Падриака и Колма, смотрится как нельзя более злободневно – бессмысленная, беспощадная война вчерашних союзников, друзей, братьев, потому что один разонравился другому. Хотя на самом деле у противостояния героев (как, впрочем, и народа или народов) куда более тонкие и глубокие причины. В чем-то мистические, в чем-то метафизические.

Скрипач-интроверт Колм намеренно отвергает все земное во имя создания музыкального произведения, будто услышав тот самый крик Банши из названия – предвестник гибели. В роли этой мистической сущности – слоняющаяся по острову шекспировская старуха-ведьма, предрекающая всем встречным что-то дурное. Впрочем, куда более завораживающим оказывается текст – диалоги, театральные, литературные, в какой-то степени нереальные, но органичные в этом времени и пространстве. Полные специфического юмора и неизбывной печали и тоски, напоминающие уже не виртуозные пассажи тех же Тарантино и Коэнов, а скорее разговоры персонажей Беккета или Ионеску. Да и самого Макдоны-драматурга, набравшегося достаточного количества кинематографического опыта, чтобы соединить его с личным и писательским.