Андрей Михайлов КАЖЕТСЯ, о Великой Отечественной войне и, в частности, о ее начальном периоде написано и сказано столько, что добавить уже нечего. Неудачное начало и последующие действия Красной Армии обычно объясняют внезапностью нападения германской армии, численным превосходством противника и нашей технической отсталостью. Однако все не так однозначно. Численное превосходство практически всегда было у РККА, многие образцы вооружения и техники с обеих сторон вполне сравнимы по тактико-техническим характеристикам. Анализ исторических документов свидетельствует - помимо общеизвестных причин были и другие, о которых стыдливо молчали долгое время.
В первую очередь наши неудачи были следствием неграмотных, непрофессиональных, не соответствующих обстановке решений высшего военно-политического руководства страны и слабого уровня оперативно-тактической подготовки командного состава Красной Армии, особенно в звене фронт-армия. Именно эти причины привели к столь трагическим результатам операций и боевых действий в начале войны.
Рассмотрим хотя бы первый оперативный документ Наркома обороны и Главного Военного Совета - так первоначально именовалась Ставка Верховного Главного Командования. Попробуем провести анализ его текста с точки зрения стратегии и оперативного искусства. Итак, Директива #1.
"ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПрибОВО,ЗапОВО, КОВО, ОдВО
Копия: НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА
1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение немцев может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе.
б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
в) Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно.
г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
д) Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко,
Жуков
21.6.41 г."
Если вдуматься в текст документа (представив себя в роли исполнителя), то возникает масса вопросов. Первый из них - это оперативная директива или все-таки боевой приказ? В директиве, как правило, отсутствует резолюция "Приказываю", и она отрабатывается в произвольной форме, причем командирам предоставляется определенная свобода в выполнении ее требований. А боевой приказ тем и отличается от директивы, что ставит боевые задачи исключительно в категоричной и конкретной форме. Структура боевого приказа жестко формализована соответствующими уставными документами, любой командир - от взвода и выше, без запинки перечислит семь пунктов боевого приказа. Похоже, авторы Директивы #1 не вполне отдают себе отчет в разнице между боевым приказом и оперативной директивой.
Удивляет, что в начале следует загадочная фраза "возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО". Возникает вопрос - почему на фронтах округов? Хотя утром 19 июня 1941 г. штабами приграничных округов и была получена секретная директива Генштаба о преобразовании окружных управлений во фронтовые, но открытого указа о преобразовании округов во фронты еще не было. Этим, наверное, и объясняется столь некорректное сочетание "на фронтах округов". У военных принято говорить - в полосе обороны фронта, в полосе наступления фронта. Наконец, в границах ответственности округа.
Одним из самых существенных недостатков Директивы #1 представляется отсутствие кратких выводов из оценки противника - вероятности способа и времени начала военных действий, общего боевого состава, важнейших группировок, направлений главных и других ударов, о замысле действий, системы управления и ее возможностей. Выводы в оперативных (боевых) документах, безусловно, должны быть краткими, но не до такой же степени - "возможно внезапное нападение" - и все тут. Бросается в глаза - авторы директивы плохо информированы о характере развития оперативно-стратегической обстановки - сведения о вероятном агрессоре исключительно скудны. Доходит до смешного, но последним событием, толкнувшим к отправке Директивы #1, был захват пограничниками в полосе Киевского особого военного округа перебежчика - немецкого фельдфебеля. А если бы этот фельдфебель, который сообщил о планируемом нападении, задержался в пути? Споткнулся и подвернул ногу?
Несколько слов по поводу "возможности внезапного нападения". Если о нападении предупреждают, оно уже не внезапное. В таком случае непонятно, с какой целью противнику заранее отдавалось такое преимущество.
Теперь детально по тексту и пунктам. Будем исходить из той вечной истины, что любой приказ, который может быть неправильно понят, обязательно понимается неправильно. В Директиве #1 для этого масса оснований.
"Нападение немцев может начаться с провокационных действий". Если в текст оперативного документа включается такая фраза, то, надо полагать, существует четкая градация так называемых провокационных действий. Далее по тексту: "Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". Опять-таки - что такое крупные осложнения? Есть ли какая-нибудь классификация? Существует подробная и внятная инструкция, где бы в начале, например, детально описывались "провокационные действия", затем "крупные осложнения", а потом уже действия войск, соответствующие "провокациям" и "крупным осложнениям"? Никаких инструкций, указаний и четких классификаций в те времена просто не существовало. Кроме того, после 1937 и 1938 гг. "крупные осложнения" каждый командир мог воспринять исключительно на свой счет.
Вот хотя бы одно из великого множества следствий этого разномыслия: 22 июня 1941 г. 135-я стрелковая дивизия 5-й армии Юго-Западного фронта на маршрутах выдвижения была подвергнута массированным ударам авиации противника. Однако поступило распоряжение: "На провокации не поддаваться, по самолетам не стрелять". Видимо, бомбежка некоторым военачальникам показалась не более чем провокацией.
Внимательно читаем далее. "В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе". Ставится какая-то мелкая тактическая задача, причем гарнизонам укрепленных районов - отдельным пулеметно-артиллерийским батальонам, которых всего-то было в приграничных округах 26 (фактически по численности не более, чем три стрелковых дивизии). Кроме того, боеготовых долговременных огневых сооружений на границе было только 575, остальные 4 тыс. 927 ед. - в стадии строительства. Наибольшее количество боеготовых дотов находилось как раз на злополучном белостокском выступе, отнюдь не на направлении главных ударов немцев. И что значит расплывчатое "в течение ночи"? Так задачи войскам не ставятся. Обычно говорят: "в период с 22.00 21.6 по 3.00 22.6" или "до 3.00 22.6". Наконец, что такое ночь в июне, причем еще самая короткая ночь лета? Всего лишь несколько часов более или менее темного времени. Задачу необходимо было конкретизировать. В любом случае первая оперативная директива войны должна начинаться не с этого пункта.
Следующий пункт. "Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать". Несведущим людям невыполнение этого пункта может казаться трагическим упущением первых дней войны - если бы успели поднять и рассредоточить авиацию! Все было бы по-другому. Далее - "перед рассветом 22.6.41 г.". Это все-таки означает темное время суток. Чтобы поднять всю авиацию (тем более войсковую) надо по меньшей мере, чтобы летный состав был подготовлен к действиям ночью, хотя бы в простых метеоусловиях (ПМУ). А таких экипажей в четырех приграничных округах было всего 18,2% от общего количества, и только четверо летчиков были подготовлены для полетов ночью на самолетах новых марок (которых, кстати говоря, было немало в приграничных округах). Так это еще только в ПМУ, а для действий в сложных метеоусловиях (СМУ) было подготовлено всего 0,7% экипажей. На новых самолетах, естественно, не было ни одного экипажа. Туман летней ночью - достаточно распространенное явление, а это уже СМУ. И еще один нюанс - на некоторых аэродромах постоянного базирования в приграничных округах имелся двойной комплект самолетов, значительная часть - без летного состава. В Прибалтийском особом военном округе без летного состава насчитывалось 188 самолетов, в Западном - 430, в Киевском - 342. А эти самолеты, большинство из них новых марок, как поднять и рассредоточить?
Поднять самолет ночью - это еще полдела. Для осуществления посадки в темноте и на полевом аэродроме (аэродроме рассредоточения) необходимо, чтобы этот аэродром был оборудован нужным светотехническим оборудованием, приводными радиостанциями, на нем находились специальные команды (передовые комендатуры) по приему и обслуживанию самолетов, а для ведения боевых действий созданы запасы авиационных средств поражения. Всего этого в 1941 г. на полевых аэродромах не было и в помине.
И последнее в этом пункте - "тщательно замаскировать". Возникает вопрос - чем? Если штатным маскировочным комплектом - так его просто не существовало в те времена (а если бы он был, то каким образом его доставить на аэродром рассредоточения?). Если замаскировать подручными средствами, так сколько же надо нарубить веток и деревьев, чтобы удовлетворительно замаскировать, к примеру, двухмоторный бомбардировщик за короткую июньскую ночь? Кто конкретно будет этим заниматься на аэродроме рассредоточения? Последнее, конечно, дело соответствующего авиационного начальника, а не руководства Красной Армии, но и забывать про это тоже нельзя.
Следовательно, пункт явно невыполним. Результат налицо - только на аэродромах 22 июня 1941 г. и только Западный особый военный округ потерял 528 самолетов. И опять-таки - не с этого пункта (а это не более чем предложения по боевому применению Военно-воздушных сил приграничных округов) должна начинаться первая оперативная директива начинающейся войны.
Далее, рассматриваем пункт 3.в Директивы # 1 - "Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно". По своей значимости ему, безусловно, принадлежит место пункта 3.а. Это также довольно непонятный пункт, допускающий всякие двойные толкования. Какие конкретно части? И почему только части? А соединения, объединения? И в какую конкретно степень боевой готовности? В 1941 г. в Красной Армии были установлены две степени боевой готовности: постоянная и полная. А система тревог выглядела следующим образом: существовала боевая тревога вариант # 1 - без вывода всей матчасти и вариант # 2 - с выходом в полном составе, а также учебная тревога "для проверки боевой готовности и повышения слаженности".
Если бы было сказано: "По боевой тревоге привести соединения и части (указать, какие конкретно) в полную боевую готовность (вариант # 2), в полном объеме осуществить мероприятия Плана прикрытия государственной границы", то вопросов у командующих войсками приграничных округов не возникало бы - что и в каком объеме делать. А так, например, лишь в 5 часов 25 минут 22 июня Военный Совет Западного фронта был вынужден направить командующим 3-й, 10-й и 4-й армиями уточняющую директиву: "Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому". Несколько часов драгоценнейшего времени прошло в сомнениях - как действовать, в каком объеме и какие планы вводить в действие.
Затем читаем: "Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов". Но в июне 1941 г. советским войскам было запрещено действовать активными средствами по самолетам Германии и ее союзников, нарушавшим воздушное пространство СССР. Официальное разрешение на боевые действия части ПВО получили лишь через два часа после нападения немцев. Так что вместо простого разрешения на открытие огня - какие-то неконкретные распоряжения
И заключительный пункт Директивы # 1 - "Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". После расстрелов 1937-1938 гг. напуганные размахом репрессий военачальники панически боялись проявить любую, даже самую разумную инициативу.
Что можно сказать в целом о Директиве # 1 - коллективном творчестве Сталина, Тимошенко, Жукова и Ватутина? Это на редкость безграмотная, непрофессиональная и практически невыполнимая директива (или все-таки боевой приказ?). Трагические последствия первых дней войны во многом были обусловлены выдающейся бестолковостью документа. Гибель сотен тысяч людей, утрата огромного количества материальных ценностей, неудачное начало войны в целом во многом на совести творцов первой директивы, и прежде всего Сталина. Именно им была сделана окончательная редакция. Военные же предлагали более здравый вариант, но не смогли отстоять свое мнение. А вождю всех народов с его мнительностью и болезненной подозрительностью вместо реальных угроз безопасности страны везде мерещились "провокации, могущие вызвать крупные осложнения". Государство вступало в войну, в период тяжелейших испытаний, предстояло пережить, без преувеличения, этап борьбы за существование, а лидер страны был озабочен только одним - как бы не "спровоцировать уже изготовившегося к прыжку безжалостного зверя". Уместно процитировать здесь Черчилля: "Еще более удивительными были те просчеты и то неведение, которые Сталин проявлял относительно ожидавшей его судьбы в период с сентября 1940 г. до того момента, как Гитлер напал на него в июне 1941 г. Он был бессердечным, хитрым и плохо информированным гигантом┘ До сих пор мы считали русских расчетливыми эгоистами. В этот период они оказались к тому же простаками. Сила, масса, мужество и выносливость матушки-России еще должны быть брошены на весы. Но если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость и компетентность, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны совершенно недальновидными". Таким образом, первого экзамена на звание Верховного Главнокомандующего Сталин явно не сдал.
Дарья Гармоненко 