Командирский крест

Генерал армии Валентин Варенников был поистине личностью легендарной. Фото Reuters

Во время боевых действий на Северном Кавказе я познакомился с командиром полка полковником Станиславом Морозовым. К тому времени он воевал уже семь с лишним месяцев. Так уж распорядилась судьба, что его 245-й мотострелковый полк постоянно оказывался на острие боевых действий. Даже когда по плану операции числился резервным, в самый последний момент его ставили на главное направление: захватить и расширить плацдарм, принимая на себя основной удар, перерезать дорогу, замкнуть кольцо окружения... Давалось это с трудом: поначалу полк вместо 10–12 километров по фронту, как написано в учебниках, имел 80–90.

МОРОЗОВЦЫ

В одной из операций попало в засаду и было уничтожено целое подразделение морозовского полка. Комитет солдатских матерей, организация далеко не однозначная, подал в суд на руководителей операции. Полковником Морозовым занималась прокуратура. Станислав Николаевич оказался в госпитале. Не из-за ран, а с диагнозом «Общее переутомление». Не только напряжение боев и боль утрат, но и слухи о провальной операции свалили 38-летнего сибиряка Морозова. Злая это вещь – слухи, особенно на войне.

Восемь раз возвращались представления к наградам, из них трижды – к Герою России. И представляли Морозова боевые генералы, имена которых были тогда у всех на слуху: Квашнин, Трошев, Булгаков. Резолюции на возвращенных документах выглядели отпиской в тактичной форме – то представление составлено от руки, то подвиг описан недостаточно полно и красиво... Так или иначе командир полка, едва ли не все офицеры которого имеют награды, сам остался без единой. Справедливость была восстановлена уже после войны – Героя Морозову все же дали.

Упрекали Станислава Николаевича и в недостаточной заботе о подчиненных: не всех сберег. Было ли известно штабным критикам, какой груз надо взвалить на себя на всю оставшуюся жизнь, чтобы и спустя месяцы, годы тревожно просыпаться ночью, слыша шелест пролетающих душ погибших солдат. Своих солдат. Но логика войны, военной науки, единственной профессии, сколь прекрасной, столь и жестокой к своим избранникам, повелевала поступить именно так, а не иначе. Таков командирский крест.

Тяжестью многоплановой и не поддающейся измерению ложится на командира война. Но и после своими отголосками, гулким, неприветливым эхом дает она знать о себе, отчуждая талантливого офицера-бойца от дел его. Войной выявлен особый тип офицера: на зимних квартирах командирские глаза б его не видели, а в боевых действиях – незаменимый человек. На главное дело, связанное с риском, которое нужно сделать «шепотом», днем ли, ночью, хоть камни с неба – назначали таких.

И должности они через ступеньку получали, и звания досрочно. А возвращались домой, попадали в череду будней и утрачивали былой блеск. Бывало, и с должностей их снимали, а иные сами писали рапорта. И получалось, что воевать человек умеет, а командовать теми же людьми в мирной жизни – нет. Парадокс.

Война легко выявляет и паркетных полковников, и парадных лейтенантов. В разных горячих точках встречались мне часто одни и те же люди. Смотришь, и Афганистан прошел, и Нагорный Карабах с Приднестровьем, и Абхазию с Таджикистаном зацепил. А все не при больших звездах. Другой же, в поле не выезжая, растет и растет. Ранение такому не грозит, а вот получившему в боях контузию окопнику путь в академию закрыт. И это еще один парадокс, внешне объяснимый, а по совести...

Может быть, из всего, что входит в понятие «реформы в армии» (а они еще не раз ударят по Вооруженным силам), в первую голову поставить принцип: двигать по служебной лестнице тех, кто делом доказал, что воевать умеет, а не знатоков подсобных хозяйств? Это последнее тоже нужно, но армия существует все же для возможной войны. Двигать и награждать тех, кто при виде обугленных трупов не растерял мужества и решительности, не запросился в запас и не стал «в оппозицию». Можно ли быть в оппозиции к Родине?

И о солдатах такие командиры заботятся как-то естественно, просто, по-человечески, не для отчета и показа. На всех машинах полка, боевых и транспортных, распорядился Морозов вывести краской перевернутую букву М – первую в своей фамилии. Чтобы не растерять своих в возникавшей временами путанице. Случалось, горели люди в машинах или пуля их там настигала – хоть опознать можно было и не положить в «цинк» другого убитого. Эту перевернутую М выводили хлоркой на обмундировании, вырезали на ремнях, солдатам на шеи повесили медальоны из гильз. И все знали – это морозовцы.

…В первый же день моего пребывания в части командир полка предложил мне пойти в баню. Откуда на передовой, где окопы вырыты на подступах к горам, баня? Командир указал на стоявшую в низинке халупу, сколоченную из старых посеревших досок. Из металлической трубы споро выбивался дымок. Внутри стояла раскаленная буржуйка, был даже, как полагается в бане, полок и веники. И только одно смущало: оклеенные серебристой, как у чайной пачки, фольгой стены. Листы фольги были большими, «размеченные» квадратиками со стороной примерно 30 сантиметров.

– Откуда это? – спросил я, мгновенно пронзенный запредельной жарой, какую как раз и держала фольга.

– А, это… В фольгу трупы заворачиваем, – комполка сказал это привычно, обыденно. А на меня, несмотря на жару, повеяло холодом.

Умер Станислав Николаевич через два года после возвращения с войны – оторвался тромб. К тому времени, пробыв некоторое время начальником штаба подмосковной дивизии, он был назначен первым заместителем Московского облвоенкома. Этой должностью он тяготился, хотел в войска. Иногда запивал. Но скорее смерть приблизила так и не отпустившая его война.

ПРОЩАНИЕ С МИФОМ

Мифы – непременные спутники человеческой истории. Одни внедряются нарочито, специально, благодаря им преследуются какие-то, иногда громкие и неправедные, цели. Другие возникают из-за чьей-то ошибки, неверного суждения, не так понятого факта. Некоторые из мифов умирают быстро, другие получают продолжительную жизнь, все это время заставляя людей держаться неверной версии.

Один из таких мифов развенчал сам герой истории, попавший в нее случайно. Это генерал армии Валентин Варенников. В последние годы жизни он был президентом Ассоциации Героев Советского Союза, Героев России и кавалеров ордена Славы трех степеней. Человек, заслуженный во всех отношениях, без преувеличения – легендарная личность.

Был заместителем начальника Генштаба Вооруженных сил Советского Союза. Почти пять лет руководил представительством Минобороны СССР в Афганистане, оставаясь главным военно-политическим советником президента этой страны. Полгода координировал действия участвующих в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС сил военных округов. Потом главнокомандующий Сухопутными войсками – заместитель министра обороны СССР.

Звание Героя Советского Союза он получил в1988 году – за решение военных задач в Афганистане. Награжден 30 орденами, многими медалями, более чем 20 иностранными наградами. Лауреат Ленинской премии 1990 года за участие в изобретении нового оружия.

18 августа 1991 года участвовал в переговорах членов ГКЧП с президентом СССР Горбачевым в Форосе. 22 августа был арестован по обвинению в измене Родине «путем участия в заговоре с целью захвата власти». Полтора года отсидел в СИЗО «Матросская Тишина». Единственный из 12 арестованных по делу отказался от амнистии и потребовал суда над собой.

Из тюрьмы Валентин Иванович писал председателю Верховного Совета, просил не о помиловании, а о создании парламентской комиссии по расследованию августовских событий. Никто этого не сделал. Ельцин тогда говорил: «Гэкачепистов» надо приговорить к расстрелу, а я их… помилую».

В тюрьме генерала-арестанта семь раз переводили из камеры в камеру, сидел он вместе с уголовниками. «Ко мне они относились нормально, даже приветствовали меня, – рассказывал Валентин Иванович. – Я знал, что среди них есть подсадная «утка», и, чтобы ни у кого не было вопросов, рассказывал, почему сюда попал. И разоружал подставных. Один сам мне признался, что подсажен, но фамилию его не назову. В камере никто меня не притеснял, напротив, давали лучшее место».

И в 1994 году Верховный суд вынес оправдательный приговор. Даже протест на это решение заместителя генерального прокурора был признан юридически несостоятельным. Военная коллегия Верховного суда приняла постановление о возмещении ущерба Варенникову, причиненного ему в результате незаконного привлечения к уголовной ответственности.

А миф связан с Великой Отечественной войной.

В 1941 году Валентин Иванович добровольцем пошел в армию, после года учебы в пехотном училище его направили в Сталинград командиром взвода в полковую артиллерию. Войну закончил в Берлине заместителем командира полка, капитаном.

Когда мы встретились в кабинете Варенникова в Ассоциации Героев, я первым делом спросил (мне действительно было интересно): «Вас называют знаменосцем Победы. Откуда это пошло?»

– Все вышло случайно. В казармы на Ленинградском проспекте, где мы жили и готовились к параду Победы, приехал маршал Жуков. Мы стали вокруг него, а он рассказывал, как будет организован парад. Помимо прочего, сказал: завтра из Берлина прилетает самолет, привозит Знамя Победы. Потом показал на меня: «Вот этого гусара назначить начальником почетного караула!» Выбор мог вполне пасть и на другого. Караул был человек 50. Приехали на аэродром, из самолета вышли командир батальона Самсонов, с ним Егоров и Кантария (для молодого поколения поясняем: эти люди водружали знамя над рейхстагом. – Н.П.). Я принял полотнище и передал знаменосцу. Строем прошли мимо руководства и отвезли Знамя в Генеральный штаб. Это журналисты потом написали неправильно, что я нес на параде Знамя Победы – его несли те, кто и водружал над рейхстагом, а я шел в строю своего полка в составе колонны 1-го Белорусского фронта. Но потом меня все время почему-то называли знаменосцем Победы.

Эта случайность никак не повлияла на дальнейшую службу Варенникова. Хотя случайностей было еще много. «Чисто случайно меня не убило, хотя часто убивали тех, кто был рядом, – рассказывал он мне тогда. – После войны на испытательном полигоне металлическая шайба, какие навешивались на броню танка для защиты, ударила полковника, который стоял рядом со мной…»

«После войны мы без них (союзников – Н.П.) могли пройти до Бискайского залива, – был убежден Валентин Иванович. – Если за такие суждения меня назовут ястребом, отнесусь к этому равнодушно».

Однажды в США советской и американской сторонами обсуждались военные вопросы. Главнокомандующий Атлантической группировкой (а это 60–70% всех американских войск) четырехзвездный генерал сказал: «Я уверен, что все присутствующие разделят мои взгляды – за исключением генерала Варенникова». И это уже не миф.