Лев Додин Из всех спектаклей Мнушкиной ≈ этот мне самый близкий. В «Les Ephemeres» сосредоточена история ее познания форм театра: архаичного, модернистского, экзотического. И в результате вдруг, а может, не вдруг, Ариадна Мнушкина приходит к абсолютно современному, человеческому, классическому театру. Этот спектакль ≈ принципиальное событие в контексте сегодняшнего дня, потому что это одна, может быть, из немногих, если не из первых за последние годы, случившихся «неназывательных» театральных историй.
Мне кажется, сегодня в мире театра и европейского, и в общем американско-канадского, и, к сожалению, все больше русского утверждается жестко рационалистический «назывательный» театр, который ничего не исследует, ни во что не погружается, все знает заранее и априорно расставляет, полный равнодушия, холода, а значит, и несправедливости и неточности оценки. Театр, который вроде бы по форме претендует на то, чтобы быть новаторским, каким-то особенным, новым, а на самом деле раз из раза утверждающий абсолютно банальные истины: плохое ≈ плохо, хорошее ≈ хорошо, но этого «хорошего» нет, что все говно, мир отвратителен и так далее. Этот «назывательный» театр абсолютно равнодушен к человеку, к его судьбе, поскольку один человек в таком театре совсем не отличается от другого. Да, он может быть по-другому одет, говорить другим голосом, но по существу все равно ничем не отличается. Этот театр полон холода и уничтожает, по сути, само понятие театра, само понятие актерского искусства, потому что в таком театре нечего рождать и негде жить ни человеческой душе, ни человеческому организму.
Ариадна Мнушкина ≈ мощная гранд-дама французского театра, которая в Авиньоне из шланга мыла ноги публике, что было довольно впечатляюще, поскольку стояла сорокаградусная жара, действительно возвращает все то лучшее, ради чего живет театр, и строит, по сути, театр ХХI века. Убежден, что завтрашний театр, о котором все вопрашают сегодня, будет именно в таком роде ≈ живой, человеческий, сострадательный, прежде всего размышляющий о судьбе одного отдельно взятого человека, а через него понимающий судьбу человечества в целом.
Bсе на пути, который прошла Мнушкина от архаики, экзотики до модерна, ею потрясающе мощно используется. Спектакль Мнушкиной ≈ человечески трепетное создание, мощно построенное и организованное формально, с таким поступательным эпическим покоем, который, конечно, может быть только у великого мастера. Весь опыт модернизма она использует как мастер, который рожден этим модернизмом, и который не пользуется его отходами. Но она использует модернизм, чтобы двигаться дальше. Этот опыт для Мнушкиной ≈ возможность использовать наработанный поколениями художников инструментарий, а не дань преследованию единственной цели ≈ любой ценой соответствовать статусу авангардиста. Динамику спектакля можно сравнить с тем, как к маленькой пустой платформе пристраиваются шесть, девять платформ. Мы становимся свидетелями того, как зрелище разворачивается в грандиозную картину, а потом снова возвращается к первоначальное простоте, ядру. Спекаткль ≈ просто полноценный роман, настоящий Томас Манн, Пруст, Джойс┘
Ариадна Мнушкина создала живую человеческую действительность, огромное количество живых людей, что и есть достижение высшей мечты режиссера, реализации его демиургических возможностей. Режиссер ≈ это не тот, кто командует: иди налево, направо, делай то-то. Мнушкина, погружаясь, в работу, словно прорастает через актеров, что абсолютно по Станиславскому и Немировичу-Данченко. Она и режиссер-зеркало, и режиссер-автор, и режиссер ≈ повивальная бабка, и режиссер-оплодотворитель. Мнушкина рождает эту бесконечную сценическую жизнь, которая множится, как мне кажется, уже помимо ее воли.
Записала Беатрис Пикон-Вален
