Анастасия Коскелло
На фото церемония освящения памятника императору Александру I у Храма на Крови в Екатеринбурге. Фото с официальной страницы Екатеринбургской епархии в социальной сети
В Екатеринбурге 6 декабря состоялась церемония освящения памятника императору Александру I у Храма на Крови. Чин совершил митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Евгений (Кульберг).
Открытие монумента приурочено к 200-летию посещения императором столицы Урала. Инициаторами установки памятника выступили межрегиональное общественное движение по сохранению и возрождению исторических традиций «Наследие империи» и екатеринбургское отделение Императорского православного палестинского общества. Скульптор – Анастасия Клыкова, дочь Андрея Клыкова, автора бюста императора Николая II, установленного в екатеринбургском центре «Царский» в 2018 году.
Включение Александра I в современный православно-патриотический пантеон не менее интересно, чем ранее наметившаяся в церковном медиаполе реабилитация Петра Великого (см. «НГР» от 20.09.23, «Почему патриарх Кирилл объявил Петра I антизападником»). Дело в том, что и тот и другой императоры ранее рассматривались в РПЦ преимущественно как адепты западной культуры и враги церкви. Теперь же вектор меняется на прямо противоположный. Оба государя становятся антизападниками и деятелями русского национального возрождения. Так, на открытии памятника Александру I митрополит Евгений заметил, что царь-освободитель был «победителем Наполеона, победителем Антихриста» и «принес новое мироощущение русским людям».
Кульберг не ставит памятники просто так. Совсем недавно в своей митрополии он освящал еще один монумент – следователю Николаю Соколову, чем, вероятно, неявно высказал свое отношение к теме «екатеринбургских останков» (подробнее в «НГР» от 04.12.24). Соколов, как известно, тот самый следователь, который в 1919–1921 годах по поручению правительства Колчака расследовал дело об убийстве царской семьи. И вывод Соколова был однозначным: после расстрела тела всех убитых расчленили и сожгли на кострах. То есть поиск останков не имеет смысла, сохраниться они не могли. Именно расследование Соколова до сих пор остается опорной конструкцией для так называемых скептиков по вопросу о подлинности «екатеринбургских останков» (к скептикам, судя по всему, принадлежит и владыка Евгений, хотя в публичном пространстве об этом сегодня не принято говорить вслух).
В случае с Александром I встает вопрос: нет ли здесь намека на реабилитацию в российских церковных и патриотических кругах предания о старце Федоре Кузьмиче? То есть популярной в эмигрантских кругах XX века легенды о том, что Александр I на самом деле не умер в 1825 году в Таганроге, а инсценировал свою смерть, тайно бежал и провел остаток дней в Сибири под именем некоего Федора Кузьмича, замаливая грех отцеубийства. Адепты легенды считают, что настоящая могила Александра – блаженного старца Федора Кузьмича – находится в Томске. А в императорской усыпальнице в Петропавловском соборе Петербурга вместо царя похоронили «обычного унтер-офицера».
В православно-патриотических кругах в России при этом распространено негативное отношение к личности Александра I. Его рассматривают как либерала и человека, далекого от церковной жизни. Ставят ему в вину и увлечение масонством и прочей эзотерикой, и контакты с британскими квакерами. Супружеская неверность императора, наличие незаконнорожденных детей – тоже известный повод для критики. Из комментариев пользователей Сети по случаю освящения памятника: «Более антиправославного императора, чем Александр I, придумать нельзя»; «Александр l не мог быть антизападником по определению, ибо «водил дружбу» с «глобалистами-англосаксами». Впрочем, также отмечено, что именно при Александре в России появилось Библейское общество и был начат перевод Библии на русский язык (в частности, в 1823 году впервые опубликован синодальный перевод Нового Завета).
Что в 1817 году по указу царя в Российской империи было создано Министерство духовных дел и народного просвещения, которое было предназначено для «восстановления живой и сознательной веры народа – через распространение грамотности вместе с распространением Писания». Что с одобрения императора Министерство обязало в 1818 году приходских священников проводить катехизаторские беседы с прихожанами, «дабы преодолеть невежество и суеверия, распространенные в народе». Что, наконец, Священный союз, основанный Александром I, был уникальным примером международной организации, в основу которой положены принципы христианского вероучения. Согласно учредительному документу, главы государств – членов союза обязывались «принять единым ведущим к оному средству правило, почерпнутое из словес и учения Спасителя нашего Иисуса Христа, благовествующего людям жить аки братьям, не во вражде и злобе, но в мире и любви».
Мнение патриарха Кирилла о памятнике и о «ребрендинге» Александра I неизвестно. С одной стороны, 20 ноября 2014 года патриарх сам в присутствии президента России освящал памятник Александру у стен Московского Кремля. Памятник поставили к 200-летию победы над Наполеоном. На освящении пел хор Свято-Данилова монастыря. В своей речи патриарх сдержанно отметил, что в поздние годы император стал более религиозным и «явил себя патриотом и человеком, любящим свой народ и свою Церковь». Он также добавил, что открытие памятника «свидетельствует о том, что народ наш действительно сопрягает в своем сознании некогда разорванную ткань национальной истории».
С другой стороны, год с небольшим назад, и тоже 20 ноября, но уже 2023 года, глава РПЦ произнес более эмоционально насыщенную речь, в которой напомнил известное высказывание митрополита Московского Филарета (Дроздова) – современника Александра I – про пагубность синодального правления и про «обер-прокурорские шпоры, которые впиваются в тело Церкви». Причем патриарх своеобразно перефразировал мысль церковного деятеля XIX века: «Как говорил святитель Филарет (Дроздов), он часто испытывал на себе боль от шпор господина обер-прокурора, впивавшихся в его тело». «И всякие бывали обер-прокуроры, – продолжил рассуждение Кирилл. – Когда Александр I пригласил к себе князя Голицына и сказал: «Хочу, чтобы ты стал обер-прокурором», тот улыбнулся и сказал: «Государь, во-первых, я масон; во-вторых, я безбожник – ну как же я буду заниматься Церковью?» – «Ничего, иди, справишься». Можете себе представить? Православная империя – а главным чиновником, от которого зависели назначения архиереев, создание и закрытие монастырей и церковных школ, стал человек, который открыто признавал себя неправославным».
Патриарх в целом критически смотрит на любые формы диктата в отношении церкви со стороны государства. Нельзя не заметить, что критика синодального периода с его обер-прокурорским произволом в исполнении главы РПЦ явно подпитывается личными воспоминаниями Кирилла о советском времени с его «уполномоченными по делам религии» (общая черта большинства архиереев той генерации, которая была воспитана влиятельным митрополитом советского времени Никодимом (Ротовым). В этом смысле патриарх никогда не ностальгирует ни по советским, ни по царским временам.
Очевидно, что его регулярные слова в адрес современной России как «острова свободы» и нынешней эпохи как «лучшей в истории Русской церкви» – вполне искренние и вовсе не являют собой дань политкорректности. Внук узника Соловков, патриарх всегда дистанцируется от любой апологии советского строя. И имперская романтика, несмотря на петербургские корни, его также не очень увлекает. Условно-свободное положение церкви, установившееся при Борисе Ельцине, и дополненное протекционистским в отношении РПЦ законом 1997 года о свободе совести его вполне устраивает. Тогда как любая форма «государственной церкви» вызывает у него тревогу.
То же самое, к слову, можно сказать о патриархе Грузинском Илие II, которого грузинская власть неоднократно пыталась обольщать предложениями о государственном статусе православия.
Государственная церковь в понимании этого поколения церковных чиновников – прежде всего не привилегии, а контроль и отказ от столь непросто добытых завоеваний никодимовской эпохи.
