Игорь Титенко В № 31 «НВО» за 2009 год была опубликована статья Михаила Растопшина «Оружие нового облика – блеф и реальность», в которой, в частности, оценивалась возможность создания качественно новых отечественных образцов вооружения и военной техники. При этом отмечалось:
– отставание темпов разработки новых вооружений от запланированных;
– тактико-технические требования (ТТТ) к новым системам вооружения не отвечают современным требованиям;
– современное состояние предприятий российского оборонно-промышленного комплекса не обеспечивает ни появления широкого спектра новых образцов ВВТ, ни их выпуск в необходимом для наших Вооруженных сил количестве.
Данные выводы можно в целом признать верными. Однако в статье явно и неявно утверждается, что если мы улучшим качество ТТТ, обновим станочный парк оборонных предприятий и подготовим для них высококвалифицированных специалистов, то проблемы во многом будут сняты. А вот с этим согласиться никак нельзя.
ВОЗМОЖНЫЕ «РЕАЛИИ БУДУЩЕГО»
По американским оценкам, СССР в области обороны отставал от США в 1971 году на 10 лет, в 1976-м – на пять лет, а в 1981-м – всего лишь на два года. То есть проблема создания современных средств вооружения, оснащения ими армии и флота Советским Союзом была решена. В итоге в начале 1980-х годов СССР в области обороны достиг практического паритета с США.
Сейчас проблема обеспечения безопасности России кардинальным образом изменилась: численность населения вдвое меньше, чем в СССР, но размеры территории сократились только на четверть, а протяженность сухопутных границ даже возросла.
В итоге, с геополитической точки зрения, перед Россией в области обороны стоят практически такие же задачи, какие стояли перед СССР. Однако Советский Союз, являясь «самодостаточной» в области обороны страной, государством, способным самостоятельно разрабатывать и производить необходимые ему современные средства и системы вооружения, с подобными задачами справился. Но по плечу ли они Российской Федерации?
В современную эпоху страна может быть самодостаточной в области обороны, если численность ее граждан не менее 400–500 млн. человек, уровень среднедушевого человеческого капитала населения достигает 0,7–0,8 от американского уровня, а валовой внутренний продукт также не ниже 0,6–0,7 ВВП США. Естественно, с увеличением численности населения страны требования к уровню среднедушевого человеческого капитала могут быть соответственно понижены.
А как же Соединенные Штаты, в которых насчитывается 300 млн. жителей? Ну, во-первых, население США имеет в целом высокий среднедушевой уровень человеческого капитала, а ВВП исключительно высок, что говорит не только о высокой эффективности труда, но и о высокой культуре принятия и исполнения решений. Во-вторых, обладая монополией на печатание «долларовых бумажек», американцы сумели сплавить значительную часть ряда отраслей, относящихся к третьему и даже четвертому технологическому укладу, в другие страны; соответственно, значительная часть населения Соединенных Штатов работает в отраслях пятого технологического уклада, от которых прежде всего и зависит успех в создании современных средств и систем вооружения.
Россия же в основном не отвечает требованиям самодостаточности в области обороны: численность ее населения – чуть превышает 145 млн. человек, валовой внутренний продукт равен 1/9–1/8 ВВП США. Правда, согласно расчетам, проведенным в Институте экономики РАН по методике Всемирного банка, в 2000 году среднедушевой индекс человеческого капитала России составлял 0,8 от аналогичного американского показателя (в соответствующих единицах среднедушевой индекс человеческого развития для России оказался равным 200, тогда как для Северной Америки, то есть для США и Канады, – 249).
Помимо того, что численность населения Российской Федерации оказалась вдвое меньше, чем в СССР, в постсоветское время в России произошло резкое сокращение количества специалистов в отраслях, относящихся к пятому технологическому укладу. При этом вследствие оттока выпускников ведущих вузов страны – МГУ, МФТИ, МВТУ и других – за рубеж, снизился и научно-технический уровень, а значит, среднедушевой человеческий капитал работающих. В итоге Россия достаточно быстро стала терять свои позиции в области высоких технологий.
Например, Советский Союз был в числе лидеров по 32, а РСФСР – по 15–16 технологиям из 50 базовых технологий конца XX века, которые обеспечивали развитие мирового сообщества. Тогда как современная Россия на 2004 год сохранила ведущие позиции лишь в восьми из них. Согласно данным Счетной палаты РФ, число подлежащих разработке критических технологий с 70 в 1996 году сократилось до 52 в 2002-м. Это объясняется не только тем, что разработки некоторых технологий были объединены. Просто уже к 2002 году выяснилось, что ту или иную технологию невозможно создать при разрушающейся научно-технологической базе и отсутствии квалифицированных кадров...
Чем грозит нашей стране этот процесс? Последствий, конечно, много. Среди них – неспособность создания некоторых современных средств и систем вооружения либо значительное увеличение времени на их разработку и подготовку к производству. Впрочем, второе следствие столь же опасно, как и первое, – морально устаревшее вооружение не повысит боевые возможности армии и флота.
Отследить продолжительность разработки какой-либо системы не всегда возможно, а вот неспособность выпускать то или иное вооружение, военную технику порой себя проявляет весьма отчетливо. К таким проявлениям можно отнести и закупку Министерством обороны РФ израильских беспилотных летательных аппаратов, и намерение России приобрести универсальный французский десантный вертолетоносец. К сожалению, создать такие же БПЛА и корабли в необходимые сроки наша оборонка, по-видимому, не способна.
Показательным является и пример с российским региональным авиалайнером RRJ-100 – все основные системы данного самолета разрабатывались при непременном участии зарубежных фирм: двигатели – Snecma Moteurs; авионика – Тhales; аварийно-спасательное оборудование – Air Cruiser (Zodiac); вспомогательная силовая установка – Ноneywell; топливная система – Intertechnique (Zodiac); противопожарная – А Сurtiss Wright Соmpапу; электрическая – Hamilton Sundstrand... И тем не менее уложиться в назначенные сроки не удалось.
ОСОЗНАНИЕ СИТУАЦИИ – ОСНОВА ДЛЯ ПРИНЯТИЯ НЕОБХОДИМЫХ РЕШЕНИЙ
Автор этих строк уверен: России и в ближайшем, и в отдаленной перспективе могут понадобиться и авианосцы, и подводные атомные ракетоносцы, и стратегические бомбардировщики, и истребители, и танки, и системы ПВО... В таком же разрезе действуют в большинстве своем и лица, принимающие решение: дай им и то, и второе, и третье, и чтобы все к тому же было современным. Как следствие, составляются соответствующие планы. Так, в статье Михаила Растопшина отмечается, что согласно планам, исходящим из Генштаба ВС РФ, Российская армия к 2012 году должна иметь 30% новых образцов вооружений и военной техники, а к 2020-му – от 70% и выше.
Но должна иметь – не значит, что сможет иметь. А если не сможет, то что все-таки нужно делать?
При том что численность работающих в оборонно-промышленном комплексе России за постсоветское время сократилась более чем в два раза, значительно увеличился средний возраст специалистов ОПК, уменьшился уровень их среднедушевого человеческого капитала. Также налицо – признаки нарушения преемственности поколений разработчиков.
Сокращение же, например, численности работающих вдвое совсем не значит, что и время разработки какого-либо нового средства вооружения увеличится вдвое. Оно, как показывают расчеты, возрастет в гораздо большей степени! Возникшие в последнее время проблемы с «Булавой» в свете отмеченного – пока частный случай, но уже сегодня появляются признаки того, что подобное превращается в тенденцию: поступающие в войска новые средства вооружения, как справедливо подчеркнул Михаил Растопшин, в большинстве своем морально устарели.
Отсюда с неизбежностью следует, что Россия в ее современном состоянии не может разработать и поставить армии и флоту весь «спектр» современных средств и систем вооружения, необходимых для обеспечения ее военной безопасности. Закупки же западной военной техники, будь то израильские беспилотные летательные аппараты либо французский вертолетоносец, – рискованное дело, поскольку элементная база у данных средств западного производства и, вполне возможно, что при каком-либо вооруженном конфликте даст сбой.
Как представляется, складывается исключительно тревожная ситуация.
Во-первых, определенные и вполне влиятельные круги на Западе, разрабатывая концепцию двух тоталитаризмов, похоже, начали подготовку общественного мнения своих стран к тому, что у «сообщества демократических государств» помимо международного терроризма есть еще один враг – Россия, правопреемница коммунистического Советского Союза.
Во-вторых, попытка размещения элементов американской ПРО в Польше и в Чехии, планы ее развертывания в других странах и регионах планеты – это, не исключено, предвестник подготовки удара по России в рамках дистанционной бесконтактной войны, в которой основную роль будут играть высокоточные крылатые ракеты. Как отмечал известный военный ученый Владимир Слипченко, к 2010 году США намеревались иметь 30 тыс. таких ракет, что позволит им в течение 30 суток наносить удары по объектам противника, используя по 1000 КР в сутки; к 2020 году они рассчитывают с той же интенсивностью сокрушать неприятеля в течение 60, а к 2030 году – уже 90 суток.
Очевидно, первоочередными целями ударов по России будут объекты стратегического наступательного вооружения. Созданная же к этому времени глобальная информационно-навигационная система, которая, как предполагается, будет на двух сотнях спутниках, позволит выявить практически все объекты, включая мобильные. Ответный удар остатков российских ядерных сил будет во многом обнулен американской ПРО.
Иногда у некоторых наших экспертов проскальзывает мысль, что этому возможному удару надо противопоставить нечто адекватное – систему ПВО или систему «аэродромов по периметру страны, чтобы оттуда самолеты могли стартовать на перехват воздушных носителей большой дальности». Но осуществление подобных предложений гибельно для России – оно с неизбежностью приведет к гонке вооружения с потенциально более сильным противником. Необходим асимметричный ответ.
Но в условиях «интеллектуализации» как производства вооружения, так и непосредственно военных действий асимметричный ответ возможен лишь при прорыве России в области высоких технологий. В последнее время власть начала предпринимать здесь определенные шаги по улучшению положения дел. Но, как представляется, эти меры половинчаты – они не приводят к тому, что труд в данной сфере стал для населения более престижным, чем работа, например, в нефтедобывающей отрасли, в электроэнергетике... Соответственно, эти действия не приведут к разрешению тех проблем, которые возникли у нас с высокими технологиями за двадцать лет бездеятельности. Необходимы другие, кардинальные меры, причем в ближайшем будущем.
Ведь отмеченные проблемы России в части создания новых средств и систем вооружения можно отнести к системным. Соответственно, и методы разрешения этих проблем должны относиться к разряду системных, а не являться латанием дыр.
И прежде всего следует резко улучшить качество подготовки выпускников ведущих вузов страны. Еще в 2007 году глава Минобрнауки РФ Андрей Фурсенко, выступая на озере Селигер перед молодежью из движения «Наши», определил цель российского образования: «Взрастить потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, придуманные другими».
Подобные заявления – это проявление полного непонимания тех проблем, с которыми сталкивается Россия. Пагубность подобной политики очевидна: в 2009 году только 40% первокурсников механико-математического факультета и факультета вычислительной математики и кибернетики МГУ справились с контрольной по материалам ЕГЭ. Ясно, что многим будущим выпускникам отечественных вузов вряд ли окажутся по плечу задачи, которые возникнут в ближайшие годы в области высоких технологий.
И, наконец, последнее – из области частного. Выше отмечалась исключительно высокая культура принятия и исполнения решений в США. Наблюдая за последними преобразованиями в области авиации – одной из ведущих отраслей в деле обеспечения безопасности страны – приходишь к выводу, что подобной культурой современная Россия не обладает. Прошло уже лет восемь с начала преобразований, а видимых результатов нет. А ведь задача относительно простая: необходимо «структуризировать» область авиационной деятельности, определить связи между элементами структуры и поставить конкретные задачи.
