Сергей Макеев
Последний "Тайфун" проекта 941 возит на испытания "Булаву".
Фото из книги "Подводные силы России"
С утра в среду 9 декабря в редакции основных российских СМИ поступила информация об очередном, уже двенадцатом, неудачном пуске по программе летных испытаний морской ракеты «Булава». Но, как и в предыдущих случаях, с официальным сообщением по такому поводу никто выступать не торопился. Подобная ситуация лишь свидетельствует, что в информационную эпоху столь масштабные события сохранить в тайне невозможно. Все тайны очень быстро оказываются раскрыты. В том числе и связанные с десятилетней эпопеей незадачливой «Булавы»...
ВСЕРАЗРУШАЮЩИЙ ЛОББИЗМ
Уверенности в том, что ракета полетит, с каждым пуском все меньше. Точнее сказать, «Булава» иногда может полететь (что уже случалось), но летать стабильно, набирая «девятки» к коэффициенту надежности, эта ракета по определению неспособна.
Чтобы прояснить это утверждение, необходимо вспомнить, как зародилась идея создания «Булавы» и как она реализовывалась.
Еще не стерлись в памяти воспоминания о «лихих девяностых» прошлого века. Особенно пострадала тогда оборонная промышленность. Государственный оборонный заказ был практически обнулен. Предприятия ОПК, что называется, впали в кому, так как на многих из них госзаказ составлял 85 и более процентов от общего объема производства. Наиболее пострадали конструкторские бюро – финансирование находящихся в разработке заказов прекратилось, а перспектива получения новых в обозримом будущем не проглядывалась.
Многие руководители КБ, НИИ, заводов стали искать различные возможности для выживания в первую очередь за счет разработки и изготовления общепромышленного оборудования и товаров народного потребления. Надо сказать, что организациям и предприятиям это помогло не только выжить, но и сохранить необходимые оборонные мощности. Так, ГРЦ им. В.П.Макеева сохранил уникальную экспериментальную базу, Красноярский машзавод – серийное производство ракет Р-29РМ. На Красмаше сейчас изготавливается ракета «Синева». Так, благодаря мужеству и патриотизму директоров, руководивших предприятиями в то время, был сохранен оборонный научно-технический потенциал, который мог быть утрачен навсегда. Государство отплатило им за это кличкой «красные директора» и практически всех постепенно уволило.
Совсем другим путем решил пойти генеральный конструктор МИТа Юрий Соломонов. Понимая, что правительство России весьма озабочено сокращением бюджетных расходов, он решил эту озабоченность направить в русло своих интересов, а интересы эти распространялись на расширение номенклатуры госзаказа МИТа за счет других разработчиков ракетной техники.
Для реализации этой идеи были задействованы все имевшиеся в распоряжении Юрий Соломонова силы и средства, а главное – обширные личные и родственные связи. Самыми активными соучастниками в реализации этой идеи выступали начальник вооружения Вооруженных сил России Анатолий Ситнов и начальник 4-го ЦНИИ МО Владимир Дворкин. В результате работы этой «творческой» группы в ноябре 1997 года появилось письмо председателю правительства России Виктору Черномырдину за подписями министров Якова Уринсона и Игоря Сергеева. В этом письме они просят, с учетом реалий международной и внутренней обстановки, финансовых и производственных возможностей России, придать МИТу функции ведущей организации при создании перспективных средств СЯС, имея в виду прежде всего определение технического облика таких средств. Визы на письме Черномырдина «Согласен» было достаточно, чтобы машина заработала:
– ликвидирован 27-й НИИ МО РФ, традиционно обеспечивавший научно-техническое сопровождение разработки и отработки стратегических ракетных комплексов морского базирования, а его функции переданы 4-му ЦНИИ МО РФ, никогда ранее этим не занимавшемуся;
– отстранены от участия в разработке стратегических ракетных комплексов для ВМФ и РВСН отраслевые научно-исследовательские институты Роскосмоса (ЦНИИмаш, НИИ тепловых процессов, НИИ технологии машиностроения, ЦНИИ материаловедения);
– ликвидирована группировка РПКСН проекта 941, причем проводилась она по тщательно разработанному плану. Сначала прекратили изготовление ракет Р-39 под видом того, что на смену придет ракета Р-39 УТТХ «Барк», находящаяся в отработке. Затем, под предлогом трех неуспешных пусков с наземного стенда, закрыли и ОКР «Барк». При этом организовали форсированную работу по уничтожению боекомплекта ракет Р-39, а готовую к пуску четвертую ракету «Барк», изготовленную с учетом замечаний по итогам неудачных пусков, было приказано разобрать и утилизировать.
Осталось только осуществить вывод подводных лодок проекта 941 из боевого состава флота, что и было сделано. Таким образом, система «Тайфун» перестала существовать.
СОБЛАЗН ЛЕГКИХ РЕШЕНИЙ
В итоге в России появился монополист в области стратегического ракетостроения – МИТ, не обладающий необходимыми для осуществления этой роли знаниями и опытом, а миллиарды бюджетных рублей потекли на реализацию аферы под названием «Булава».
И все это произошло из-за того, что в воспаленном мозгу одного человека родилась идея создания унифицированной ракеты для наземного и морского базирования. При этом унификацию предлагалось провести на базе существующей ракеты наземного базирования – «Тополь». Хотя понимание того, что унифицированную для наземного и морского базирования ракету создать не удастся, пришло к Юрию Соломонову уже на стадии эскизного проектирования комплекса «Булава», а может быть, и раньше. Однако решение о разработке «Булавы» уже было принято, а в головах военачальников прочно укоренилась убежденность в том, что разрабатывается ракетный комплекс низкой стоимости и быстрого срока создания, обладающий высокими тактико-техническими характеристиками и многими другими достоинствами, позволяющими создать ракету XXI века.
Один мудрый человек сказал: «Любая сложная проблема имеет простое, логичное, лежащее на поверхности неправильное решение». Более наглядной иллюстрации к этому закону, чем разработка ракеты «Булава», трудно придумать. Отсутствие необходимых знаний и опыта в области морского ракетостроения, непонимание огромной специфики в отработке баллистических ракет морского базирования породили у Юрия Соломонова уверенность в простом решении проблемы.
Заблуждение его было так велико, что, даже ознакомившись с экспериментальной базой ГРЦ им. В.П.Макеева, методиками наземной экспериментальной отработки систем и ракеты в целом, он практически отказался от использования стендовой базы ГРЦ, создание которой было обосновано тридцатилетним опытом разработки морских баллистических ракет. Что это? Уверенность в своей гениальности, всплеск наполеоновских амбиций или банальная халатность при принятии решений государственной важности? Скорее всего и то, и другое, и третье.
Сейчас некоторые эксперты говорят, что МИТ успешно решил сложную задачу безударного выхода ракеты из шахты подводной лодки и прохождения подводного участка траектории, но немногие знают, что она потому и решена, что была отработана на гидродинамическом стенде ГРЦ им. В.П.Макеева. Да, ракета «Булава» успешно (пока) проходит подводный участок, но кто скажет, что происходит с этой ракетой при старте и движении в водной среде, при воздействии набегающего потока, какие на нее действуют нагрузки и каковы последствия от их воздействия. Вполне возможно, что именно они и приводят к печальным последствиям при дальнейшем полете ракеты. Был отработан способ старта из-под воды (из контейнера), но не была отработана работоспособность систем и агрегатов ракеты при новом способе старта. Кроме того, из программы натурных испытаний «Булавы» были исключены этапы отработки ракеты с погружаемого стартового комплекса и с наземного стенда.
СОВМЕЩАЯ НЕСОВМЕСТИМОЕ
В свое время Виктор Макеев не зря тратил бюджетные средства, вводя в объем отработки специальный этап испытаний ракеты с притапливаемого на стартовую глубину стенда, ибо понимал, что не все процессы можно спрогнозировать и просчитать, значительную часть их можно «отловить» только при проведении натурного эксперимента с использованием штатной материальной части.
Специфика и многообразие случаев нагружения БРПЛ не имеет аналогов в ракетостроении. Кроме традиционных случаев, связанных со стартом и полетом, здесь появляются:
– старт с движущейся ПЛ;
– взаимодействие ракеты с водной средой;
– воздействие длительных циклических нагрузок при качке и движении ПЛ;
– пространственно-неоднородный характер внешних возмущающих сил;
– интенсивные динамические нагрузки от действия систем разделения ступеней;
– действие импульсов давления и сил различной длительности и интенсивности от поражающих факторов ядерного взрыва;
– требования по отделению боевого оснащения от ракеты с минимальными возмущениями.
Характерными особенностями БРПЛ являются прежде всего:
– подводный старт;
– малое относительное удлинение ракеты и, как следствие, значительная статическая неустойчивость;
– производство пуска ракет в широком диапазоне скоростей хода подводной лодки и интенсивности волнения моря;
– высокая плотность компоновки ракеты и пусковой установки;
– требования по компенсации погрешностей определения точки старта.
Опыт создания баллистических ракет в ГРЦ им. В.П.Макеева показал, что даже при проведении максимально возможной наземной отработки процент неудачных пусков при летно-конструкторских испытаниях с наземного стенда довольно значителен. Виктор Петрович перед пусками с наземного стенда ставил задачу испытать ракету на крайних значениях возмущений, действующих на нее в процессе полета по заданной траектории. Думается, что «Булава» никогда не подвергнется таким испытаниям, а если бы это и случилось, то в ее «послужном списке» добавился бы очередной «неуд». Кроме того, на наземном стенде впервые задействовались все штатные системы ракетного комплекса и корабельная часть, участвующая в подготовке и проведении старта (в том числе корабельная цифровая вычислительная система КЦВС). Это позволяло отработать взаимодействие ракетного комплекса с корабельными системами. В результате количество неудовлетворительных пусков при испытаниях с подводной лодки было сведено к минимуму.
Юрий Соломонов, по сути, совместил наземную экспериментальную отработку и летно-конструкторские испытания с наземного стенда с совместными летными испытаниями с подводной лодки. Удивительно, но в этом его поддержал, по его собственному признанию, уважаемый Сергей Ковалев – генеральный конструктор подводных лодок, мотивируя свое решение тем, что он-де спокоен за живучесть ПЛ даже при взрыве ракеты в шахте, ссылаясь на якобы имевший место случай взрыва в шахте ПЛ проекта 941 ракеты Р-39. Уверяем читателей, что за всю историю совместных летных испытаний и в процессе боевой эксплуатации ракета Р-39 никогда (!) не взрывалась в шахте ПЛ.
УНЫЛЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
И еще об одном эпизоде в истории с «Булавой» хотелось бы сказать. После неудачного июльского пуска вице-премьер правительства России Сергей Иванов заявил: «┘Еще будет значительная серия летных испытаний, которая начнется в этом году. Сейчас невозможно сказать, сколько их будет». В одной из советских песен нас убеждали в том, что «есть у революции начало, нет у революции конца». Примерно в этом же духе звучит и высказывание Сергея Иванова относительно окончания разработки «Булавы». Но даже революции когда-нибудь, да заканчиваются, а уж опытно-конструкторской работе, проводимой за счет госбюджетных ассигнований, должен быть положен жесткий, контролируемый срок завершения. Иначе технический проект создания ракетного комплекса может превратиться из государственного в коммерческий.
Уж не потому ли некоторые генералы и адмиралы настойчиво талдычат одно и то же: альтернативы «Булаве» нет, надо доводить ее до ума, она обязательно залетает и тому подобное? Головная ПЛ проекта 955, вооруженная жгучей ненавистью к врагу, уже вышла в море, две другие на подходе. В декабре этого года собираются запустить изготовление четвертой. И если все же всеми правдами и неправдами удастся сдать «Булаву» на вооружение, что получит Россия? А получит она в сравнении с твердотопливным американским аналогом «Трайдент-1», сданным на вооружение 30 лет назад:
– на 25% меньше боезарядов на ракете;
– при этом забрасываемый и стартовый веса ракеты «Булава» будут хуже на 15–20%;
– дальность стрельбы, если и увеличится, то лишь на 10%, и это в лучшем случае.
И в заключение несколько слов о возможности серийного изготовления «Булавы». Сегодня возможности нашей оборонной промышленности, в основном из-за утраты производственных мощностей, весьма скромны. По большому счету оборонная промышленность осталась в Советском Союзе, а в России есть акционерные предприятия, которым правительство пытается навязать невыгодный им госзаказ, поскольку он практически не дает прибыли. Оставшиеся в ближнем зарубежье и утраченные в России предприятия по производству комплектующих, необходимых для изготовления твердотопливных ракет, насчитывают десятки, а то и сотни. Для наращивания новых производств в России потребуются значительные финансовые средства и время, так что при изготовлении «Булавы» придется обходиться тем, что осталось, и тем, что удалось восстановить.
Судя по темпу постановки на боевое дежурство «Тополей-М» и «Искандеров», возможности нашей промышленности по изготовлению ракет «Булава» составят в лучшем случае 5–6 штук в год. Нехитрый подсчет дает печальный результат: для того чтобы ввести в строй всю группировку РПКСН пр. 955 (по плану 8 единиц) с ракетами «Булава» понадобится около 20 лет. И если учесть, что эта группировка будет основой МСЯС, то отставание ее по техническому уровню от того же «Трайдент-1» составит более 50 лет. Модернизационного же запаса, позволяющего хоть как-то улучшить ТТХ, у ракеты «Булава» нет.
Поставили было точку и вдруг вспомнилось, как министр общего машиностроения СССР Сергей Афанасьев, распекая на коллегии одного из нерадивых деятелей за его неблаговидные делишки, в конце речи, глядя на него сквозь скрещенные пальцы, произнес: «А органы-то работают┘ Верно тебе говорю». И к чему бы это вспомнилось?
