ПВО преткновения

Иранские ПВО ждут комплекс С-300 уже не первый год.
Фото Reuters

История с поставкой российских зенитных ракетных систем С-300ПМУ-1 в Исламскую Республику Иран, похоже, подошла к своему финалу.

ДОЛГИЙ РАКЕТНЫЙ КРИЗИС

Контракт на поставку в ИРИ пяти дивизионов С-300ПМУ-1 предположительной стоимостью до одного миллиарда долларов был подписан в середине текущего десятилетия на фоне резкого охлаждения отношений России и США, спровоцированного американской операцией в Ираке и поддержкой, которую Вашингтон оказывал цветным революциям на постсоветском пространстве. К весне 2009 года все законтрактованное Ираном имущество было произведено и готово к отправке в Исламскую Республику. Однако передача уже погруженной на эшелоны техники была летом того же года остановлена без объяснения причин. Почти год ситуация оставалась неопределенной: политическое руководство России не давало разрешения на поставку зенитных систем, но и не аннулировало контракт. При этом ни соответствующие федеральные органы, ни «Рособоронэкспорт», ни производитель «трехсоток» не получали внятных указаний относительно дальнейших намерений Кремля. По всей видимости, российское политическое руководство само никак не могло решить, нужно ли поставлять противовоздушные системы Тегерану в контексте начавшейся «перезагрузки» российско-американских отношений и активизации военно-технических контактов с Израилем. При этом Иран дисциплинированно перевел предусмотренные контрактом авансовые и этапные платежи.

Двусмысленная и неопределенная ситуация разрешилась после принятия 9 июня Советом Безопасности ООН резолюции № 1929, согласно которой вводится эмбарго на поставки в Иран тяжелых вооружений. Формально оборонительные системы ПВО не подпадают под действие эмбарго, и первые комментарии российских официальных лиц сразу после принятия резолюции в основном как раз и указывали на это обстоятельство. Однако уже на следующий день тональность выступлений российских спикеров изменилась на 180 градусов, и было заявлено об окончательном отказе от поставки С-300 в Иран. При этом юридический статус остается, по всей видимости, все столь же неопределенным, как и раньше: де-юре контракт не аннулирован, что позволяет слабо надеяться на его реализацию в отдаленном будущем.

Совершенно очевидно, что в результате принятого решения Россия, отечественная система военно-технического сотрудничества с иностранными государствами и оборонная промышленность страны понесут серьезные финансовые и репутационные потери. Прямой и непосредственный ущерб составит как минимум сумму контракта, то есть порядка 900 млн. – 1 млрд. долл. Обычная практика в таких случаях предполагает также выплату штрафных компенсаций покупателю. Неизвестно, как подобная возможность оговаривалась конкретно в данном случае, поэтому о стоимости штрафных санкций можно судить лишь по прецедентам. Например, Израиль, который под давлением США разорвал контракт стоимостью 1,2 млрд. долл. на поставку в КНР воздушных радаров Phalcon, выплатил Пекину неустойку в размере 350 млн. долл. Таким образом, уже с меньшей степенью уверенности можно говорить о том, что с учетом вероятного штрафа прямые финансовые потери России составят 1,2 млрд. долл. Очевидно, что Иран откажется и от закупки систем ПВО средней дальности «Бук», которые необходимы были для создания комплексной эшелонированной системы ПВО. Стоимость такого контракта также могла бы составить около 1 млрд. долл. В более широком смысле Иран в принципе вряд ли станет теперь закупать в России вооружения и военную технику и переориентируется в этом направлении на Китай. Между тем при всей сложности и неоднозначности иранцев как клиентов ежегодные закупки в России ВВТ должны были составить от 300 до 500 млн. долл. в год.

АСИММЕТРИЧНЫЙ ОТВЕТ ТЕГЕРАНА

Кроме того, Иран обладает возможностями асимметричного ответа на российский кульбит. Если в области мирной ядерной программы сотрудничество с Россией вряд ли прекратится, то в области авиастроения контакты с нашей страной фактически заморожены. Так, прекратились переговоры о возможной дополнительной закупке пассажирских лайнеров Ту-204СМ. Ранее ожидалось, что вслед за первой партией в пять единиц Исламская Республика приобретет еще до 30 таких машин. Однако еще год назад, как только Москва задержала передачу С-300, иранцы остановили все контакты с российскими авиастроителями по этому вопросу. Обладая определенными позициями в Сирии, Иран также может оказать негативное влияние на российско-сирийское военно-техническое сотрудничество и ожидавшиеся сирийские закупки российской гражданской авиационной техники.

Наконец, отказ по политическим мотивам от реализации подписанного контракта наносит серьезный удар по репутации России как надежного, добросовестного, исполнительного экспортера вооружений. А ведь именно деполитизированный, коммерческий подход к выполнению своих обязательств в области ВТС отличает Россию от США, которые обставляют свои военные поставки массой политических и технологических ограничений.

Помимо общегосударственных потерь не следует забывать и об ущербе на уровне непосредственного исполнителя контракта – концерна ПВО «Алмаз-Антей». Системы С-300 стали сейчас дефицитным продуктом, и их реализация на мировом рынке вооружений не представляет трудностей. В этом смысле основной объем произведенных работ будет скорее всего в конечном счете оплачен. Но промышленность также понесла ущерб из-за более чем годовой задержки в окончательной оплате и омертвления на этот срок готового к поставке имущества. Остается открытым вопрос о компенсации расходов на оплату взятых под выполнение сорванного по вине правительства кредитов. Наконец, в случае продажи бывших иранских С-300 другим инозаказчикам или Российской армии новые покупатели скорее всего потребуют скорректировать техническое лицо зенитных систем, что также потребует определенных расходов.

Кризис вокруг иранских С-300 – это пример того, как в жертву внешнеполитическим иллюзиям были принесены конкретные коммерческие интересы промышленности – то есть того самого агента модернизации и того самого носителя инноваций, о необходимости которых так много говорится в последнее время. Остается лишь надеяться, что эти интересы не будут проигнорированы.